И снова бросается в рубку. Уступая настырности Тарасова, Олег пятится. У канатов, спиной чувствуя их близость, внезапно уходит в сторону. Промахнувшийся Тарасов на мгновение открывается. Этого Олегу хватит, чтобы влепить удар правой рукой…
Через мгновение он пожалел о содеянном. Тарасов упал на канаты; голова соскользнула с верхнего каната, не задержалась на втором; улегся он головой к судейскому столу. Судья Глашкин открыл счет… Олег вместе с секундантом Витей Климовым подняли потерпевшего поражение. Увели в угол.
Несмотря на драматический исход боя, зрители аплодируют. Победа им кажется эффектной. Олег в углу недавнего соперника положил ему на плечо руку, спрашивает:
— Как себя чувствуешь?
— Свежий, как огурчик, — отвечает Боря Тарасов. — Хоть снова в бой.
— Ты уж извини. Сильно вроде не бил, как-то сорвалось…
— Понимаю. Ну, я же сам напросился. Мне, в общем-то, и надо было испробовать. Зато теперь знаю, какой бывает нокаут.
Он окончательно пришел в себя и, действительно, был свежим. А с Олега шел пот градом. Глашкин собрал судейские записки и вызвал бойцов на середину ринга. Поднял руку Олега в знак победы.
На ринге выстроены три команды, председатель комитета физкультуры Галанова подвела итоги, объявила победительницей команду первого училища. Для вручения кубка вызвала тренера команды Сибирцева. Олег не торопился.
— Здесь присутствует председатель нашего коллектива физкультуры и спорта, директор училища Иван Кузьмич Москальцов, ему надо вручить этот кубок,
— Ну, это, в общем-то, правильно, мы не знали, что он здесь присутствует, — негромко сказала Галанова. Обернувшись к зрителям, повысила голос: — Для вручения кубка приглашается директор училища номер один, он же председатель спортивного коллектива… Как его? — тихо спросила. — Иван Кузьмич Москальцов! — и над головой подняла серебряный кубок.
Не ожидая такого поворота событий, Иван Кузьмич тем не менее встал, подтянулся, решительно зашагал к сцене. Публика давала ему дорогу, расступалась; шел по живому коридору и из рук председателя комитета получил кубок и грамоту. Не знал, правда, что по этому поводу говорят, не приготовил речи.
— Что ж, будем стараться, — только и услышали от него.
В вестибюле танцы. Баян играет фокстрот. Слава Маннаберг переходит из рук в руки — пользуется успехом у девушек: местный, в доску свой. Ничего, что проиграл бой, зато молод, строен и царственно выделяется его греческий нос. Олег улыбнулся и дружески кивнул ему. Подошли военные: один, другой, третий. Толпа молодежи обособленно стоит у гардероба, громко смеясь. В отличие от Славы, он — человек приезжий, значит чужой. И тем самым вызывает любопытство.
Исподволь оглядывая толпу, встретился с прицельно сторожащими его глазами воспитанника Ларионова. От столкновения с глазами Олега взгляд его ушел в сторону, будто не знает своего наставника и не интересуется им.
В разноголосом гаме Олегу расслышался знакомый смех. Отвернувшись от своих товарищей, увидел: искрясь глазами, смотрит на него Руфина Фоминична, преподавательница ихтиологии. С ней вместе та же подруга, что была и раньше. Кивнув военным что-то вроде «до свидания», Олег направился к девушкам; они поздравили с «убедительной победой».
Руфина Фоминична сочла нужным взять его руки и держать, пока снова не заиграет баян. Руку ему положила на плечо. Танец, по-видимому, из любимых ею — танго: танцует с чувством. На ней шерстяное платье, сшитое по талии, со стоячим воротничком, оно подчеркивает ее красивую шею и стройную фигуру. Танцуя, будто играет и чуть-чуть припадает — дает себя почувствовать. Светлая, блондинка. Три года назад приехала из Астрахани, из рыбного техникума, и, по-видимому, не рвется на материк. До нее то и дело доходили слухи об Олеге, о бойце, владеющем приемами бокса, о знающем преподавателе и простом парне, с которым она работает бок о бок. С интересом слушала, когда в учительской он что-нибудь вспоминал: Уфу ли, где учился, другие ли города и впечатления о них — повидал-то он Новосибирск, Омск, Казань, Тюмень, Чебоксары, Сталинград. Потемневшими светло-серыми глазами задумчиво следила за его движениями. Сейчас она, кажется, наслаждалась танцем, улыбалась.
Директор Москальцов прошел к выходу, вместе со своим коллегой из четвертого училища. Как всегда, шел без пальто: только пиджак, шапка да шарф на шее. В обнимку с дорогим кубком.
— Олег Иванович, вы пока… Домой пока не идете? — спросил формально.
— Я нужен?
— Да не-ет. Отдыхайте. — Иван Кузьмич махнул рукой и вышел на улицу вслед за своим коллегой.
Окончилась музыка. Олега обступили александровские ребята: узнать, когда боксеры занимаются, как к ним записаться, какие для этого нужны документы. Подходят и те, кто уже как-то связан с боксом. Поинтересоваться дальнейшими планами, тренировками, поговорить с тренером, пообщаться на публике. Подходили и свидетельствующие свое почтение: здоровались, поздравляли, обменивались мнениями.
Домой шли табором, из которого парни и девушки убывали в переулки, оставляя ядро следующих дальше до самого Рыбного городка. У очередного переулка Руфина с подругой остановились.
— Вы что-то сегодня один, а где ваш друг? Если не секрет, конечно, — подруги смеялись весело.
— Гоша-то? Уехал в Южный, на соревнования.
— Без него, поди, скучно?
— Да нет, занят. С ребятами скучать некогда… А вы где-то здесь близко живете? — кивнул в сторону.
Руфина поняла его кивок.
— Совсем недалеко: Оренбургская шестнадцать, от ворот по ходу — вторая дверь… Ну, всего вам доброго, мы пошли, Олег Иванович. — Взяла подругу под руку, и, покачивая бедрами, удалились в переулок. На эту самую Оренбургскую, 16.
20. Отъезд на соревнования
Обширный училищный двор, образуемый учебными, служебными помещениями и длинными барачным общежитием, весь очищен от снега, как вылизан: дотошный Иван Кузьмич на нем и зимой проводит вечерние линейки. И физрук Авенир Калашников здесь занимается вводными уроками по лыжам, после чего группа уходит на горку — спуск к улице Чехова. Или за город, на дистанцию гонок. Стоит март, ночи еще холодные, но днем солнце пригревает — не убранный снег по углам двора днями подтаивает и блестит на солнце. Во двор часто заезжает грузовая машина, привозит уголь, дрова, белье из прачечной. Водитель Костя гордится своей новой машиной, гоняет ее на всю катушку, бравирует навыками торможения: останавливается перед самым носом стоящего. Сегодня она пришла, едва рассвело, вскоре Костя, постучавшись, вошел в комнатку, где Олег его уже дожидался. Костя, показав металлические зубы, улыбнулся:
— Машина заправлена, подана, к походу готова. А вы как?
— Ждем.
Олег оделся, взял рюкзак с вложенным в него спортивным чемоданчиком. Вместе с водителем вышел, закрыл комнатку на замок. Ожидавшая в пустом классе команда боксеров со смешками и подначками высыпала на улицу и заполнила кузов машины. Все были в шапках и черных шинелях. Провожать вышли директор Иван Кузьмич и его заместитель по учебно-производственным делам. Прозвенел звонок — дали раньше времени, — и возбужденные огольцы, раздетые и без шапок, с гвалтом высыпали во двор, окружили машину. Отъезжающим товарищам жали руки, желали «семь футов под килем» и наставляли смешными советами. Иван Кузьмич общался только с тренером, выдавал последние инструкции:
— В кузове лежат шерстяные одеяла, укроетесь ими — от ветра это как раз будет. Да и, мало ли что, может, где заночевать придется!
Олег кивал, соглашался: принимал к сведению.
— Как начнутся соревнования, сразу же, в первый день, не забудьте позвонить: как и что там. Какие противники, какие перспективы.
— В машине на борт не садиться! Никому не разрешай и сам не садись!
Скамейка была одна, стояла у кабины, ребята же сидели на полу кузова, на одеялах. Олег внимал наставлениям директора, обеспокоенного отъездом боксеров. В дороге как бы чего не случилось — она ведь длинная и шалопутная.
— Сейчас она сырая, хлипкая: если на перевале застрянете, дак по-молодецки выскакивайте да подталкивайте — это будет не в тягость.
Олег кивал.
Иван Кузьмич, наконец, распрощался, махнул водителю рукой, тот повернул ключ зажигания и нажал на акселератор. Машина сколько-то постояла с работающим двигателем и под дружный вопль провожающих мальчишек тронулась и медленно покатилась, вышла со двора. И стала набирать скорость. На дальнем, пологом спуске машина свернула и выехала на улицу Чехова. Пока не заворотили налево. Отъезжающие видели, как с горки пацаны махали руками. В их середине долго виднелся неодетый директор Москальцов.
Справа и слева бежали назад дворы, дома, избы. Скоро стали попадаться одиночные, стоящие далеко друг от друга хаты, и, в конце концов, ушел в даль и скрылся весь город
