— А где он сейчас, Милдред?
— А чёрт его знает. В этой проклятой беседке, наверное.
— Девочки, пойдёмте вытащим его оттуда!
Боже мой, Боже мой. Оглядываясь на всё это теперь, спустя три недели, я диву даюсь, как я прошёл через этот ужас и не лишился рассудка.
С такой бандой ведьм, как эта, шутки плохи, и если бы им по свежим следам удалось схватить меня и беседке, то они в своей ярости разодрали бы меня на клочки.
А если не так, то они схватили бы меня за руки-ноги и поволокли, как лягушку, в полицейский участок по главной улице посёлка, с леди Бердуэлл и мисс Роуч во главе процессии.
Но, разумеется, они меня не поймали.
Тогда они меня не поймали, и до сих пор они меня не поймали, и если фортуна не отвернётся от меня, то, думаю, у меня есть все шансы навсегда скрыться от них — или, по крайней мере, на несколько месяцев, пока они забудут это происшествие.
Как вы догадываетесь, будучи отстранён от активной общественной жизни, я вынужден заниматься исключительно собой. И мне думается, что литература наиболее спасительное занятие в моём положении, поэтому по многу часов в день я забавляюсь составлением фраз. Я отношусь к каждой фразе как к маленькому колёсику, и недавно я загорелся идеей собрать сразу несколько сот фраз и соединить их наподобие шестерёнок, одно к другому, зубец к зубцу, и чтобы колёсики были разного размера, вертелись в разные стороны и с разной скоростью. Я то и дело пытаюсь приладить колёсико побольше к совсем маленькому — таким образом, чтобы большое вращалось медленно, а маленькое вертелось за ним быстро-быстро и жужжало.
Филигранная работа, однако.
Ещё по вечерам я пою мадригалы, хотя мне ужасно недостаёт моего клавесина.
И всё-таки это место не так уж плохо, я устроился здесь вполне комфортабельно. Это небольшое помещеньице, расположенное, как я подозреваю, в верхней части двенадцатиперстной кишки, непосредственно перед тем местом, откуда она начинает закругляться вниз, прикрывая собой правую почку. Пол здесь достаточно ровен и, в сущности, это было первое ровное место, на которое я наткнулся во время жуткого спуска по внутренностям мисс Роуч, иначе бы я вообще не смог остановиться. Надо мной находится какое-то отверстие, которое я определил как привратник желудка, — там, где желудок переходит в тонкий кишечник (я до сих пор помню некоторые из тех диаграмм, что показывала мне мама), а подо мной, в стенке, маленькая забавная дырочка, соединяющая поджелудочную железу с нижней частью двенадцатиперстной кишки.
Немного причудливая обстановка для человека с такими консервативными вкусами, как у меня. Я лично предпочитаю дубовую мебель и паркетный пол. И всё же есть здесь одна вещь, которая меня очень радует.
Это стены. Они такие приятные и мягкие, словно подбиты ватой, и преимущество их в том, что можно до посинения биться о них головой без всяких последствий.
Что удивительно, здесь находятся ещё несколько человек, но, слава Богу, исключительно мужчины. По неясной для меня причине все они одеты в белые пиджаки и без конца носятся вокруг, притворяясь страшно важными и занятыми. На самом же деле это компания редкостных идиотов. По всей видимости, они даже не подозревают, где находятся. Как-то я попытался сказать им, но они не пожелали слушать. Подчас они так раздражают и злят меня, что я теряю терпение и начинаю кричать; тогда лёгкая тень подозрительности пробегает по их лицам, и, медленно пятясь назад, они говорят: «Ну-ну, успокойтесь. Успокойтесь, викарий, будьте умницей. Успокойтесь».
Ну что это за разговор!
Однако есть здесь один старичок (он приходит ко мне каждый день после завтрака), который намного ближе к реальности, чем остальные. Он человек цивильный и с достоинством, и одинок, я полагаю, лишь потому, что больше всего ему нравится сидеть тихонько в моей комнате и слушать, что я говорю. Плохо только, что, едва мне стоит заговорить о нашем местонахождении, как он тотчас же принимается уговаривать меня бежать отсюда с его помощью. Сегодня утром он снова завёл шарманку, и у нас разгорелся настоящий спор.
— Но неужели вы не видите, — терпеливо произнёс я. — Я не хочу бежать отсюда.
— Но дорогой мой викарий, почему же нет?
— Я вам ещё раз повторяю — потому что снаружи они за мной охотятся.
— Кто?
— Мисс Элфинстоун, мисс Роуч, мисс Прэтли и все остальные.
— Что за ерунда.
— Не ерунда! И мне сдаётся, что вы и сами скрываетесь от них, только не хотите в этом признаться.
— Нет, друг мой, я от них не скрываюсь.
— Тогда позвольте мне узнать, что же, в таком случае, вы здесь делаете?
Этот вопрос загнал его в тупик. Он просто не знал, что на него ответить.
— Бьюсь об заклад, что вы волочились за мисс Роуч, и она проглотила вас точно так же, как и меня.
Бьюсь об заклад, что именно так и было, только вам стыдно в этом признаться.
Когда я сказал всё это, он вдруг так растерялся и поник, что мне стало его жаль.
— Хотите, я спою вам песню? — сказал я.
Но он, не ответив, поднялся и тихо вышел в коридор.
— Не отчаивайтесь! — крикнул я ему вслед. — Больше оптимизма! Разве нет бальзама в Галааде?
