Толпа схлынула. Стовба посмотрел на часы, поозирался и побрел снова на Трубную.
— Возвращается! — сказал Кухарчук. — Передай Жамкину, пусть уходит…
Стовба теперь шел быстрее и почти не оглядываясь. В развалинах флигеля не задержался и вскоре уже поднимался по лестнице под шатериком к двери Кисляева. Кухарчук и Чекалин забрались в руины. Сквозь щели в полуобвалившейся кладке Кухарчук видел, как Стовба потоптался на крыльце, сунул руку в карман и носком сапога постучал в дверь. Подождал, независимо озираясь, достал трубочку, прикурил. Метров за двадцать Кухарчук унюхал характерный аромат болгарского табака. Он подумал, что от вредных привычек надо отказываться, если уж переходишь на нелегальное положение. По крайности Стовбе стоило бы обзавестись сигаретами… Бывший капитан еще раз постучал, на этот раз подольше. Прислушался. А потом пригнулся, рассматривая дверь. Замки изучает, понял Кухарчук. Так… А почему это, интересно, именно сегодня заявился сюда капитан Стовба? Скорей всего, по той же причине, что и ты, ответил себе Кухарчук. Стовба и… Шмаков? Такая комбинация сначала показалась Кухарчуку просто нелепой. Но чем дольше он над ней думал, тем меньше нелепостей видел. А если окажется, что Стовба и Шмаков вместе служили в армии… Или были на одних курсах переподготовки! Словом, какая-то связь между вопросами Шмакова и появлением Стовбы у двери Кисляева, несомненно, существует.
— Что будем делать? — прошептал рядом Чекалин.
— Ждать, — вздохнул Кухарчук. — Самое интересное впереди.
Стовба между тем спустился по лестнице, тихо насвистывая, и пошел переулком на Сретенку, по-прежнему пряча руки в карманах. Кухарчук ощутил особый охотничий азарт. Не так уж не правы бомбилы и жулики, называя сыскарей легавыми… Они пошли за Стовбой, хоронясь в подворотнях и за мертвыми деревьями. Наткнулись на Жамкина и вернули его в руины флигеля. Вышли на Сретенку, уже зажигавшую веселые огни кабаков. Стовба шел, опустив голову, вбив кулаки в карманы стеганки — типичный безработный или алкаш. Таких даже патрули редко тормозят — безобидные опустившиеся люди…
Пересекли Садовое кольцо, вышли на Первую Мещанскую. Здесь народу тоже было достаточно, даже в эту мерзкую погоду, и они без труда вели Стовбу, уже приноровившись к неспешному ходу. Они достигли Безбожного переулка, когда Стовба вдруг развернулся на месте и отправился в обратный путь. Кухарчук понял, что бывший капитан просто убивает время, дожидаясь темноты. Тем же путем они вернулись в переулок, к дому Кисляева.
Выглянув из-за угла, Кухарчук едва разглядел на крыльце под шатериком темную фигуру. Раздалось короткое звяканье, дверь скрипнула. Кухарчук достал «беретту», снял предохранитель. Вот и пригодилась машинка.
— В гробу я видал такую работу! — шепнул подоспевший Жамкин. — Все сопли отморозил…
— Сейчас погреемся, — сказал Кухарчук. — Пойте, братцы, и погромче. А то лестница скрипит. Поднимусь — заткнитесь.
— Я петь не умею, — сказал Чекалин.
— Не в опере, — буркнул Кухарчук. — Ну, дружно!
Чекалин и Жамкин грянули что-то вразброд — на весь двор заголосили. Кухарчук в несколько прыжков достиг двери и затаился. Внизу замолчали. И тогда Кухарчук услышал за дверью голос Стовбы:
— … нашли. А ты думал, не достанем?
— Убери пушку, — сказал другой голос. — Больно же!
— Ничего! — засмеялся Стовба. — Потерпишь… Кстати, у меня спина до сих пор болит! Ну, где гулял? Я тебя давно жду… А потом подумал — зайду в гости и буду сидеть до победы. Ладно, догадываешься, зачем я здесь? Догадываешься, Кисляев…
— Еще бы, — вздохнул Кисляев. — Ваша взяла. Можешь стрелять. Кисляев по долгам платит…
— Ошибаешься! — сказал Стовба. — Мертвый ты мне не нужен. Сначала гони шестьдесят тысяч.
— Нет у меня таких денег, — вздохнул Кисляев. — так что стреляй, не сомневайся.
— А куда ж ты их дел, чучело? — удивился Стовба.
— Расходы были большие! — зло сказал Кисляев. — Кабаки, девочки… Вот, шубу купил. Машину поменял.
— Шестьдесят тысяч зеленых… На девочек, за три месяца?
Зеленых, ахнул Кухарчук мысленно. Конечно, Кисляев врет…
— Ладно, — после молчания сказал Стовба. — Я вижу, у тебя тут слесарный наборчик… Хорошая штука. Можно, например, в тиски кое-что зажать. А паяльничка не найдется? Очень удобно воткнуть в задний проход и медленно нагревать. Главное — медленно.
— Черт с тобой! — тоскливо сказал Кисляев. — Деньги я отдам. Но… жить хочется… Убьешь ведь?
— Убью, — согласился Стовба. — А на том свете деньги ни к чему.
— Тогда — хрен тебе, — грустно сказал Кисляев. — Зеленые — и на том свете зеленые.
Раздался удар и шум падения.
— Издеваешься, падаль, издеваешься! — запыхтел Стовба.
Самое время, подумал Кухарчук. Он взмахнул рукой, подзывая напарников, вломился в квартиру и тут же упал, спасаясь от выстрела Стовбы. «Беретта» хрюкнула, и Стовба выронил пистолет, подхватив перебитую руку.
— Какими судьбами? — довольно сказал Кухарчук, поднимаясь. — Глазам не верю… Вы ли это, Виктор Ильич?
В прихожей затопали Жамкин с Чекалиным.
— Жамкин, — сказал, не оборачиваясь, Кухарчук, — свяжись с командиром дивизиона. Пусть нас встречают. Вызови оперативную машину…
Кисляев, размазывая кровь под носом, поклонился:
— Век за вас буду Богу молиться, господин унтер-офицер! Можно сказать, опять из рук смерти вынули…
Кухарчук сорвал со стены несвежее кухонное полотенце, бросил Чекалину:
— Разорви, наложи жгут господину капитану… Неровен час, кровью истечет.
— Очень уж ты шустрый, Кухарчук, — вздохнул Стовба, морщась от боли. — Везде успеваешь. На этом когда-нибудь и погоришь, помяни мое слово.
— Все мы на чем-нибудь горим, — философски заметил Кухарчук, усаживаясь на табуретку. — Господин Кисляев погорит на том, что вечно сует нос куда не надо, вы, господин бывший капитан, погорели, кажется, на жадности… Не хватило широты натуры. Людям надо прощать грехи — и мелкие, и крупные.
Стовба быстро взглянул исподлобья и отвел глаза. На лестнице загремели ботинки патрулей, раздался во дворе сердитый рев «воронка». Где-то распахнулось окно, и хриплый голос возопил:
— Не нашли другого места, суки? Рычат и рычат…
Кухарчук вышел последним. В дверях он поманил Кисляева и сказал на ухо:
— Сбежишь — найду! И сгною… Понял?
— Как не понять, — почесался Кисляев. — Очень вы все популярно объяснили, господин унтер-офицер.
— Господин подпоручик, дубина! — засмеялся Кухарчук.
— А скорей всего, уже господин поручик…
Полковник и майор Гусев поджидали Кухарчука. Он ввалился в кабинет к командиру дивизиона в грязном гражданском платье, оставляя на блестящем паркете ребристые черные следы. За приставным столом сидел перевязанный Стовба и пил чай с сухариками. Глаза у него блестели, и Кухарчук понял, что бывшему капитану вкатили хорошую дозу обезболивающего.
— Ума не приложу, — сказал полковник, сощурившись.
— Как же вы на Стовбу вышли, Евгений Александрович, голубчик? Три месяца вся СГБ города…
— Случайно, — развел руками Кухарчук. — Совершенно случайно, господин полковник… Поскольку наше подразделение еще не функционирует, решил потренировать людей. Ну, со своим бывшим нарядом сентиментально подался на Сретенку, где недавно патрулировал. А тут, гляжу, Виктор Ильич собственной персоной. Фантастически повезло, Денис Вячеславович, другого объяснения нет.
— Тебе вообще везет, — сказал Гусев. — Господин полковник, пока тебя дожидались, рассказал… Ну, подпоручик, с боевым крещением! Сегодня ты начал работать непосредственно… по нашей тематике.
Гусев засмеялся.
— Да, по тематике, — подтвердил полковник. — Именно так… Виктор Ильич Стовба — не просто беглый работник СГБ, нарушивший присягу… По нашим сведениям, он возглавляет группу прикрытия в наркобизнесе, которым занимается подполье какой-то партии. Не скажете ли, Виктор Ильич, какой именно?
Стовба молча отодвинул стакан с чаем.
— Осмелюсь доложить, — сказал Кухарчук, не сводя глаз с бывшего замначопера, — что на ваш вопрос, Денис Вячеславович, сможет ответить майор Шмаков из следственного управления. Сможет, Виктор Ильич, а?
’— Я устал, — прикрыл глаза Стовба. — Требую врача…
Кухарчук подошел к столу полковника и сказал:
— Денис Вячеславович, свяжитесь, пожалуйста, с генералом… Необходимо немедленно арестовать майора Шмакова!
— Чтоб ты сдох! — сказал Стовба. — Позовите врача!
— А слесаря не надо? — шепнул Кухарчук. — С паяльником?
Полковник и майор Гусев посмеялись незамысловатой шутке…
Скандал с «Вестником» быстро выдохся. Очевидно, Николай Павлович Рыбников переоценил свои способности к интриге. А может быть, ему просто не дали развернуться во всем блеске. Во всяком случае, недоброжелатели не позволили еженедельнику предстать в роли гонимого правдолюбца, а ведь только такая роль помогла бы снискать симпатии публики и оправдать затем какие-то наскоки «Вестника» на министерство информации.
