— Большую часть дня она проводит в школе. Но у нее приятная маленькая комнатка в квартире, ее собственная, и есть подружка Эмма…
— Я полагаю, мужчины в их доме не бывают? И мальчики тоже?
— В школе одни девочки, а когда она навещает отца, эта кошмарная Мерилин старается не оставлять их одних. Ревнует, наверное, глупая корова.
— По-моему, Рори Кеннеди произвел на Люси большое впечатление. Мало того, что он проявил беспримерную храбрость и спас Горацио, он еще и красит волосы. И у него кольцо в ухе.
— С ума сойти!
— Мы все приглашены завтра вечером к Кеннеди на коктейль. Я очень бы хотела, чтобы ты тоже пошла — хочу познакомить тебя с Табитой. Но, может быть, тебе это общество не очень интересно?
— Я подумаю.
— Ну и, конечно, предстоит большое веселье в школе — ребята будут танцевать все шотландские танцы. Рори спросил Люси, пойдет ли она с ним и с его сестренкой, и теперь у нее глаза сияют и хвост морковкой, и она говорит, что вечером вымоет голову.
Кэрри мелкими глотками пила обжигающий, отдающий дымком чай — Элфрида заварила его пакетиками «Лапсанг Соучон». Она с грустью сказала:
— У меня уже сейчас тяжелое предчувствие: когда придет время возвращаться в Лондон, слезы польются рекой.
— Молчи. Не хочу и слышать об этом.
— Я все думаю об этой работе, которую мне предложили в Лондоне. Пожалуй, соглашусь. Хотя бы на год. Так я смогу быть рядом с Люси и постараюсь немного скрасить ей жизнь. Я заставлю Доди разрешить мне свозить девочку в Корнуолл к Джеффри и Серене. Знаешь, они ведь никогда не виделись. Люси была совсем малышкой, когда он развелся с Доди, и та, судя по всему, по-прежнему жаждет отмщения.
— Бедная женщина.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что ей больше нечем занять свои мысли. Еще чаю?
Кэрри протянула кружку, и Элфрида наполнила ее.
— Никола звонила сегодня?
— Никола? А вы ждете звонка?
— Нет. Но сегодня она улетает во Флориду. Я думала, что она захочет попрощаться с Люси. Но, как видно, не захотела.
— Люси ничего об этом не говорила. По правде говоря, она слишком поглощена приключением с Горацио, Рори Кеннеди и рождественскими украшениями.
— Вот и хорошо!
Они замолчали, потягивая чай, наслаждаясь покоем и уютом. В доме стояла тишина. Элфрида спросила как можно непринужденнее:
— Тебе не кажется, что нам с тобой самое время поговорить…
Кэрри вскинула голову, ее красивые темные глаза пытливо уставились на Элфриду.
— Поговорить?
— Ты обещала рассказать мне, почему уехала из Австрии и так поспешно вернулась домой. Может, сейчас и расскажешь? Нам никто не помешает. Я не хочу совать нос в твои дела, но мне хотелось бы понять, почему у тебя такой измученный и печальный вид.
— Он правда такой?
— Да. Но красива ты по-прежнему.
— Ах, Элфрида, спасибо, только вряд ли я красива. Я чувствую себя старой, чувствую, что жизнь моя кончилась. Мне уже почти тридцать. Это как водораздел. И я не знаю, что ждет меня на противоположном склоне холма. Прошло много лет с тех пор, как я видела тебя последний раз, годы бегут так быстро. Мне казалось, что до тридцати очень далеко. Но не успею я оглянуться, как мне стукнет сорок, а потом пятьдесят. Я понимаю: прежде чем это случится, я должна что-то сделать со своей жизнью. Однако при одной только мысли, что надо принимать какие-то решения, знакомиться с новыми людьми, разыскивать старых друзей, я впадаю в апатию.
— Вот, наверное, почему ты подхватила эту противную простуду и она тебя так пришибла.
— Ты полагаешь, это психосоматика?
— Нет, я имела в виду не это. Я говорю о физической ранимости.
— Ранимости? Никогда не думала, что кто-нибудь употребит такое слово по отношению ко мне.
— Каждый человек раним.
— Я считала себя сильной.
Кэрри допила чай, Элфрида взяла у нее пустую кружку, поставила на поднос, а поднос на пол. Потом устроилась поудобнее, прислонилась к спинке кровати.
— Что случилось, Кэрри? — спросила она.
— Я прожила в Обербейрене около года, работала зимой и летом. Платили мне хорошо, я сняла себе квартиру. Это было хорошее время. А потом я встретила Андреаса. Он прибыл с первым снегом — приехал вместе с компанией друзей. Это была ежегодная встреча, что-то вроде мальчишника, так повелось с университетских времен. Остановились они в большом отеле, и там я его и встретила. Он банкир из Франкфурта, занят престижным семейным бизнесом, во главе которого стоит его отец. У него есть жена и двое детей. Я с самого начала знала, что он женат, но решила, что мне это не помеха. Влюбляться в него я не собиралась, и, думаю, он тоже, однако это случилось. Это случилось…
Такого привлекательного мужчину я прежде не встречала: благородный и веселый товарищ, великолепный лыжник и потрясающий любовник. Внешне он не был похож на арийца — ни светлых волос, ни голубых глаз. Темноволосый, высокий, худощавый. У него была внешность интеллектуала, писателя или профессора.
В ту первую зиму он приезжал в Обербейрен очень часто. До Мюнхена летел на самолете компании, а оттуда на машине поднимался в горы. И останавливался не в отеле, а у меня. Это был наш мир, и больше ничей. Когда растаял снег, я думала, что и Андреас тоже исчезнет, но он любил горы летом не меньше, чем зимой. Мы ходили дни напролет, плавали в ледяных озерах и спали в маленьких гостиницах где-то высоко в горах. Просыпались под пуховыми перинами и слушали перезвон колокольчиков — это коровы шли на утреннюю дойку.
Он ездил по делам по всей Европе, и иногда я присоединялась к нему. В Вене, Люксембурге или в Мюнхене. В Вене, это было зимой, мы пошли на рождественский базар, купили имбирные пряники, сверкающие звездочки и маленькие деревянные разрисованные игрушки. А вечером пошли в оперу и слушали «Der Rosenkavalierw»,[17] а потом ужинали в «Трех гусарах».
Потом, месяцев шесть тому назад, он опять приехал в Обербейрен. Вид у него был усталый и озабоченный. Я спросила его, в чем дело, и он рассказал, что узнавал у жены, даст ли она ему развод. Потому что он хочет жениться на мне. Я растерялась, испытывая противоречивые чувства. Сразу же вспомнила Джеффри и Серену: как счастливы они вместе. Но я не забыла, как мучителен и жесток был этот развод. Жену Андреаса я никогда не видела, знала только, что ее зовут Инга. Я не могла себе представить, что какая-то женщина может быть не влюблена в такого мужчину, как Андреас. Так что его предложение привело меня в восторг, и одновременно я испытала чувство вины. Но вперед я не заглядывала, в этом не было смысла.
О разводе он больше не говорил. Когда мы были в горах, он время от времени бросал какую-нибудь фразу вроде: «Когда мы поженимся, мы построим тут дом и будем приезжать сюда каждые выходные, и я привезу сюда моих детей. Ты познакомишься с ними!»
Но я никогда ничего не отвечала, потому что боялась испытывать судьбу.
Потом он сообщил мне, что говорил с адвокатом. Еще некоторое время спустя — что сказал своим родителям о том, что его брак пришел к концу и он намерен получить развод.
Немедленно разразился скандал. Семья Андреаса одна из самых влиятельных во Франкфурте: богатая, с хорошими связями. И они католики. Могу себе представить, как тяжело все это было для него. Нет, все же, пожалуй, не могу представить. Только одно я точно знала: у меня не хватит сил первой сказать ему «прощай». Так что все зависело от него. От его решения.
Он продержался еще месяца три и казался таким сильным, уверенным, что я и вправду поверила: он доведет все до конца, не отступится и освободится. Но постепенно я поняла, что ему очень тяжело. Он был очень привязан к жене и обожал детей. Он почитал своих родителей, наслаждался всеми благами жизни и очень это ценил. Я думаю, ему было сказано, что, если он разрушит семью, всему этому придет конец. И сказано без обиняков.
Довольно банальная история, правда? Сколько таких у нас на слуху! Сюжет из старинной мелодрамы или викторианской оперы. Так вот, месяца через три Андреас сказал, что нашей любви конец и он возвращается во Франкфурт, к Инге и детям. Я словно зажала себя в тиски, я собрала все свои силы, чтобы принять его решение, но когда настало время сказать «прощай» и я поняла, что уже никогда больше не увижу его, мне показалось, что жизнь моя кончилась, что я умираю от потери крови или от чего-то ужасного.
Я предполагала остаться в Обербейрене и продолжать работать, но не сумела, не могла ни на чем сосредоточиться. Моя работа требует внимания, очень важно уметь быстро принимать решения. Я пошла к боссу и сказала, что возвращаюсь в Лондон. Конечно, я подождала, пока мне не нашли замену — очень толковую девушку, которая работала под моим началом, — и тогда я улетела домой.
Андреас снится мне до сих пор. Иногда это страшные сны, а иногда он приходит сказать мне, что все это — ошибка, Инга его больше не хочет и мы снова можем быть вместе. Тогда я просыпаюсь счастливая…
