Телефон заорал нечеловеческим голосом ровно через сорок минут. За компанию с ним решил попищать дверной звонок. Спать в подобном шуме представлялось невозможным. Посему Деркач встал, отметил про себя, что, выбросившись с первого этажа, от звенящей катавасии все равно не избавишься, и принялся реагировать на происходящее.
— Кто там? — спросил следователь, одновременно подходя к двери и нажимая кнопку «спик» на дотошно звенящей телефонной трубке.
— Я, — хором ответили коллега Дэн из-за двери и начальник Кедровский с другой стороны телефонного провода. Деркач открыл дверь и прошел с трубкой в кухню, спотыкаясь о решившую вдруг отблагодарить за утренний ужин кошку, ласкающуюся к ногам.
— Викторович, — почему-то все в управлении произносили отчество Деркача с ударением на второй слог, — срочно приезжай, тут убийство, Дэн уже выехал за тобой.
— Но почему я? — взмолился Деркач, — все остальные, что ли, в отпуске?
— Кто-то же должен исправлять твои ошибки, — невозмутимо ответила трубка, после чего, оставив Деркача в полном недоумении, мелко хихикая, отключилась. Деркач возмущенно обернулся к Дэну.
— Привет, как дела? Давно не виделись, — у Дэна в последнее время что-то не ладилось в личной жизни, поэтому он тоже проторчал всю ночь с играющими в бридж коллегами. Но, видимо в силу того, что был на двадцать лет моложе Деркача, выглядел он намного бодрее.
— Поехали.
Следователи уселись в «Запорожец» Дэна. Денис Игоревич наотрез отказывался ездить на служебной машине и заявлял, что без своего «дрышпака» чувствует себя на дороге пушечным мясом.
— Итак, сэр, поздравляю, — начал Дэн, — сегодня ночью был убит Геннадий Журавель, соучредитель и друг Олега Раевского.
— Так вот почему ты тянешь меня в это дело, — тоскливо протянул Деркач. Честно говоря, с делом Раевского ему пришлось помучаться изрядно. Деркач периодически искренне жалел, что Раевский не покончил жизнь самоубийством еще до того, как женился и обзавелся дочерью, ибо невменямые родственники покойника вымотали бедному следователю все нервы. — Дэн, хочу чтобы ты учитывал, что ничего интересного в деле Раевского нет, этот твой Синица, то бишь Журавель, там даже не фигурировал.
— Я уже успел побывать на месте преступления, — игнорируя и слова коллеги и красный свет светофора, продолжил Дэн, потом вдруг насупился и подозрительно ехидным тоном спросил, — Викторович, у тебя никогда не было "дежа вю"?
Спустя несколько секунд Деркач оценил шутку коллеги. Ни один труп за долгое время работы в органах не производил на нашего следователя столь сильного впечатления. Раскинув руки и ноги, абсолютно голый и внешне невредимый Журавель, окруженный толпой лиц, находящихся «при исполнении», лежал в собственной ванной. Рядом валялся ободранный шнур удлинителя.
— Судя по всему, могу предположить, что смерть наступила в результате воздействия на организм электрического тока, — как всегда косноязычно сформулировал эксперт со странной фамилией Езеф. Точно так же он две недели назад охарактеризовал обстоятельства смерти Раевского. Все вокруг подозрительно напоминало события двухнедельной давности. Разве что труп Журавля выглядел лучше, нежели первый покойник.
— Похоже, они сговорились кончать жизнь самоубийством одинаковым способом, — пробубнил Деркач, пытаясь ухватиться хоть за какую-то ниточку собственного оправдания.
— Нет! — безжалостно оборвал его Дэн, — это — не самоубийство. На оконной раме обнаружены следы взлома.
Деркач помрачнел и сделал три ужасных вывода. Первый гласил, что он, вот уже много лет работающий в органах следователь, совершил глупейшую ошибку, так легко поверив в версию о самоубийстве Раевского. Второй, — что курение является страшнейшим вредом, ибо любивший покурить в ванной, первый покойник сам приоткрыл окно, существенно облегчив тем самым работу убийце. И, наконец, третий — самый печальный вывод — сообщал, что выспаться бедному Деркачу сегодня так и не удастся.
— И объясни мне теперь, зачем ты отправил в психушку очень ценную свидетельницу? — сухо кинул начальник Кедровский. При упоминании о Владиславе Деркач дернулся и проснулся окончательно.
— Но я…
— Тебе, Викторович, придется взяться за это дело вместе с Дэном.
— Что значит придется? — возмутился следователь, — у меня отпуск…
— Это приказ! — Кедровский даже повысил голос, чего с ним раньше никогда не случалось.
— У меня всегда есть выбор…
— Ага, как у Буратино: быть повешенным или расстрелянным.
— Я могу подать в отставку!
Воцарилась пауза. Кедровский холодно улыбнулся, круто развернулся и вышел. Из-за двери послышался его крик, обращенный к пытающемуся быстренько удалиться Езефу: «Куда уезжаете, идиоты, тело забрать забыли!!!»
— Эй… — Дэн попытался разрядить обстановку, — не кипятись, старик… Ну облажался, ну бывает…
— Да пошли вы все… — Деркач вышел в сад покойника, сел на лавочку и принялся думать. Не отстававший от коллеги Дэн уселся рядом.
— Прежде всего, — сделав три спасительные затяжки любимых сигарет, заговорил, наконец, Деркач, — что говорила тебе дочь первого покойника?
— Честно говоря, — Дэн замялся, вспомнив, как Глюк просила его отнестись к словам Владиславы очень внимательно, — я не особо вникал. Сразу отправил ее к тебе, ты ведь вел дело о самоубийстве… Я вчера с ее лучшей подругой разговаривал, она тоже ничего внятного про то, что имела в виду Владислава, сказать не может.
— Ну да. А что я должен был думать!? За день до смерти он попросил вызвать нотариуса, написал завещание. Зачем-то потребовал, чтоб его оглашали только спустя двадцать дней после похорон. Будто специально, чтоб усложнить нам расследование. В день убийства Раевский пришел домой, по словам его собственной жены, крайне взвинченный… А потом вот так же, — Деркач кивнул в сторону дома второго покойника, — мы получаем труп. В доме никаких признаков постороннего вторжения. В саду, между прочим, ограда примерно как здесь, — Дэн с презрением посмотрел на двухметровый забор, окружающий сад, — Жена Раевского нашла труп утром, в ужасе вытащила шнур из розетки, вызвала скорую и нас. Я даже отпечатки искал не слишком тщательно… был уверен, что все по доброй воле…И вскрытие не делали: жена покойника всю душу из меня вымотала, требуя, чтобы я оставил тело в покое и вообще прекратил влезать в их частную жизнь. Там еще есть одно обстоятельство… По моей версии, которую я предпочел официально не оглашать, самоубийство Раевский совершил, узнав о любовнике собственной жены. По крайней мере, письмо он ей перед смертью написал.
— Что за письмо? — Дэн оживился.
— Если дословно, — Деркач напрягся, пытаясь вспомнить, — кажется, так: «Рая, избегая разговора на эту тему, ты все равно ничего не изменишь. Хочу, чтоб ты знала: если он тебе действительно дорог, я хотел бы, чтобы вы были счастливы. Не хочу тебе мешать». Рая Раевская все рыдала и очень просила меня не придавать это письмо огласке.
— А почему ты пошел ей навстречу?
— Жалко бабу. Даже если и был у нее какой хахаль… Самоубийства мужа она явно не ожидала. Зачем живому-то человеку жизнь портить, все мы не без греха.
— А эта Рая не удивилась, что супруг пишет завещание, в сорок четыре-то года? — Дэн достал листик и принялся что-то записывать.
— Их разве поймешь? Они все там у этого Раевского со сдвигом. Раевская-старшая говорит, что смерть — это неминуемое завершение жизни, посему завещание рано или поздно писать надо, так какая разница когда. Мне тоже завещание написать посоветовала.
— Добрая женщина, — усмехнулся Дэн.
— Все говорят, мол, на Раевского часто нападали краткосрочные депрессии. Близкие действительно могли не удивиться. А вообще-то жена Раевского того, йогонутая, то бишь йогой увлеченная, с ней общаться невозможно…
— Хорошенькое дельце. А Владиславу ты зачем в психушку отправил? Она вроде йогой не увлекалась…
— Так ей может там помогли бы… Я ее вообще к себе не вызывал, ты сам ее привел. Толку от нее… Живет от покойника отдельно… Представь, на второй секунде разговора она полностью перестает владеть собой, руки трясутся, в глазах слезы. Несет какой-то бред, будто эту смерть ее отец сам придумал, а она, Владислава, ему помогала, и что это никакое не самоубийство, а самый что ни на есть рок судьбы. Я ей мягко намекаю, мол, арестовывать «роки судьбы» не обучен, а она вдруг начинает кричать, что мы все подкуплены. Аллочка, секретарша наша новая, попыталась Владиславу за дверь вывести, так эта ненормальная в нее пепельницей запустила. В общем, там такое было — пришлось врачей вызывать. Она одного из них так за руку кусанула.
— Да уж, Владка у нас девчонка с характером. Она уже, вроде бы, дома… Давай-ка, садись в мой дрышпак, съездим ее навестим.
