После того, как могилу забросали землёй, Марина попросила всех поехать в ресторан, где она заказала поминки. В автобус, кроме людей, приехавших из дому, набились кладбищенские завсегдатаи, которые таким образом несколько раз на день успевали пообедать с выпивкой и хорошей закуской.
По просьбе Марины поминки организовала и распоряжалась на них давняя подруга Анны, испанка Эсмеральда, привезенная в СССР во время гражданской войны в Испании. Её сверстники давно уехали к себе на родину, но её удерживал здесь муж с престарелыми родителями. Она не так давно помогала Анне приватизировать квартиру, и сказала Марине, что завтра утром придёт к ней с деловыми вопросами, и они одновременно съездят на кладбище.
Марина после поминок приехала домой и свалилась в кровать, едва успев раздеться и умыться. Сон был тяжёлый. Он прерывался кошмарами и едва убедившись, что это был сон, Марина опять впадала в него, как будто теряла сознание. Утром проснулась разбитая. Всё тело болело и ничего не хотелось делать. Но Марина сказала себе: "Нужно жить! У тебя ещё есть дочь", – приняла душ, приготовила завтрак. Ей всё время казалось, что сейчас откроется дверь и появится мать, или она вздрагивала при всяком доносившемся звуке – казалось, что она слышит голос матери.
В 10 часов пришла Эсмеральда. Среднего роста, смуглая, с интеллигентным лицом женщина, закончившая консерваторию по классу фортепиано, преподавала в музыкальной школе. У неё была странная особенность, переданная ей от предков, каталонских крестьян – её большие кисти рук не были похожими на руки других пианисток, а быстрее напоминали мужские руки, привыкшие к тяжёлому труду. Когда она держала руки на столе или играла на пианино, то собеседники или слушатели невольно сравнивали руки с лицом Эсмеральды. В детстве ни один мальчишка не посмел бы обидеть её, а те, кто не знали и пытались это сделать, получали такую оплеуху, что она сбивала их с ног. Волевая, решительная, она всегда числилась в лидерах любой компании. Марина любила её, потому что Эсмеральда часто приходила к
Анне безо всякого дела, просто так, поболтать и всегда приносила какой-то гостинец Марине и могла с ней играть, пока мать занималась с пришедшей клиенткой. Единственное, что не нравилось Марине, так это постоянный запах табака, исходящий от курящей маминой подруги – тёти Эси.
Эсмеральда поставила перед собой пепельницу, закурила и составила план действий Марине на ближайшее время.
– Сейчас, Марина, мы пойдём к нотариусу. Нужно что-то решать с квартирой. Насколько я знаю, ты можешь вступить в права наследства только через полгода, а пока ты можешь её сдавать. У меня есть по этому поводу хорошее предложение.
– Тётя Эся, мне сейчас не до этого.
– А ты можешь оставить доверенность на право распоряжения твоей квартирой. Если доверишь мне, это могу делать и я.
– Что за вопрос, конечно я буду Вас просить.
– Меня просить не надо, я всегда могу тебе помочь тем, что в моих силах. Кстати, вопрос – сколько ты пробудешь в Одессе?
– Не знаю ещё.
– Ты можешь пробыть дней десять? Нужно отметить девять дней по христианскому обычаю.
– Мама ведь была неверующая.
– Это ничего не значит. В глубине души мы все верующие. И надо соблюдать традиции наших предков. Ты, конечно, можешь ехать, если нужно, я понимаю, а я здесь сама всё отмечу – и девять, и сорок дней.
– Пожалуй, я девять дней смогу побыть. Сегодня вечером только позвоню и скажу, когда я приеду.
– Хорошо, пошли к нотариусу.
В коридор нотариальной контры набилось много народу, каждый боялся, что кто-то пройдёт вне очереди. Эсмеральда предложила Марине не терять время и поехать на кладбище, а придти к концу дня, когда здесь никого не будет.
– Мы с Анной так делали, когда приватизировали квартиру.
Марина хотела остановить такси, но Эсмеральда, взяла её за руку.
– Тебе что, не хочется проехать в родном Одесском трамвае? Он идёт прямо до кладбища.
Они сели в трамвай, и Марина вспомнила свою прежнюю жизнь так, как будто увидела её на экране чёрно-белого кино. Всего за несколько лет она отвыкла от шума трамвая, от громко разговаривающих в нём людей с авоськами заполненными овощами, вёдрами полными вишнями, абрикосами, сливами, от специфических рыбных, алкогольных и других одесских запахов.
На одной из остановок, в трамвай вошла полная женщина с авоськой, полной картошки. Ещё держась за поручни и поставив ногу на ступеньку, она, раскрасневшаяся и запыхавшаяся, произнесла:
– Ну что за молодёжь пошла, мало того, что не помогут больной пожилой женщине подняться, ещё и места не уступят.
– Не такая ты старая, чтобы тебе помогать, – сказал мужчина, стоящий рядом с Мариной.
– Та ей кран нужен, чтобы поднять, – сказал другой и в вагоне засмеялись.
– Это, вам, умники, смолу на языки нужно положить, чтоб не трепали ними, как помелом.
– Тётя, садитесь, – предложил своё место мальчик лет десяти.
– Спасибо, сыночек, – пыхтела тётка, – хорошо хоть дитя культуру покажет остальным жлобам.
– Чего же ты не дашь за это ребёнку рубль? – вагон продолжал веселиться.
Может в другое время Марина и смеялась бы вместе со всеми, но сейчас её настроение не располагало к этому. Она подумала, что в
Германии, если кто громко заговорит, то все на него оглядываются.
Там это считается неприличным. Здесь же шуточный спектакль подобно этому можно услышать в любой поездке.
– Отвыкла я от этого, – пожаловалась Марина Эсмеральде, когда они вышли.
– Дичает народ. Это что, посмеялись и разъехались. На прошлой неделе я ехала на работу, так две женщины подрались за место в автобусе. Драка, визг, мат и всё это в присутствии детей, стариков.
А мужчины смеялись. Что с нами происходит? В городе позвонить неоткуда, все телефоны оборваны. Я с мужем в прошлом году по вызову родственников ездила в Испанию. Попала на другую планету.
Они подошли к кладбищу. Несколько человек продавали цветы. Марина купила два букета роз. Шли молча. Когда подошли к могиле, то Марина даже не сразу сообразила, где могила матери. Вчера, все кто пришли на кладбище проститься с Анной, принесли цветы и положили на могильный холмик, а сейчас цветов не было, не было и двух венков, положенных знакомыми людьми. Рядом валялась чёрная лента с надписью.
Марина положила цветы, подняла ленту и прочитала: "Дорогой Анне от соседей." Марина заплакала, а Эсмеральда сказала:
– Здесь не то место, чтобы ругаться или проклинать, но я знаю, что люди, оскверняющие и обворовывающие могилы, получат по заслугам.
Она принялась отламывать головки цветов от стеблей и объяснила удивившейся Марине, что это для того, чтобы не украли.
– Они же продают их. А такие никто не купит.
Марина хотела похоронить мать рядом со своим мужем, но там был ряд для работников милиции, и ей сказали, что подхоранивать можно только близких родственников.
– Идёмте теперь к могиле Гапонова, здесь недалеко.
Когда подошли к милицейскому ряду, Марина увидела, что он стал очень длинным. Недалеко от памятника Гапонову женщина что-то делала.
Она поднялась, подошла и удивлённо спросила:
– Вы Марина Гапонова?
– Да, а что Вас удивляет?
– Извините меня, но говорили, что Вы уехали из Одессы.
– Да, я уехала, а приехала похоронить мать.
– А Вы меня не помните? – спросила женщина.
– Лицо знакомое, а вспомнить не могу.
– Мы с вами познакомились на дне рождения Живаго.
– Вы Нина? – спросила Марина.
– Да, что сильно изменилась? От такой проклятой жизни изменишься.
Мой Николай через год после Гапонова умер.
– Отчего?
– Сердце. И не болел до этого, а в ту ночь вскочил, побежал в ванную и упал. Я подбежала, а он уже хрипел, – и женщина вытерла платком глаза.
– Нина, – спросила Марина, – где сейчас Живаго?
– О, Живаго в Киев забрали. Он сейчас большой пурец.
Марина с Эсмеральдой пошли в кладбищенскую контору. Возле неё стояли новые (а может перекрашенные) металлические памятники, и
Марина договорилась установить один, пока можно будет устанавливать гранитный.
– Вообще, мы устанавливаем во время похорон, но вчера у нас отсутствовали готовые, и мы вам не предложили. Завтра он будет стоять, – объяснял кладбищенский работник, – памятник говорит о том, как мы относимся к покойнику, – закончил он с назидательным тоном.
Когда Марина со своей спутницей отошли от конторы, Эсмеральда заметила:
– Все гробокопатели любят пофилософствовать. Это ещё Шекспир в
"Гамлете" заметил. Наверное, их работа к этому располагает. Поехали к нотариусам.
Вторую половину дня они провели в нотариальной конторе, очередь в которой не уменьшилась. Нотариус сказала Марине, какие документы нужны для установления права наследства, и Марине пришлось целую неделю потратить для их сбора. Отметив девять дней ухода матери в мир иной, и оставив доверенность Эсмеральде, Марина улетела в Германию.
