– И чего вы хотите? Они правы. Тысячу раз правы. А как иначе? Вы им не оставили никаких шансов. Вы погрязли во внутренних дележах отраслей. Совсем забросили дела. Вы забыли, что управляете страной. А наша страна не пионерский лагерь, где нарушителя лишают компота. Демократия не звук пустой хрустальной вазы, это жесткое соблюдение взятых сторонами обязательств, изложенных чёрным по белому в Конституции. Они свой долг выполняют. Работают, учат, добывают, рожают детей, лечат. А вы свой перед ними отбросили в сторону, в кювет. И не вздумайте вводить чрезвычайку,- Жириновский повернулся к Ельцину.- Борис Николаевич! Это приведёт страну к большой крови. Нас всех укокошат. Чрезвычайка играет на руку коммунистам. И перестаньте по всем углам талдычить о приемнике. Приемнике чего? Бардака!! Я давно говорил, что Чубайсов и Немцовых надо гнать поганой метлой. Кто меня слушал? Это они довели народ до ручки. Ещё три года назад я просил дать мне в подчинение МВД. Я бы навел порядок. При мне все чиновники жили бы по акту. Чтобы к проститутке сходить я бы им выписывал пропуск. А что теперь имеем? Гоняют самолёты во все страны, им, видишь ли, наши бабы плохими стали, и самолёты не маленькие. Кто за эти полёты платит? Наверное, это деньги из не выплаченных зарплат. Зажрались. Дайте им, коммунистам, повод и на выборах победит Зюганов.
Голос из зала кричит:
– Господин Жириновский, вы тоже, говорят, у Белого дома выступали?
– Был, выступал. Я народа не боюсь. Я сам из народа. И всегда выходил за него с вами, властью, ругаться. Вот вы, почему не пошли? Потому что слов в своё оправдание у вас нет. Да и не поверит вам никто. Вы только обещать умеете. Где коммунальная реформа? Благополучно умерла. Где экономическая? Ну, эта давно окочурилась, и успела сто раз сгнить. Где военная? Сходите в детский садик. Я вот недавно был. Спрашиваю там у детей кто самый плохой и страшный? Они мне ответили. Не буду называть. Так им по пять-шесть лет. Но ведь они вырастут. Это как вы их потом хотите в руках держать, если они сопливые знают, кто их папам и мамам денежки не даёт. Вот в мире волна терроризма. Это хорошо? Плохо. Надо уметь со всеми договариваться. Вы не можете. Вам не доверяют. Кто вырастит ясно уже теперь, про детей говорю. Материнство там, детство солнечное – забудьте. Всё это в далёком прошлом. Обмана никто не простит. Милиция и армия народ сдержать не сможет. Вы им своим поведением плюнули в лицо, в душу. Сами в роскоши…
Снова голос из зала прерывает:
– Вы тоже не бедный!
– Я богатый. У меня всё есть. Я политик. Политику можно быть богатым. Это аксиома. Моё богатство не с потолка. Я ничего не приватизировал. Самолётов у меня нет. Вот вы мне ответьте, как можно стать богатым, сидя в кресле министра, на окладе и при этом не нарушить закон? Я хотел вам всем показать, как это делается, но вы мне не даёте. Ладно, об этом. Если народ выйдет на баррикады, все мы станем бедными. Борис Николаевич! Я предлагаю вам созвать завтра круглый стол с участием всех лидеров партий и движений, профсоюзов. Надо договариваться с теми, кто способен удержать народ от крайностей. В парламент не обращайтесь, им народ не верит. Указов не надо никаких. Они в такой момент неуместны. Назрел момент для создания коалиционного правительства народного доверия. Честное и компетентное оно должно быть. Иначе всё пойдёт прахом.
Владимир Вольфович спустился с трибуны и сел в первом ряду на место, которое освободил кто-то.
Президент посидел мгновение, встал, всех поблагодарил за участие и закрыл заседание.
Целый день Михаил добирался к себе домой. Демонстранты перекрыли центр, а милиция из-за опасений блокировала входы в метро. Пришлось топать пешком и кое-где стоять в ожидании, пока колонны проследуют мимо.
"Вот не было у меня каких-то планов и появились дела. Стрелявшая старушка всё в жизни моей перекрутила. И не случайно я себе тогда отметил, что прикрывавший отход старушенции долбанул нам поверх голов. Мне этот эпизод сразу запал в мозги и сильно не понравился. А ведь ему ничего не стоило нас завалить, но он так не поступил. Что я тогда подумал? Ага! Я тогда сказал себе, что это не криминальные. Те не стали бы церемониться. Кто-то всё это организовал, чтобы меня выбросили на улицу. И меня уволили. На охране у моей группы числилось два десятка человек. Почему они сделали мишенью Федотова? Наверное, потому что он из всех нами охраняемых был самым старым, восемьдесят – это возраст. Он был стареньким и больным человеком, перенес четыре инфаркта и мог, в принципе, умереть в любой момент. Консультант министерства иностранных дел по странам Ближнего Востока попал в перекрестие прицела. Старушка-автоматчица явно из спецбригады или была приглашена со стороны. Мог это быть и не русский. Он сделал работу, ему заплатили, и теперь он сидит у своего телевизора в парижской или Лондонской квартире, потягивая вино или бренди. И ко мне приходит Филатов, просит приглядеть за своей мымрой. Ну, зачем ты так!? Она вовсе не мымра. То, что она проститутка, ещё не повод её обзывать. Женю ненавязчиво склоняют к даче информации и почему-то через меня. Она категорически против и правильно. Просочись к кому-то данные об этом факте – она мертвец и я мертвец. Так данные добывают? Добывают. Тут возможны любые методы. Она им на слово не поверила. Она молодцом. Смерть Сашки выбила её из колеи, на что, видимо, сильно рассчитывали. Надо с Ильёй Бортником встретиться. Повод? Ищу работу охранника в банк".
– Привет, Борт!!
– Хайль! Нарисовался – не сотрешь,- Илья пожал Михаилу руку.
– Как здоровье, дети?
– Нормально. Какими ты ко мне путями? Ведомыми?
– А ты не в курсе?
– Слухам я не верю
– Выгнали без выслуги, но потом одумались, а может совесть в ком-то заговорила, вернули.
– Не ври. Совесть – продукт им неведомый. Домкрат опусти,- попросил Илья. Разговор происходил в гараже Бортника, где тот ремонтировал свою машину.- Значит, Федотова убили под тобой?
– Да. Хорошо убили.
– Чем намерен заниматься?
– Не знаю. Присматриваюсь. Вот мимо шёл, вижу, ты в гараже, дай, думаю, зайду и спрошу.
– Всё правильно,- Илья хитро улыбнулся.- Работы тебе никто не даст. По твоему профилю все места давно заняты. Советы даю бесплатно. У тебя немецкий есть?
– Читаю, пишу, матерюсь свободно.
– В банке ЛКС есть одна вакансия. Они в Швейцарии открывают филиал. Ищут туда надёжного человека для охраны. Сходи. А вообще-то я на твоём месте пошёл в частный сыск. Родю помнишь?
– Кто Барина не знает?!!!
– У него своя ма-аленькая сыскная конторка, но шипко мобильная. Тебе он не откажет. Ведь он твой должник. Так?
– Так то оно так, да только я таким путём долги не собираю. А вот в банк ЛКС схожу. Устал я от нашей страны.
– От неё не скроешься нигде, даже в Швейцарии. Не тешься иллюзиями. Твои как?
– Живут. Я дочери квартиру переписал, сам на даче отца обитаю, там кинул якорь. Ремонт сделал. Хочу свой старый "жигуль" толкнуть, устал его чинить.
– Потому тут?
– Именно.
– Я думал, что тебя другое интересует?
– Что?!
– Смерть к примеру.
– Чья?
– Да того же Федотова.
– Ты знаешь, нет.
– Выходит показалось.
– А что, его смерть дала какие-то круги?
– Дала.
– Да такого быть не может!- Михаил был искренне удивлён.
– Он был в МИДе приемщиком ценностей из-за кордона. Были у него доступы в банковские круги европейских стран. Одно время поговаривали, что у него осел капитал Андропова.
– Ну, ты посмотри!!! А я всё удивлялся. Старик на ладан дышит, вот-вот гикнет, а ему охрану подавай, да ещё усиленную. Мои говорили, что он на работу ездил каждый день, скрипел без выходных.
– Так интересуешься или нет?
– Нет, Борт, не интересуюсь. Убили и убили. Было видать за что. Кого теперь смертью удивишь?!! Я попал в субботу в пробку в центре. Демонстрация когда была шахтерская. Ко мне один знакомый пристроился, мы вместе из одного котелка хлебали в 1982 году в Ливане. Так он мне по поводу смерти так сказал: "Старик! У нас на войне было меньше потерь, чем тут в мирное время". И перечисляет кого из наших уже нет.
– Твой знакомый по войне прав. Время наше только на словах мирное. Сашку Гречаника убили, слышал?
– Слышал. И чего он в эту муть банковскую полез? Служил бы себе да служил. Так нет, все наровят в богатые пролезть.
– Ловлю на слове.
– А что! Я не прав? Десять лет мы прожили рядом. Всё у нас было. И хорошее и плохое, вперемежку. Я его через год, как он пошёл в банк, встретил в маркете, так он мне руки не подал. Весь в навороте. Сильно он изменился.
– Деньги, Миша, всех изменяют.
– Ой, вот только про это не надо,- Михаил отмахнулся.- Ты вот не изменился.
– Так потому, что их у меня нет.
– В бедные записался?
– Не всех, не всех. Согласен. Я был у Жени, когда Сашку взорвали. Ещё раньше она ко мне приходила по поводу его устройства. Консультировалась. Были у неё сомнения. И вот тебе пожалте, взрыв. С покаянием я к ней ездил. Моё слово мало что весит, но для очистки совести скажу. Его свои убили, из ФСБ.
