Люси завизжала. Горацио тоже завизжал, и его голос звучал, как человеческий крик о помощи. Сбитый с ног, искусанный, помятый, он пытался сопротивляться, но ему было не вырваться.
От хозяйки ротвейлера не было никакого толку. В руке она держала поводок, но, пока ее питомец немного не успокоится, она, ясное дело, не решится его оттаскивать. Она только пронзительно свистнула, а потом снова принялась выкрикивать команды, как старший сержант на плацу.
— Брутус! Брутус! Лежать, мальчик! Лежать! К ноге! — Ротвейлер и ухом не повел. — Брутус!
— Держите его, — в ужасе кричала Люси. Горацио, Элфридиного любимца, вот-вот разорвут в клочья. — Сделайте же что-нибудь! Остановите его!
Люси совсем забыла о тракторе, а он явился на сцену как раз вовремя. Дверца распахнулась, из кабины выпрыгнул человек и бесстрашно ринулся в бой. Тяжелым ботинком он изо всей силы пнул ротвейлера в мускулистый зад. Удивленный пес оставил свою жертву и обернулся, готовый броситься на нового врага, но молодой человек молниеносно схватил его за ошейник и оттащил от Горацио.
Люси не могла даже представить себе, что на свете существуют такие сильные, спокойные и бесстрашные молодые люди.
— Проклятье! Вы понимаете, что делаете? — обратился он к хозяйке, выхватил у нее из рук поводок и прицепил его к ошейнику рычащей и отбивающейся собаки. Потом подтащил пса к хозяйке, и она обеими руками ухватилась за петлю поводка.
— Не смейте на меня кричать! — возмутилась она.
— Почему вы не держите собаку на поводке?
— Он подвергся нападению.
Теперь, когда опасность миновала, дама вела себя воинственно. У нее был не шотландский акцент; похоже, она из Ливерпуля или Манчестера.
— Ничего подобного! Я все видел!
— Брутус никогда не нападает первым.
Она с трудом удерживала пса, и от напряжения лицо у нее стало багровым.
— Он настоящее чудовище!
— Вздор!
— Где вы живете?
— Да уж, конечно, не здесь, — бросила женщина, будто гордясь этим обстоятельством. — Мы с сестрой приехали в автофургоне.
— Вот и забирайте туда своего пса.
— Не смейте говорить со мной в таком тоне.
— Как хочу, так и буду говорить. Я работаю в гольф-клубе, штатный служащий.
— Смотрите, какая важная птица!
— Забирайте пса и уходите. Немедленно. И если я еще раз увижу, что он бегает без поводка, сообщу в полицию.
— Я буду на вас жаловаться!
В этот момент Брутус решил перейти в наступление. Он заметил двух ни в чем не повинных игроков в гольф, и бросился к ним, волоча за собой хозяйку.
— Никогда еще меня так не оскорбляли! — бросила она через плечо. — Я вам этого не забуду…
Люси сидела на мокрой, колючей траве с Горацио на руках и прижимала его голову к груди. Молодой человек опустился на колени рядом с ней. Она увидела, что он совсем юный, с обветренным лицом и голубыми глазами. У него были короткие светлые волосы, в левом ухе красовалась золотая серьга.
— Ты в порядке? — спросил он.
Люси разразилась слезами:
— Да, но Горацио…
— Сейчас посмотрим. — Он осторожно взял у нее собаку, ощупал ее и погладил, нашептывая что-то успокаивающее. — Думаю, все обойдется. У него неглубокие раны и кровоподтеки.
— Он ведь только лаял! — Люси всхлипнула. — Он всегда лает. Такой глупенький. Я думала, этот пес его загрызет.
— Успокойся, все уже позади.
Люси шмыгнула носом. Она не могла найти платок и вытерла нос тыльной стороной руки.
— Это собака не моя, а Элфриды. Мы пришли сюда погулять.
— Откуда?
— Из Кригана.
— Я отвезу вас туда на тракторе. Могу доехать до здания клуба. Оттуда дойдете?
— Думаю, да.
— Пошли.
Он помог ей встать на ноги. Потом наклонился, поднял Горацио и отнес его к трактору, который стоял с открытыми дверцами и работающим двигателем. Люси вскарабкалась в кабину. Здесь было только одно сиденье, и она сдвинулась к самому его краю. Горацио посадили к ней в ноги, и он тяжело привалился к ее коленям. Молодой человек запрыгнул в кабину, сел рядом с Люси и включил передачу. Кренясь на ухабах, с тележкой, дребезжащей позади, они двинулись вперед.
Люси перестала плакать.
— Как ты думаешь, Горацио поправится? — неуверенно спросила она.
— Когда придете домой, сделай ему ванну с дезинфицирующим составом. Потом надо проверить раны. Если они окажутся глубокие, возможно, придется наложить швы. Тогда надо будет пойти к ветеринару. Думаю, он пару дней поболеет.
— Я чувствую себя ужасно виноватой. Надо было лучше за ним смотреть.
— Ты ничего не могла поделать. По-моему, эта женщина просто спятила. Если еще раз увижу проклятого пса, пристрелю его.
— Его зовут Брутус.[15]
— Действительно злобная тварь.
Люси поймала себя на том, что улыбается.
— Большое спасибо за помощь, — сказала она.
— Ты живешь в Усадьбе, да? У Оскара Бланделла?
— А ты с ним знаком?
— Я нет, мой отец знаком. Отца зовут Питер Кеннеди, он священник. А я — Рори.
— Меня зовут Люси Уэсли.
— Красивое имя.
— А по-моему, ужасное. Какое-то надуманное.
Ей было уютно сидеть в кабине трактора, высоко над землей, вместе с этим отважным и добрым парнем, касаться плечом его сильной руки, чувствовать, как пахнет машинным маслом от его грубой куртки, ощущать тепло непривычной близости.
— Ну что ты, бывает и почище. Мою младшую сестру зовут Клодэг. Ей тоже не нравится се имя. Ей хочется, чтобы ее звали Трейси Шарлен.
На этот раз Люси даже засмеялась.
— Мог я вчера видеть тебя в церкви? — спросил он.
— Да. Но я тебя не видела, там было так много народу. Мне хотелось посмотреть фонари, которые зажигают под куполом. Очень красиво. Со мной была Элфрида. А Кэрри — это моя тетя — тоже должна была пойти, но простудилась и осталась дома. Сегодня утром приходил доктор, сказал, что она должна лежать. Ничего страшного, просто ей надо отдохнуть. Если бы со мной была Кэрри, этой драки не случилось бы.
— Нет ничего хуже собачьей драки. И ничем их не остановишь.
Люси немного успокоилась.
— Ты работаешь в гольф-клубе?
— Сейчас да. У меня свободный год. В июле я закончил школу, а в будущем году начну учебу в Даремском университете. Я работал все лето, подносил американцам клюшки и мячи. Очень прибыльное занятие, но теперь все разъехались, и я помогаю главному смотрителю.
— А потом чем собираешься заняться?
— Хочу поехать в Непал. Мог бы там работать, преподавать в школе.
Люси была поражена.
— Что ты будешь преподавать?
— Наверное, чтение и правописание. Маленьким детям. И арифметику. И футбол.
Она задумалась.
— А меня страшит свободный год.
— Сколько тебе лет?
— Четырнадцать.
— У тебя еще достаточно времени, можно что-нибудь придумать.
— Понимаешь, я не хочу ехать в незнакомое место. Быть совсем одной.
— Боишься?
— Ну знаешь, крокодилы, мятежники.
Рори усмехнулся.
— Насмотрелась телевизора.
— Наверное, просто останусь дома.
— Где ты живешь?
— В Лондоне.
— И там ходишь в школу?
— Да. Без пансиона.
— А сюда приехала на Рождество?
— Да. С Кэрри. А живу с мамой и бабушкой. Мама на Рождество едет в Америку. Сегодня улетает. А бабушка — в Борнмут. Поэтому мы с Кэрри здесь.
— А отец?
— Они с мамой в разводе. Я его редко вижу.
— Тяжело тебе.
Люси пожала плечами.
— Нормально.
— Мама сказала, чтобы я отнес вам мой старый телевизор.
— Да, это было бы здорово, но вообще-то я прекрасно обхожусь без телевизора.
— Я все-таки принесу.
Они немного помолчали. Трактор громыхал по ухабистой дороге.
— Надеюсь, вы все придете завтра вечером к нам на коктейль. А в семь часов у нас в школе будут танцы. Мы с Клодэг идем. Хочешь пойти с нами?
Люси охватило беспокойство. Она ненавидела танцы и всегда путала «право» и «лево». Ей случалось ходить на вечеринки, но на танцы — никогда. Да и на вечеринках она обычно робела.
— Не знаю, — сказала она.
— А почему бы не пойти? Мы будем танцевать рил.[16] Это очень весело.
— Рил? Я не умею его танцевать.
— Вот как раз и научишься.
Люси все еще сомневалась, но Рори улыбнулся ей дружелюбно и ободряюще. И она, к собственному удивлению, вдруг сказала:
— Хорошо. Да. Спасибо. Мне… я должна надеть вечернее платье?
— Ну что ты! Джинсы и свитер.
Между тем угрожающая темнота в небе все нарастала. И вот упали первые крупные хлопья. А потом со свинцово-черного неба повалил густой снег. Он ложился на капот трактора, покрывал ветровое стекло. Рори включил стеклоочистители.
— Ну вот, началось. С севера шли черные тучи. Сегодня утром я слышал прогноз погоды. Сказали, что надвигается сильный снегопад.
