— Вы въедете в Кению и во Францию и выедете оттуда по паспорту моей жены.
— Мне нужна подлинная виза в мой настоящий паспорт, — сказала она — Даже если я не воспользуюсь им.
Она была умна. Даже слишком.
— Хорошо, я получу ваши визы в Лос-Анджелесе. В Париже мы остановимся в отеле «Крийон».
— В каком отеле? — переспросила она.
— «Крийон». Это один из самых красивых и шикарных отелей в Европе. Как отель «Пьер» в Нью-Йорке.
— Вот как, — сказала она. — Я никогда еще не бывала в таких отелях. К тому же у меня нет подходящих нарядов, для Африки понадобится специальная экипировка, а у меня всего один чемодан.
— Мы купим все, что вам будет нужно, в Париже.
— Вы ведь не станете вычитать с меня за одежду…
— Одежда будет оплачена по статье общих расходов.
С ней надо быть настороже.
— А если бы вы не нашли меня или я не согласилась на это, что бы вы тогда сделали?
Я поднял руки:
— Это одному Богу известно!
Мое восклицание было искренним, и Энни поверила.
В машине по пути в Лос-Анджелес мы почти не разговаривали. В своем полотняном костюме и с минимумом косметики на лице она была недурна. Родись она в богатой семье, она могла бы быть Энджи. Я попытался сделать ей комплимент:
— Редко встречаются блондинки с темными глазами…
— Ерунда…
— Что с вами?
— Я не настоящая блондинка, я осветлила волосы позавчера утром…
— А почему вы сердитесь?
— Потому что это заметно! Значит, вы надо мной издеваетесь.
— Да не будьте такой агрессивной! Стоит мне раскрыть рот, как вы набрасываетесь на меня.
— Это так, — сказала она, — У меня скверный характер. Обещаю, что буду менее раздражительна.
— Так-то будет лучше. Моя жена — сама сдержанность.
— Ну и хорошо! Надо было в этом случае ехать за ней на Гавайи, помириться с ней и путешествовать вместе.
Она похлопала меня по колену:
— Не беспокойтесь! Я справлюсь со своей ролью…
На широкой и свободной автостраде мы хранили молчание. На скорости восемьдесят километров в час машина, казалось, стояла на месте.
— А как зовут дядю?
— Сэндерс. Син Сэндерс.
— Он вас шантажирует, не так ли? — продолжила она — Если не будете послушным — не получите денег.
Она запомнила имена, понятия, аргументы.
— Он добрый человек, но пуританин, с ним трудно. Мы с женой очень вам признательны.
— Мне нравится чувствовать себя важной особой, — сказала Энни — Еще немного, и я перестану просить у вас деньги… Удивительно, что я служу для кого-то добрым гением. Наш мир — странная штука.
— Пятьдесят тысяч долларов включают все услуги, в том числе один-два коротких разговора с Сэндерсом.
— С ним? Лично?
— Да.
— И вы думаете, что это пройдет?
— Ваш голос очень похож на голос моей жены. Надо будет только немного изменить стиль разговора. Вашу интонацию…
Я надумал позвонить Сину с борта самолета. Связь будет плохой, голоса исказятся. Именно это мне и было нужно.
День, проведенный в Лос-Анджелесе, был ужасно трудным, мне пришлось изъездить десятки миль, потратить много часов на перемещения из одних мест в другие. Каждое мое действие было под пристальным контролем Энни — банковские дела, кенийская и французская визы в ее паспорте. Я снял номер неподалеку от аэропорта в только что отстроенной гостинице «Шератон». На тридцать втором этаже тишина в звуконепроницаемом номере была тягостной. В окно я увидел рабочих в касках на находившейся напротив стройке. Муравьи на стальном каркасе в шесть часов утра. Взлетавшие «боинги» оставляли в небе белые полосы. В девять утра мы были в аэропорту, где нас тотчас же окружили заботой служащие авиакомпании TWA.
Поднявшись на борт самолета, мистер и миссис Ландлер уселись в клубные креста салона первого класса. Стюардесса предложила нам выпить шампанского.
— Моя приятельница работает стюардессой, но в салоне эконом-класса. Когда я ей об этом расскажу…
— Было бы хорошо, если вы будете меньше говорить…
Это легкое замечание заставило ее впасть в другую крайность. Она вообразила, что «богачи» настолько избалованные люди, что не говорят комплиментов и только ворчат. Она считала совершенно естественным комфорт спального кресла, съела бутерброд с черной икрой, запив его несколькими рюмками водки, а потом большим количеством калифорнийского вина. Она ела быстро, словно боялась, что у нее вот-вот все отнимут. Затем она заснула, приоткрыв рот и положив голову мне на плечо. Позже я разбудил ее, попросив вначале стюардессу принести ей чашку кофе эспрессо и затем соединить меня с Лос-Анджелесом. Нам пришлось пройти к входу в салон первого класса, поскольку телефон висел на перегородке, отделявшей нас от салона бизнес-класса и туалетов.
— Когда я передам вам трубку, вы скажете: «Хелло, Син, я счастлива, счастлива…»
— Два раза?
— Как его зовут? Син?
— Да, Син.
— А потом?
— Он ответит, что тоже счастлив и что желает нам счастливого пути.
— А вы уверены, что он скажет именно это?
— Или примерно так.
— А если скажет что-то другое?
— Вы сделаете вид, что ничего не слышите, и скажете: «Связь барахлит, дорогой Син, если бы вы знали, как я счастлива!» А потом добавите: «До встречи». Только никаких ненужных восклицаний, ни арго, ничего.
— Есть, господин полковник, — сказала она, встав между двумя стюардессами, готовившими очередную порцию еды на передвижном столике.
На нас смотрела маленькая девочка.
— Что она хочет?
— Прогуляться, — сказала старшая по салону. — Она вам мешает?
— Немного.
Она отвела девочку к заснувшему отцу. Меня шокировало, что ребенок летит в первом классе. В глубине души я был бедняком. Но я не имел права отчаиваться, я был спасен. Я услышал на другом конце провода Сина, рассказал ему кучу историй о счастье Энджи, о моей радости по поводу африканского путешествия.
— Передаю трубку Энджи…
Энни, покраснев от страха, повторила:
— Я счастлива, я счастлива… плохо вас слышу…
Я взял у нее трубку:
— Что? Син, я вас совсем не слышу.
— Началась массовая скупка акций компании Фергюсонов. Я говорил вам, что тридцать процентов были еще в наличии, кто-то их покупает… Энджи?
— Нет, это Эрик. Она вас не слышит.
— Какие будут указания? У меня есть кое-какие соображения, но решать ей…
— Сейчас спрошу у нее.
Сделав небольшую паузу, я снова заговорил:
— Энджи хотелось бы знать, кто скупает акции.
— Всякая мелочь, но за ними стоит кто-то из крупных игроков, который стремится получить блокирующий пакет.
— Энджи говорит, что акции следует покупать за любую цену.
— Как частное лицо?
— Подождите.
По прошествии пары секунд, я ответил:
— От лица компании. Она считает, что тогда нападение сразу же прекратится. До скорого, Син!
Я вздохнул с облегчением. Энни подмигнула мне. Я повесил трубку.
— Сработало, да? Старик все проглотил?
— Он не «старик» и ничего он не «проглотил».
К тому же, черт возьми, мне надоело ее поучать! Я наелся теплого пирога с яблоками, который подали со сметаной, и других лакомств. Больше в меня ничего не влезало, и я задремал. Меня разбудили два толчка локтем Энни.
— Показывают кино, последняя серия о Джеймсе Бонде, вы не можете это пропустить…
— Да нет, — сказал я. — Могу.
Мне надо было поспать. Пересекая часовые пояса, объедаясь изысканными кушаньями, мы прилетели в аэропорт Руасси. Стараясь выдерживать планы Энджи, я подчинился расписанию поездки. В нашем распоряжении был лимузин, на выходе из аэропорта стоял водитель с плакатом: «Мистер и миссис Ландлер». Я направился к нему через толпу.
— Это мы…
Он ждал нас с тележкой, но мы уже взяли другую тележку, на которую погрузили вещи, поданные бегущей дорожкой.
— Если вы станете прикрывать рот ладонью во время зевка, я буду очень вам за это признателен…
Энни пожала плечами и стала равнодушно смотреть на автостраду, которая вела к Парижу.
— Какие здесь маленькие дома…
Позднее она сравнила площадь Согласия с центром Диснейленда. В отеле «Крийон» нас приняли по-королевски. Один из служащих проводил нас в номер люкс, зарезервированный для мистера и миссис Ландлер. В номере стояли цветы, фрукты и шампанское.
Энни принялась осматривать номер. Она ходила, словно кошка, которая ищет кресло, чтобы устроиться на ночь. Обойдя все владения, Энни воскликнула:
— Но тут только одна спальня!
— Я буду спать на диване в салоне.
Она снова воскликнула, даже села на диван:
— У вас будет болеть спина…
— Ерунда…
— В спальне стоят сдвоенные кровати. Вы храпите?
