— Осторожно, — Ребров тянет Риту за рукав, — не видишь? Пьяный за рулем!
По улочке мчится ярко-рыжий фургон с длинной кабиной в два ряда сидений, и Ребров с Ритой едва успели вскочить на выступ в кирпичном заборе. Тут же фургон, развернувшись, проехал обратно.
— Где же Лиза? — вздыхает Ребров. — Сколько можно ее ожидать?
Поднявшись на цыпочки, Рита заглядывает с забора на другую сторону, где гудят на шоссе автомобили. Вдруг они затормозили, съезжают на обочину и остановились; оторваться от этого зрелища невозможно — почему все сразу, зачем? Стало тихо — только в улочке все еще тарахтит фургон с пьяным шофером за рулем, а когда этот фургон скрылся за поворотом, наступила тишина мертвая — в ней отчетливо прозвучал неприятный ноющий звук, подобный жужжанию осы; непонятно откуда он приближается — со всех сторон одновременно, — пока не сузился в точку; затем по шоссе пронеслась милицейская машина с сиреной, и где-то в деревне за лесом завыли собаки.
Вдоль забора женщина тянет шланг. Из него хлещет вода — на сером асфальте вслед черная полоса, а выше косые лучи обагрянивали стены домов и верхушки деревьев, которые еще не подрезали. Между домами гуляет ветер; парусом надулась на веревке простыня — наискосок перерезана тенью от стены, а другая половина — розовая.
Наконец идет Лиза. Ее каблучки глухо стучат по асфальту, как капли воды по ржавой прогнившей жести. Ребров спрыгивает с забора, издали машет — и Лиза ему помахала. Ребров подбегает к Лизе и целует ее в щечку. Тут же Лиза оглянулась на мальчишку на дребезжащем велосипеде.
— Отстань, — говорит она Реброву, отстраняясь с кислой ухмылкой. — Забыла запить таблетку — присохла к языку. — И совсем другим голосом подруге на заборе: — Ты сегодня Вера или Соня?
— Нет, Рита, — отвечает та, глядя, как по шоссе мчится за эскортом мотоциклистов длиннющий черный автомобиль и за ним сразу еще один.
— Что у тебя болит? — с нарочито преувеличенным вниманием спрашивает у Лизы Ребров.
— Эй, Сережка! — кричит она мальчику на велосипеде. — Езжай за нами!
— Сейчас не могу! — отвечает Сережка. — А куда вы?
— Сначала к роднику, — зовет Лиза и тут же — Реброву: — Я запью таблетку — что-то с головой не в порядке.
— Почему-то у всех именно там не в порядке, — ворчит тот.
— У кого, — выясняет Лиза, — у всех?
— У очень многих, — пробормотал Ребров себе под нос.
— Ну, не у всех же.
— У всех вас, — уточняет он.
— Понятно.
На фоне синего неба кирпичный забор кажется картонным; в нем проломана дыра. Втроем они идут вдоль забора, затем пролезают по очереди в дыру. Движение автомобилей на шоссе возобновилось, гул — невообразимый, и лучше помолчать.
Перейдя по мосту на другую сторону, Лиза нагнулась и сорвала цветок. Щеки у нее разрумянились — может, оттого что нагнулась и кровь прилила к лицу; тут же отчаянно побледнела, почувствовав на себе пристальный взгляд Реброва.
— А я, — говорит он, — решил, что ты не придешь!
— Я проспала. — Лиза бросает цветок и достает из кармана яблоко. — Совсем забыла. Можно яблоком заесть таблетку, — откусывает. — На, — подает его Рите.
— Не хочу, — отказывается та.
— У тебя красивые туфельки, — Ребров замечает, как Лиза ковыляет на высоких каблуках по изрытому кротами полю. — Раньше не видел.
— Вчера купила.
— И платье новое, — продолжает Ребров. — Только почему черное?
— Может быть, — говорит Лиза, — мне идет черный цвет. Возьми, — протягивает Реброву яблоко. — Целый день в кармане болтается!
— Пусть будет тебе.
— Когда таблетка во рту, яблока совсем не хочется.
— Сначала запьешь таблетку из родника-а-а, — растягивает Ребров слова, наблюдая за Лизой. Она смотрит в сторону, где за деревьями все громче голоса. — Потом съешь яблоко.
— Оно кислое.
Ребров берет яблоко. Лиза поглядела на часики.
— Что — у нас мало времени? — Ребров откусывает от яблока.
— Нет, — покачала головой Лиза, — времени полно, неизвестно куда его деть.
— Ты со мной встречаешься, — догадывается он, — потому что тебе надо убить время, да?
— Да, — кивает Лиза.
— А я и смотрю, что это ты вырядилась для прогулки в лесу, — заметил Ребров.
— А ты?! Ты не знаешь, — вспыхнула Лиза, — что я…
— Ну и что ты?
— Ничего…
— Ты что-то хотела сказать, — ухмыльнулся Ребров.
— Да, я хочу тебе сказать, — снова начала Лиза, — что я… — и, запнувшись, прикусила губу, но опять: — Ты знаешь, кажется, я…
— Ну и чего? — пробормотал Ребров, когда ему уже это все надоело.
— Я забеременела, — брякнула Лиза. — Ах, не притворяйся, — вдруг она закричала, — ты все прекрасно понимаешь, ты всегда понимал меня с полуслова! Я забеременела, — пролепетала. — И не от тебя! Чего же ты молчишь?
Ребров захохотал. Наконец вздохнул.
— Я очень рад, — объявил он. Тем не менее на лице его оставалась растерянность. — Как я рад, — повторил дрожащим голосом и хватал воздух, подобно рыбе на берегу.
Лиза осторожно спускается по обрывистому берегу. Из кустарника выглядывают березы. Горячие лучи весеннего солнца пробиваются сквозь резную клейкую листву и становятся бархатными; расплывчатые тени скользят под ногами. Внизу струится из жестяного желоба ручеек, дальше ветер поднимает на озере рябь. Лиза осторожно переступает по бревнышку, затем прыгает на камень и нагибается к желобу.
Ребров смотрит на пышную фигуру девушки и замечает из-под нового очень короткого ее платьица трусики — переводит взгляд на другой берег, где воздвигаются шикарные особняки. Там что-то визжит, стучит, и время от времени бухает, словно пушечный выстрел, железная дверь, и спустя вздох отзывается гулкое эхо в огромных пустых помещениях. Величественные постройки отвлекают Реброва, и, когда он снова замечает черную склонившуюся фигурку у желоба — и трусики светятся в сгущающейся тени под березами, — невольно опять думает о девушке, а Лиза, кажется, читает его мысли и так кричит, что слышат рабочие на дачах:
— Я не знаю, зачем морочу тебе голову! Рита! — зовет. — Где ты?! Давай съездим к твоей бабушке в Бекачин!
Дорога в голом поле приводит к мосту. Под мостом шоссе. Лиза спускается вниз, к шоссе, и поднимает руку. Все машины мимо. Лиза растопырила пальцы и нетерпеливо машет. Наконец тормозит фургон с длиннющей кабиной в два ряда сидений. Он такого же огненного цвета, как волосы у девушки. Сразу фургон не может остановиться. Лиза бежит за ним. Волосатая ручища открывает дверку в кабине. Рита едва успевает за подругой, чуть не упала, вспомнила, как этот фургон едва не сбил ее с Ребровым, кричит, но Лиза даже не оглядывается. Она запрыгивает на сиденье — короткое платьице задралось до трусиков, и тогда увидела: в кабине одни мужчины и так пялятся на нее — здоровые, краснорожие, — что все тут сразу ясно, и — невольно слезы на глазах, но уже поздно.
Мужчины все в отутюженных костюмах, некоторые при галстуках, а один даже в шляпе, только шофер в рваных цветастых трусах и в грязной майке. Едут молча, с серьезными лицами. Несмотря на свистящий из окон свежий воздух, в кабине пахнет шкафом. Лиза удивляется старомодным костюмам на мужчинах. От этой «пронафталиненной» дедовской одежды и белых воротничков возникает ощущение праздника.
— Рита, ты здесь? — наконец Лиза вспомнила про подругу, а та от испуга отвечает одним взглядом.
По обе стороны шоссе — тополя. С них летит пух и на солнце блестит, как снег. На сизом асфальте он загрязнился и свалялся в клочья ваты, что пролетают за каждой машиной.
— Мне кажется, — сказал самый солидный мужчина в шляпе, — что мы не туда едем. Девушка, — спрашивает, — мы попадем в Бекачин?
Лиза подняла плечи и опустила.
— Рыжая, — восхищается шофер. — Наверно, я не там свернул, — сокрушается. — Девушка, почему ты молчишь?
Лиза наклонила голову, якобы дремлет; в это время неуклюжие толстые пальцы пытаются расстегнуть пуговичку у нее на платье. Не открывая глаз, Лиза хлещет ладонью по широкой потной щеке.
— С ума сошла?! — просыпается толстяк. — Это Анатолий! — показывает на мужчину в шляпе.
— Разберись сначала, — Анатолий пихает толстяка. — Может, это Петрович? Посмотрите, как он ухмыляется…
— Дядя! — возмутилась Лиза, чувствуя у себя на бедре скользкую руку. — Ну что это вы? Ну дядя!
А на Риту никто не обращает внимания, и она, завидуя подруге, ее пышной красоте, заплакала. Мужчины внимательно посмотрели друг на друга.
— Вытрите ей слезы, — зашевелились они. — Петрович, вытри ей скорее слезы!
Анатолий подал салфетку Рите. Девушка вытерла слезы, но они еще пуще полились.
— Мне страшно, — пролепетала Рита на ухо Лизе.
