Бюро. Зачитывают моё заявление. Рекомендацию Кручинина. Все кивают, но взгляды строгие. Кукин слово берёт. Мол, помнит меня шустрым салажонком. Тогда предполагал, и рад теперь, что не ошибся….
Вообщем, несут меня архангелы на Олимп…. Или это из разных исторических параллелей?
— Кхе! Кхе! — закряхтел в углу стола каптрираза Трушин. — А позвольте-ка процитировать. «…. Главный старшина Агапов часто ставит личные интересы выше общественных. Бывает некорректен в общении с подчинёнными. Нарушает дисциплину….»
— Постойте, постойте, — возмутился Кукин. — По-вашему на Ханке частная лавочка, чтобы путать личное с общественным?
— А кто, кто это пишет? — раздались голоса.
— Кхе! Кхе! — Трухлявый кинул на меня победный взгляд и потряс в воздухе листком. — Рекомендация от замполита группы старшего лейтенанта Переверзева.
— Так какая же это рекомендация, скорее анти…..
Члены бюро зашевелились, заспорили.
— Он и сейчас — кхе-кхе! — одет с нарушением Устава. — Трухлявый вылупил на меня свои зёнки. — Погончики, молодой человек, из мыльницы делали? Просто денди лондонский, а не военный моряк.
Это он о галанке, мешком висевшей на мне? Издевается. Голова моя поплыла. Ненавистны стали все сидевшие за столом хари. Вот сейчас я взорвусь…. И наделаю глупостей…. Возможно, непоправимых. Но каков, иуда?
А за столом….
— С такой рекомендацией и на «губе» подумают — взять ли?
— Каков замполит, таков и старшина….
— ….
Крохалёв поднялся:
— Узко мыслите, товарищи. И человек перед вами достойный, и рекомендация написана верно. Я знаю Агапова — ему всё по силам. Что задумает — того добьется. И Переверзев правильно и честно указал на имеющиеся недостатки. Есть с чем бороться — так, товарищ Агапов? Для того ему и даётся кандидатский стаж, чтоб в партию к нам пришёл настоящий коммунист, с большой буквы….
Такой оборот всем понравился, за столом вновь оживились и взглядами подобрели. Один Трухлявый грустил.
Крохалёв продолжал:
— Вижу по глазам товарища Агапова правильное понимание критики, и уверен он примет эту рекомендацию как руководство к действию. А мы поможем ему…. Ты, старшина, с первого дня усвой — партия это не давильня. Товарищи тебя откритикуют за недостатки, но и похвалят за успехи, протянут руку помощи в трудную минуту. Верно? На то мы и партия.
Сделал загадочное лицо:
— Больше скажу. У меня в папке лежит письмо вашего декана — просит отпустить тебя, не задерживая после приказа. Вот видишь: ждут тебя дела славные и на гражданке. Слово даю офицера — уедешь домой сразу после приказа. В свой институт. Веришь?
Вскинул голову:
— Ну, как, товарищи, принимаем кандидатом?
Все подняли руки, даже флагманский механ возвысил над плечом свою подагрическую длань.
Обратно летел, зубами скрипел — ну, Переверзев, ну, иуда, погоди у меня. Смотрел на коричневую в кожаном переплёте папку замполита, в которой вёз рекомендации в бригаду, и мнил себя Гамлетом, принцем Дании. Ведь это его мамашки хахаль отправил парня в Англию с коварным письмом. Интересно, знай заранее, что понаписано в старлеевской рекомендации, как поступил? Может, и хорошо, что не знал.
А батя, каков? Заикнулся в письме, что блатуют командиры на сверхсрочную — он тут же смотался в ЧПИ, и вот, пожалуйста — письмо декана. Мол, ждём вас, Антон Егорович, не дождёмся. Дела-а….
— Ваше благородие Шапка Мономаха
Блазнишься ты троном, а готовишь плаху
Чайка быстрокрылая, приказ поторопи
Не везёт мне в службе, повезёт в любви
Тихая бухта…. Тихая-то тихая, только это совсем не бухта. Устье реки прикрывал остров Сосновый — ветру негде разгуляться, а волны вообще не заглядывали. Флотские здесь прячутся от штормов. Я третий год на Ханке — ни разу не был. Пришли, наконец, все четыре катера — наш с границы. Я после швартовки спать завалился, на потом оставив знакомство с чудесами Уссурийской тайги. А смотреть было что. После сна поднялся на палубу — молодёжь виноград перебирает для компота. Дикий — гроздья маленьких чёрных, удивительно сладких ягод. В лесу, говорят, полно. Сошёл на берег. На отмели лежит Лёха Шлыков со своим мотыльком. Кайф ловят.
— Что, — спрашиваю, — делаете?
— Кайф ловим.
Разделись до совсем, а остробрюшки (рыбка такая) пощипывают их за разные места. Моряки гогочут от щекотки. Кайф!
Захар зовёт:
— Антоха, орехов хочешь?
Антоха хотел. Полезли в чащу искать заросли орешника. Не грецкого, конечно, лесного, но вкусного. И виноград попадает — как черёмуха в ветвях чернеет. Знаете, чего не хватает? Дороги вымощенной жёлтым кирпичом. Детство вспомнилось, как играли с сестрой в Волшебника Изумрудного Города. Наш огород представлялся Волшебной Страной с райскими птицами и плодами. Люся, конечно, была Эли, ну а я всеми прочими персонажами от Тотошки до Гудвина.
Блин, как домой хочется! Нет больше сил ждать этот трёпанный приказ.
— Саня, — говорю, — поднимаю бунт на катерах. Сундуков на рею, «Весёлого Роджера» на клотик. Ты со мной? Как куда? Грабить и насиловать. А-а-а, насиловать ты всегда согласный? Назначаю тебя флагманским специалистом по этому делу. Бабаоп-командор. Захватим Ханку, объявим анархию мамой порядка. Знаешь, как за нами люди пойдут?
— Бабы тоже, — Захар вставил слово специалиста. — Они страсть любят, когда их силком….
— Создадим Дальневосточную или Приморскую анархическую республику. Меня назначим президентом, тебя министром сношений. Знаешь, как жить будем? О-го-го!
— Я их штук по пять в день буду ….
— Я не про нашу с тобой — жизнь простого народа. Знаешь, как люди будут отдыхать и работать, когда перетопят всех тупорылых начальников? Ни хрена ты, Санька, не знаешь.
— Ну, почему? Знаю. Если меня сейчас не кантовать, я буду спать. А надоест? Сам себя буду кантовать. Простой принцип — хошь работай, хошь не работай. Я — за анархию.
— Мы будем хорошими правителями — народ нас будет любить. А потом, Санёк, я приревную тебя к своей ненаглядной и прикажу казнить.
— А почему бы и не умереть за красивую женщину? Я согласный.
— Вы посмотрите на него! Нет, чтоб сказать: я…. жену друга…. да ни в мыслях!
Дурачась языками, бродили лесными тропами до заката, на исходе дня вернулись к катерам. Многое пропустили….
Ребята прошлись с бредешком по речным заводям, вытащили несколько карпят и Емелену подругу кило на восемь-десять. Теперь этот улов в четырёх вёдрах на четырёх кострах пускал пузыри в кипящей воде. «Аист» притулился к шеренге ПСКа.
— Кого черт принёс? — кликнул вахтенного у трапов.
Нечистый принёс замполита с флагманскими специалистами. С того памятного бюро, на котором старший лейтенант обкакал меня в своей рекомендации, я не решил ещё, как с ним общаться — какую выбрать линию поведения. Скорёхонько провёл собрание и сдал полномочия комсорга Петьке Старовойтову. Всячески избегал контактов с Переверзевым. Дежурным по рейду уклонялся от доклада, прыгал в машинное отделение, наказав вахтенному:
— У меня поломка, докладывай сам.
Теперь сюда заявился. Какой-то он не в себе, не похож на прежнего — чопорного, заносчивого. Суетится меж костров с бутылкой водки:
— У кого ущица повкусней — туда и вылью. Знаете, как с водочкой-то — о-го-го…!
Гераська по-своему поступил — подхватили с Тараканом ведро ухи с костра и на 68-ой. Я Белова за локоть:
— Что за сабантуй, Вадим?
— Замполит проставляется. Внушили ему мужики — неловко так-то в коллектив входить….
Да помню это собрание. Меня только-только в кандидаты приняли, и вторым вопросом суд над Герасименко. Какой там суд! Сам Мазурин, парторг, наехал на замполита — вы, мол, товарищ старший лейтенант, человек новенький в группе и негоже начинать службу, отправляя на губу одного из лучших командиров. Атаман молчит, сундуки кивают, а Переверзев рот открыл — вот те на! Постановили: Герасименко на вид, а замполиту…. Нет, про замполита ничего в протокол не записали. Только Мазурин руками развёл:
— Думать же надо….
Вот и придумал…. Тихую бухту.
— Кручинин где?
Белов:
— В бригаду умотал, отпуск оформлять.
Эта новость не вери гут — угроза моему скорому дембелю. Не дай бог, Переверзев (а больше некому!) за командира останется. Надо с Крохалёвым связь наладить — он, мне помнится, слово дал.
Развели один большой костёр, поделили три ведра ухи на четыре экипажа и славно поужинали. Потом гитара, песни. Эх, не та пошла молодёжь, не музыкальная. Ни голоса, ни слуха…. Вот Ваня Оленчук…. Один только мог….
Эта ностальгия от старости у вас, Антон Егорович. Засиделись в пограничном флоте — пора домой.
На баке 68-го топот, свист и уханье с кряканьем — шабаш на Лысой горе — командиры на палубу высыпали. Васька Мазурин вприсядку пошёл. Это он умеет — чемпион погранотряда по танцам. Ну, и пляскам, наверное. Мы свою самодеятельность свернули, лицезрим сундуковскую. Впрочем, Переверзев там тоже не в статистах. Эх, как развезло народ….
