Смён Котик развернул работу сразу на нескольких объектах, увеличил бригаду на три человека и выполнял весь комплекс работ по ремонту объектов. Ни подгонять, ни тем боле заставлять работать никого не надо было, рабочее время все работали без перекуров, но и не перерабатывали до изнурения. Был только один случай, когда рабочий пришёл утром на хорошем похмелье и попросился домой. Он очень боялся, что Семён его погонит из бригады и клялся, что подобное не повториться. Нельзя сказать, что рабочие получали высокую заработную плату, и поэтому держались за место, дело в том, что несмотря на громадный объём строительства во Франкфурте, избыток строительных рабочих из Польши, стран бывшей Югославии, и восточной
Европы понижал перспективу устройства на другую работу до нуля.
Когда суд закончился в пользу Котика, все ребята его поздравляли и радовались не меньше чем он сам. Через три недели Семён получил решение суда и его пригласил к себе адвокат Бамберг. Он встретил своего клиента с радостной улыбкой, встал навстречу, пожал двумя руками руку Семёна и пригласил сесть.
– Скажу тебе, Семён, что мой шеф и другие коллеги не верили, что я смогу выиграть твоё дело, настолько оно было бесперспективным, но я сумел так построить защиту, что судье ничего не оставалось, кроме как тебя оправдать.
Бамберг немного привирал: ни шеф, ни коллеги не обратили внимания на вполне рядовое дело, а удивлялись они тому, что полиция не возбудила уголовное дело по факту сопротивления ей Семёном. Кроме того, Бамбергу не приходилось ещё вести сложные дела и в коллективе его справедливо считали "зелёным." Бамберг понял это по-своему, и находясь под эйфорией победы, решил взять реванш перед коллегами и показать им, что он вполне зрелый юрист и может выигрывать сложные процессы. Как ему казалось, он придумал совершенно беспроигрышный вариант – сорвать хороший куш с полиции за нанесение телесных повреждений его подзащитному. Это был бы беспрецедентный случай за много лет франкфуртской а может быть и федеральной полиции.
– Послушай, Семён. Я хочу предложить тебе дело на сто тысяч.
– Какое? -удивился Котик.
– Это я образно, а, вообще, не на сто, а на пятьдесят. Суд наглядно показал, что ты невиновен, а значит метод, придуманный полицией при твоём задержании, себя не оправдывал, и ты оказал сопротивление. Но полиция нанесла тебе значительные травмы и должна за это ответить.
– Что Вы, господин Бамберг!? Спасибо, что они меня оставили в покое.
– Хорошенькое дело! В покое! А суд, который они инициировали принёс тебе покой? А фирма твоя, потерявшая прибыль из-за того, что ты отвлекаясь на судебные дела, не мог полноценно руководить. А моральный ущерб, тобой понесенный, что, тоже ничего не стоит?
– Да какой там ущерб? – слабо сопротивлялся Семён.
– Вот сразу видно, что у тебя совковое мышление. Правильно писал
Чехов, что мы должны выдавливать из себя рабов. Это рабская психология сидит в тебе, что ты не чувствуешь ущерба. А тебе будут лишними пятьдесят тысяч марок, которые ты получишь в качестве компенсации?
– Нет, конечно.
Семён ежедневно подсчитывал, сколько ему денег нужно для приобретения различных механизмов и оборудования, и пятьдесят тысяч составляли лишь маленькую толику той суммы, в которой нуждалась его фирма.
– Вот что, – настаивал Бамберг, – ты пиши заявление, а всё остальное я беру на себя. Согласен? Кстати, я подготовил текст заявления, – и он вынул из папки лист бумаги и подал его Семёну.
– Подпиши.
– Ой, жадность фраера сгубила, – сказал Семён и подмахнул бумагу.
Дома Семён всё рассказал Вере и она, выслушав его, вздохнула.
– Зачем ты это сделал? От добра, добра не ищут. Тебе ещё один суд нужен, да ещё с полицией?
– Вот ты вечно так. Чтобы я не сделал, всё плохо. Неужели по любому вопросу я должен спрашивать тебя, как мне поступить?
– Неплохо было бы.
– Нет чтоб поддержать меня, так ты заставляешь меня лишний раз понервничать тогда, когда уже ничего нельзя сделать
– Почему нельзя? Пойди завтра и забери заявление.
– И покажи, Котик, какой ты дурак, – Вериным тоном, как бы продолжил Семён.
– Ладно, – примирительно сказала Вера, – садись ужинать.
Как-то к Соколов привёз в аэропорт экипаж, прошедший обучение на тренажёре, и собирался уезжать в город, к нему подошла женщина с чемоданом и сумкой.
– Извините, пожалуйста, я слышала что вы говорите по-русски.
– Да, говорю.
– Не смогли бы вы подвезти меня во Франкфурт?
– Почему же не подвезти интересную женщину. А где вы живёте?
– За ZOO, там есть улица Waldschmidtstrasse, что значит – лесной кузнец. Вашего коня не нужно подковать?
– Если ковать будете Вы, причём не коня, а наездника, то поехали.
– Сколько это будет стоить?
– Столько, сколько и подковать.
– Я согласна, поехали.
Оказалось, что женщина, её звали Жанна, приехала из Латвии, разошлась здесь с мужем и живёт одна. У них есть дочь, но она захотела жить с отцом. Жанна работает помощником зубного врача и сейчас у них отпуск. Она неделю провела в Риге. Подъехали к её дому,
Ефим выгрузил чемоданы.
– Зайдёте? – спросила Жанна.
Ефим зашёл и остался у Жанны до утра. Она дала ему ключ, и он мог в любое время приходить к ней. Иногда он ночевал у неё, но после того, как приехал шеф и забрал у него половину денег, Соколов ежедневно жил у Жанны, надеясь, что операция на сердце пройдёт для шефа неудачно, и не будет кому потребовать оставшуюся сумму. Хотя он помнил слова шефа, что деньги может забрать Костя, но думал, что, авось, тот не найдёт его. Но через несколько дней в аэропорту подошёл к Соколову Костя и спросил:
– Где ты прячешься?
– Я не прячусь, мне не от кого прятаться.
– Тебе шеф сказал, чтобы ты никуда не девался.
– А что шеф? Что я жить не должен, если шеф сказал?
– Ещё не пришло время, чтобы он так сказал. Понял?
– Понял, – снизил свой тон Ефим.
– Поехали, – сказал Костя и сел в автобус.
Соколов сел за руль, запустил двигатель и не оборачиваясь спросил:
– Куда ехать?
– К тебе домой, нужно забрать деньги.
– Я отдам их только шефу.
– У тебя что, мозги отшибло? Шеф тебе сказал, что отдашь мне. И не думай шутить со мной, – Костя положил ладонь на плечо Ефиму и так сжал его, что казалось треснут кости.
– Ой! Что ты делаешь?! – заорал от боли Ефим и автобус вильнул на дороге так, что ехавший сзади водитель просигналил и объехал их, – Я же за рулём!
– Езжай спокойно, – сказал Костя.
До дома Соколова ехали молча. Костя вышел вслед за Ефимом и пошёл с ним в дом. Ефим не мог попасть ключом в замочную скважину, у него почему-то стали дрожать руки. Он подумал: "Вот сейчас кокнет меня и амба", – но Костя спокойно зашёл в дом и сел на стул.
– Ты напишешь расписку?
– Напишу, у тебя на лбу, – угрожающе сказал Костя.
Соколов полез на шкаф, снял оттуда пакет и отдал Косте. Костя достал деньги, пересчитал пачки и увидел, что одна вскрыта.
Пересчитал её и спросил, почему не хватает одной тысячи. Ефим, стал что-то бормотать о дополнительных расходах, но Костя прервал его:
– Или ты, жлоб, сейчас отдашь тысячу, или поедем к шефу.
– А что он, здоров? – вырвалось у Ефима.
– А ты, с-с-сука, хотел бы, чтобы он не был здоров?
– Нет, что ты?
– Давай деньги.
Ефим полез в свой загашник, взял тысячу долларов, отложенных отдельно, и отдал Косте.
– Теперь слушай, – сказал, Костя, – забудь, что в твоей жизни существовал шеф и всё связанное с ним. Ты понял?
– Да.
– Ты никому не говорил, что приезжал шеф?
– Нет, – сказал Ефим и вздрогнул, вспомнив, что проболтался Марине.
– Отвези меня в город.
– Куда в город?
– На Ostbahnhof – Восточный вокзал.
Выгрузив Костю на станции метро, Ефим решил поехать к Жанне, дом которой находился рядом. Жанна возилась на кухне и обрадовалась приходу Ефима.
– Ты чего такой мрачный?
– Не знаю.
– Сейчас покушаем картошечки, выпьем "Горбачёва", и всё встанет на свои места.
– Да мне нельзя сейчас пить. Нужно к двадцати трём сорока экипаж везти в Flughafen.
– У меня для тебя есть другое средство, – и она полезла в сумочку и достала из неё пакетик с таблетками.
– На, проглоти одну, не запивай.
– А что это?
– Экстази. Безобидный наркотик, повышающий тонус.
– Так и наркотик нельзя, – неуверенно протянул Ефим.
– Дуракам ничего нельзя. А умным одна-две таблетки не помешают.
Они без запаха, и прибор их не берёт. Много нельзя. Проглотил?
– Да. Садись, будем кушать.
Действительно, у Ефима появилось игривое настроение, он врубил музыкальный центр, и под поп музыку вышел на средину комнаты, задвигал в такт ей телом, в общем, развеселился. Затем Жанна затащила его в постель, они занялись любовью и изнеможённые уснули.
Проснулись поздно вечером. Ефим чувствовал какой-то неприятный привкус во рту, и сказал об этом Жанне.
