Хлопнула дверь черного хода.
— Это миссис Снид, — сказал Оскар, и в тот же миг она ворвалась в кухню. На ней был розовый спортивный костюм и щегольские кроссовки.
— Ох, снова этот ужас, — начала она. — Черные тучи. По-моему, пойдет снег. — Тут она увидела Люси. — Привет, ты что здесь делаешь? Приехала погостить? А где твоя тетушка?
Голова у миссис Снид в тугих седых кудряшках, а в ушах розовые, в тон одеянию, дешевые сережки.
— Она в постели. Ей нездоровится.
— Вот незадача. Доктора вызвали?
— Нет еще.
— Ну что же вы, — миссис Снид с упреком посмотрела на Элфриду. — Главное — не прозевать. Это не какие-то пустяки. Тут случай, заслуживающий самого серьезного внимания. В том смысле, что не успел человек приехать, как заболел. Какое невезение. А тебя зовут Люси, да? Миссис Фиппс мне о тебе говорила. Понравилась тебе комната? Мы восхитительно провели время, готовя ее к твоему приезду. Прежде это был пустой старый чердак.
— Чашечку чая, миссис Снид? — предложила Элфрида. Миссис Снид с благодарностью согласилась и подсела к столу.
Бабушка наверняка осудила бы подобную бесцеремонность, но миссис Снид почему-то все равно очень понравилась Люси.
Утро шло своим чередом. Миссис Снид пылесосила, Люси с Оскаром мыли посуду после завтрака, Элфрида отправилась звонить доктору. В десять часов в парадную дверь позвонили, и Люси побежала открывать, но увидела, что доктор уже вошел и вытирает о коврик ноги.
— Здравствуйте, — с сильным шотландским акцентом сказал он, увидев Люси. Доктор был совсем юный, с обветренным лицом и рыжеватыми, напоминающими гусениц бровями. — Вы кто?
— Люси Уэсли. Я здесь в гостях.
— Очень рад. Где же больная?
— Наверху.
Элфрида свесилась через перила.
— Доктор Синклер, пришли? Вы просто святой.
Он стал подниматься по лестнице, а Люси вернулась в кухню, где миссис Снид сортировала белье, чтобы заложить его в стиральную машину.
— Доктор явился? Будем надеяться, ничего страшного.
— Думаю, это всего лишь простуда. Кэрри еще в самолете отвратительно себя чувствовала. Не повезло ей, бедняжке.
— Не расстраивайся, Люси, она скоро пойдет на поправку. А ты мне не поможешь? Принеси, пожалуйста, полотенца из ванной миссис Фиппс. А потом я дам тебе чистые, и ты повесишь их на место.
Доктор Синклер не мешкая направился в комнату Кэрри, и Люси, собирая полотенца, слышала за закрытой дверью их голоса. Только бы он не поставил какой-нибудь зловещий диагноз, требующий антибиотиков и двух недель постельного режима. Вскоре доктор спустился в гостиную поговорить с Оскаром.
Люси, исполнив просьбу миссис Снид, немного послонялась в холле, потом поняла, что больше не может ждать, и решила присоединиться к остальным. Все трое сидели в гостиной и говорили о каком-то майоре Билликлифе, который был тяжело болен и лежал в госпитале в Инвернессе. Лица у всех были мрачные. Элфрида обернулась, увидела, что в дверях стоит Люси, и улыбнулась.
— Да не тревожься ты так, Люси.
Доктор поднялся.
— Значит, Кэрри поправится? — спросила у него Люси.
— Да, все будет прекрасно. Полный покой и теплое питье. Кроме того, я выписал рецепт на микстуру от кашля. Через пару дней она встанет.
Люси с облегчением перевела дух.
— Можно мне ее навестить?
— Лучше дать ей немного отдохнуть.
— Возьми Горацио прогуляться, — сказала Элфрида.
— Куда вы собираетесь пойти, Люси? — спросил доктор.
— Думаю, на побережье.
— Птицы вас интересуют?
— Я даже не знаю, как они называются.
— Там множество красивых птиц. Завтра я принесу вам книгу о птицах.
— Спасибо.
— Не за что. Ну, мне пора. Созвонимся, мистер Бланделл. До свидания, миссис Фиппс.
Доктор спустился вниз, и парадная дверь захлопнулась за ним. Люси видела в окно, как он сел в автомобиль и уехал на следующий вызов. На пассажирском месте у него сидела собака и смотрела в окно. Большой спаниель с висящими ушами. Как хорошо, должно быть, служить сельским доктором и разъезжать на вызовы в автомобиле с собакой, подумала Люси.
Миссис Снид была права. День выдался хоть и не дождливый, но грозящий ненастьем. Странно, в выходные стояла такая ясная и тихая погода — Оскар смог даже разжечь костер. С Горацио на поводке Люси вышла за ворота, пересекла площадь и свернула на дорогу, ведущую к гольф-клубу. Игроков было немного, и на стоянке Люси заметила всего несколько автомобилей. Дорога вилась через поля для гольфа, постепенно поднимаясь вверх, и, когда Люси вышла на плоскую вершину, ей открылся огромный купол неба с низким серым облаком и чистый, будто стальной, горизонт. Уже начался прилив, и небольшие волны накатывали на блестящий мокрый песок. Вдали был виден маяк. Люси подошла к небольшой автомобильной стоянке, где стаи моёвок выклевывали мусор из контейнеров, видимо, рассчитывая отыскать корки хлеба и черствые сэндвичи. Увидев птиц, Горацио залаял, и они поднялись, недолго покружили и снова уселись копаться в отбросах.
Люси спустила пса с поводка, и он побежал вниз по склону на песок, который у подножия дюн оказался глубоким и рыхлым. Идти по нему было трудно, и Люси вышла на кромку мокрого твердого песка. Оглянувшись, она увидела отпечатки своих ботинок, а вокруг следы лап Горацио, точно стежки на полотне.
В одном месте Люси набрела на камни, среди которых попадались маленькие заводи. Потом открылось широкое побережье, дугой уходящее на север. Далеко впереди набегали друг на друга серые неприступные холмы, припорошенные снегом, небо за ними казалось багрово-темным, цвета свежего кровоподтека. Лицо Люси обжигал леденящий ветер.
Она была одна. Только птицы носились над мусорными баками.
В этом огромном мире Люси казалась себе крошечной, как муравей, подавленной величием и мощью природы, невесомой, словно песчинка. Но ей нравилось это ощущение. Ни одна душа не ведает, где она, и, встреть она сейчас кого-нибудь, он не будет знать, кто она. Она не принадлежит никому, кроме себя.
Люси шла энергично и быстро, и ей было тепло. Время от времени она останавливалась, чтобы подобрать раковину моллюска, камешек или отполированный морем осколок стекла, и складывала эти сокровища в карман. Горацио нашел пучок морской водоросли и принес его в зубах, как добычу. Люси попыталась отнять у него траву, и они стали играть: Горацио убегал, Люси его догоняла. Она подобрала какую-то палку и швырнула ее в воду. Пес бросил свою добычу и ринулся в воду, но тут же испуганно отскочил назад — вода оказалась ужасно холодная.
Пляж заканчивался еще одним скоплением камней с заводями и галечными отложениями; в воздухе стоял резкий, неприятный запах водорослей. Люси остановилась пополнить свои находки. Она задумалась, не зная, куда теперь направиться, и вдруг услышала звук работающего двигателя, доносящийся из-за дюн, отделяющих пляж от площадок для гольфа. Навстречу ей по гребню холма двигался трактор. Он полз еле-еле, таща за собою тележку. Очевидно, там проходит дорога. Люси решила, что вернется домой по этой дороге, и стала с трудом подниматься вверх по крутому склону. Горацио убежал вперед и вскоре исчез из поля зрения. Поднявшись на вершину холма, густо поросшего жесткой травой и камышом, Люси увидела дорогу.
Горацио был здесь, но смотрел совсем в другую сторону. Очевидно, почуяв чужих, он навострил уши и хвост у него флагом поднялся вверх, но он был совершенно спокоен, просто стоял и наблюдал. Люси увидела, что со стороны города по склону быстрым, решительным шагом поднимается женщина с собакой. Она была одета в теплые брюки и дубленку. На коротко стриженных седых волосах дерзко, набекрень надет шотландский берет. Ее собака, ротвейлер без поводка, учуяла Горацио и остановилась как вкопанная. Они пристально смотрели друг на друга. Люси окаменела от страха.
Люси хотела позвать Горацио, но во рту у нее пересохло и с губ сорвался лишь слабый шепот.
Пес то ли не услышал ее, то ли притворился, что не слышит. А потом — дурачок! — начал лаять. Ротвейлер медленно двинулся вперед: его налитое тело напряглось, резко обозначились мышцы, из глотки вырвалось злобное рычание, черные губы вывернулись, обнажив зубы. Горацио, удерживая свои позиции, робко тявкнул, и тут ротвейлер набросился на него.
Люси завизжала. Горацио тоже завизжал, и его голос звучал, как человеческий крик о помощи. Сбитый с ног, искусанный, помятый, он пытался сопротивляться, но ему было не вырваться.
От хозяйки ротвейлера не было никакого толку. В руке она держала поводок, но, пока ее питомец немного не успокоится, она, ясное дело, не решится его оттаскивать. Она только пронзительно свистнула, а потом снова принялась выкрикивать команды, как старший сержант на плацу.
— Брутус! Брутус! Лежать, мальчик! Лежать! К ноге! — Ротвейлер и ухом не повел. — Брутус!
