— Это были студенты отделения китайской литературы. Я, разумеется, сказал своим историкам, чтобы не смели устраивать подобных безобразий, если им доведется ходить на занятия к Сунь, а то, чего доброго, можно будет подумать, что это господин Хань подучил их с тем, чтобы место Сунь заняла его супруга.
— Как вы меня удивили, а я ничего не подозревал! Впрочем, я давно уже не виделся с мисс Сунь.
Лу вновь смерил Фана пронизывающим взглядом:
— А я думал, что вы часто встречаетесь.
Фан хотел без обиняков спросить, откуда он это взял, но в это время вошла Сунь. Лу вскочил, уступая ей место. У дверей он повернулся к Фану и скорчил гримасу — мол, я раскусил твой обман. Но Фан не обратил на это внимания — он уже расспрашивал Сунь, все ли у нее в порядке. Та вдруг отвернулась, прикрыла лицо платком. Плечи ее затряслись, послышались всхлипывания. Хунцзянь побежал за Синьмэем. Когда они вошли в комнату, Сунь уже не рыдала. Узнав о случившемся, Синьмэй долго успокаивал ее ласковыми словами. Фан ему поддакивал.
— А студентов за такие выходки нужно примерно наказать! — уверенно заключил Чжао. — Я сегодня же вечером переговорю с ректором. Вы уже докладывали господину Лю, вашему заведующему?
— Дело не только в наказании, — сказал Фан. — Мисс Сунь не может больше преподавать в этой группе. Нужно попросить, чтобы ректор послал туда кого-нибудь другого, чтобы публично было заявлено, что университет приносит мисс Сунь извинения.
— Я скорее умру, чем пойду в эту группу. И вообще я хочу домой… — Сунь снова начала всхлипывать.
Чжао опять стал убеждать ее не придавать случившемуся большого значения и пригласил поужинать с ним и Фаном. Она еще раздумывала, а Чжао в это время принесли приглашение к ректору на прием в честь прибывшего с инспекцией советника министерства. Приглашались все заведующие отделениями.
— Какая жалость! Не придется нам поужинать вместе, — сказал Синьмэй и ушел вслед за посыльным. Фан без особого энтузиазма предложил Сунь пойти все-таки в ресторанчик. Та ответила, что лучше отложить поход до другого раза. Он посмотрел на девушку — лицо у нее было желтым, глаза покраснели, сразу было видно, что она плакала. Не спрашивая ее согласия, Фан достал и протянул ей чистое полотенце, смочив его горячей водой из термоса. Она вытирала лицо, а он смотрел в окно и думал, что Синьмэй мог бы нежелательным образом истолковать мотивы, побудившие Фана пригласить Сунь. Решив, что выждал достаточно долго, Фан обернулся: Сунь успела раскрыть сумочку и уже подкрашивала губы. Хунцзянь удивился — он никогда не замечал, чтобы Сунь носила с собой помаду, и полагал, что ее лицо не знает косметики.
Сунь окончательно привела себя в порядок — подрумянила щеки, подкрасила ресницы, — и в лице ее появилось что-то колдовское. Провожая ее, Фан шел вместе с нею по коридору мимо комнаты Лу Цзысяо. Дверь была полуоткрыта, хозяин курил в кресле. Увидев соседа и его спутницу, Лу вскочил, словно подброшенный пружиной, поклонился и снова сел. Не успели они сделать еще несколько шагов, как их окликнул Ли Мэйтин. Сияя довольной улыбкой, он сообщил им, что Гао Суннянь назначил его исполняющим обязанности проректора по воспитательной работе. Завтра об этом объявят официально, а теперь он спешит на встречу с инспектором из министерства. Сквозь темные очки Ли уставился на Сунь, словно бактерию под микроскопом разглядывал, затем произнес:
— А вы все хорошеете! Почему бы вам не зайти ко мне в гости? Да, вы ведь ходите только к Фану… Так когда будет помолвка?
Фан цыкнул на него, и Ли со смехом удалился.
Не успел Фан вернуться к себе, как явился Лу Цзысяо.
— Что же это вы не пригласили мисс Сунь поужинать?
— Где уж мне приглашать девушек. Это только вам, профессорам!..
— Что ж, я бы пригласил, да согласится ли она?
— Я смотрю, мисс Сунь не дает вам покоя, видать, приглянулась. Хотите, посватаю?
— Чего ради? Если бы я хотел, давно бы женился. Ах, «того, кто видел море, ручей не привлечет»!
— Меньшее, чем море, вас не устраивает? А мисс Сунь — девушка хорошая. Я ехал сюда вместе с ней и могу поручиться за ее характер.
— Если бы я хотел, давно бы женился. — Лу, как испорченный патефон, повторял одно и то же.
— Ну, познакомились бы поближе, это же ни к чему не обязывает!
Лу с подозрением взглянул на собеседника:
— Но ведь это у вас с ней близкие отношения? Я не собираюсь ни отбивать девушку, ни подбирать то, что бросают другие.
— Что вы говорите! Как можно видеть в людях только плохое!
Лу сказал, что пошутил и что в ближайшие день-два непременно пригласит Фана и Сунь ужинать (обещание это, конечно, было забыто).
После его ухода Фан задумался. Конечно, если бы Сунь узнала, что она кому-то понравилась, ей было бы легче переносить свои неприятности. Но, с другой стороны, для Лу она явно не подходит, да и тот вряд ли произведет на нее впечатление. К чему тогда лишние хлопоты? Что же касается студентов, то все равно нет на них никакой управы — пусть утешается хотя бы тем, что английские фразы на доске были верно составлены. Теперь она должна взять себя в руки, а потом можно будет вместе с ней посмеяться над этой историей.
Синьмэй вернулся домой сильно навеселе и зашел к Хунцзяню.
— Ты бывал в Кембридже или в Оксфорде? Что это за система тьюторов?
Фан ответил, что пробыл в Оксфорде всего один день, многого не знает, но тьютор — что-то вроде наставника. А почему Чжао это заинтересовало?
— Ну, как же! Нынешний наш дорогой гость, господин инспектор, большой специалист по системе тьюторов. В прошлом году изучал ее в Англии по командировке министерства.
— Тоже мне — специалист! Да любой выпускник Оксфорда или Кембриджа все об этом знает. Уж эти мне педагоги — любят пугать людей разными названиями. Скоро объявятся специалисты по теории обучения за границей, или, скажем, ректорского дела.
— Не могу с тобой согласиться. Систему образования нужно изучать специально. Точно так же для того, чтобы разбираться в достоинствах и недостатках административной системы, недостаточно быть просто чиновником.
— Не буду спорить, ты ведь у нас политолог. Лучше перескажи, что говорил этот специалист. Его приезд имеет отношение к завтрашнему собранию?
— Система наставничества вводится по распоряжению министерства. Реакция на местах не очень благоприятна, зато наш Гао — один из самых ревностных ее сторонников. Да, забыл тебе сказать. Нашего подслеповатого Ли делают проректором по воспитательной работе. Ах, ты уже знаешь? Так вот, инспектор приехал помогать в осуществлении этой системы и будет участвовать в завтрашнем сборище. Но то, что он говорил сегодня, было не слишком умно. В системе тьюторов в Англии он усматривает много недочетов, при ней, видите ли, далеко не достигается идеал нераздельного единства студентов и педагогов. Так что мы будем осуществлять его собственный план, утвержденный министерством. В Оксфорде и Кембридже у каждого студента два тьютора — по учебе и по нравственному воспитанию. А по мнению инспектора, это не педагогично, поскольку истинный учитель должен сочетать в себе высокие деловые и моральные качества. Поэтому к каждому студенту должен прикрепляться один наставник, причем с его же отделения.
В Англии обязанности нравственного воспитателя сводятся к тому, что он дает ручательство за студентов, если они набезобразничают на улице или задолжают в лавке. Круг обязанностей наших наставников будет куда шире — они должны будут постоянно наблюдать за студентами, поправлять их, докладывать властям об их образе мыслей. Но это все, так сказать, общие места, а у него есть и оригинальные идеи. Вот в Англии тьюторы курят во время бесед со студентами. А инспектор считает, что это идет вразрез с принципами «движения за новую жизнь»[125], поэтому нам запрещается курить при студентах. Еще лучше совсем бросить курить — впрочем, сам он не бросил, ресторанные сигареты курил одну за другой, а уходя, прихватил даже коробку спичек. Да, так вот: в Англии наставники только ужинают со студентами, причем сидят не рядом с ними, а на возвышении. Нам же вменят в обязанность три раза в день есть за одним столом с учащимися.
— Давайте тогда и спать с ними в общей постели!
— Вот и я чуть не сказал то же самое. Но ты еще не знаешь, как повел себя наш Ли Мэйтин. Вначале он превозносил до небес инспектора, а потом пустился в рассуждения о том, что-де во всех цивилизованных странах Востока и Запада к вопросам пола относятся очень строго. Романы между учащимися и учителями роняют достоинство последних и потому не могут быть терпимы. Чтобы исключить подобную возможность, неженатые преподаватели не должны быть наставниками у студенток. Тут все стали ухмыляться и поглядывать на меня — я ведь единственный холостяк среди заведующих отделениями.
