— Добрая женщина, — усмехнулся Дэн.
— Все говорят, мол, на Раевского часто нападали краткосрочные депрессии. Близкие действительно могли не удивиться. А вообще-то жена Раевского того, йогонутая, то бишь йогой увлеченная, с ней общаться невозможно…
— Хорошенькое дельце. А Владиславу ты зачем в психушку отправил? Она вроде йогой не увлекалась…
— Так ей может там помогли бы… Я ее вообще к себе не вызывал, ты сам ее привел. Толку от нее… Живет от покойника отдельно… Представь, на второй секунде разговора она полностью перестает владеть собой, руки трясутся, в глазах слезы. Несет какой-то бред, будто эту смерть ее отец сам придумал, а она, Владислава, ему помогала, и что это никакое не самоубийство, а самый что ни на есть рок судьбы. Я ей мягко намекаю, мол, арестовывать «роки судьбы» не обучен, а она вдруг начинает кричать, что мы все подкуплены. Аллочка, секретарша наша новая, попыталась Владиславу за дверь вывести, так эта ненормальная в нее пепельницей запустила. В общем, там такое было — пришлось врачей вызывать. Она одного из них так за руку кусанула.
— Да уж, Владка у нас девчонка с характером. Она уже, вроде бы, дома… Давай-ка, садись в мой дрышпак, съездим ее навестим.
— Что? Сейчас?
— Ну, старик, ты как первый день в органах.
Разговор продолжали уже в машине.
— Послушай! — Деркач понимал, что в этой жизни он больше ничего не понимает, — От сунутого в ванну к человеку электропровода не умирают! То есть, как гласит статистика, смерть наступает только в двух случаях из десяти! Убийца не мог быть уверен в летальном исходе!
— Значит, у нас везучий убийца. Раевский и Журавель — именно те два случая.
— Да, но по телу Раевского хоть было видно, что парня током пришибло… А тут — прямо великолепно выглядящий труп, — Деркач никак не мог сложить в голове стройную картину.
— Ты не некрофил часом, Викторович? Что это тебя внешний вид покойников так возбуждает?
— Дурак! — беззлобно огрызнулся Деркач, — Может Журавля уже потом в ванну оттащили?
— Вскрытие покажет. А вообще-то, все мрачно. Журавель жил один, никто не знает, что с ним происходило вечером. Все следы и отпечатки тщательно стерты. Единственное — на раме обнаружены следы взлома.
Дэн замолчал и стал напряженно следить за дорогой. Деркач решил сменить тему.
— Слушай, Дэн. Сколько с тобой езжу, никак понять не могу… На кой тебе эта пачка "Примы"? Ты ж вроде приличные сигареты куришь? — следователь взял в руки отвратительную измятую пачку "Примы" без фильтра еще доперестроечного года выпуска.
— Это талисман, — гордо отозвался Дэн, — Она еще отцовская. Батя ею от гаишников защищался.
— Это как?
— Легко. Гаишник видит дешевую машину, водитель которой такую гадость курит. Значит, взять с этого водителя нечего. Гаищник брезгливо отворачивается, а «Запорожец» спокойно проезжает. Вот у нас с тех пор и повелось, что пачка "Примы" — талисман, приносящий удачу в пути…
С каждой ступенькой крутой лестницы, ведущей на веранду к Владиславе Раевской, неловкость и досада Деркача все нарастали. Через несколько секунд после нажатия Дэном кнопки дверного звонка, за стеклом веранды появилась настороженная Влада, поправляющая на ходу ярко-желтый коротенький халатик. Миниатюрная ладная фигурка, короткая стрижка со спадающей на глаза челкой, плавные, но по-мальчишески быстрые движения… На секунду напряженный взгляд девушки воткнулся в измученные и выцветшие глаза Деркача. «Она меня не впустит», — пронеслось в мыслях следователя, — «И поделом мне». Но Влада отодвинула дверную задвижку и легким кивком головы пригласила гостей в комнату. В квартире пахло крепким чаем.
— Кофе, чай? — весело подмигивая Владиславе, поинтересовался появившийся вдруг на пороге кухни рыжеволосый улыбчивый парень, излишне, как показалось Дэну, атлетического телосложения. Дэн вспомнил, что видел этого парня однажды у Глюка и подозрительно прищурился.
— Мы при исполнении, — ответил вконец растерявшийся Деркач, потом опомнился и сказал привычным тоном человека, которому знакома вседозволенность, — нам бы хотелось поговорить с Владиславой Раевской наедине.
Брови Влады стремительно взметнулись вверх.
— Говорите при нем, — безапелляционным тоном изрекла девушка.
Рыжеволосый успокаивающе провел рукой по коротким, слегка всклокоченным волосам Владиславы.
— Я могу и выйти, солнце.
Дэн перестал подозрительно щуриться, осознав, что у Ани Оголюк этот парень явно оказался лишь благодаря его отношениям с Владиславой.
— Коть, останься, — девушка мягко взяла друга за руку, — Он никуда не уйдет, — Влада грустно улыбнулась Дэну, — все равно потом придется все ему пересказывать, а то, о чем вы говорите, редко бывает приятно воспроизводить.
Дэн мягко попросил Деркача смириться.
— Убит Геннадий Журавель.
Влада вздрогнула и, на секунду прикрыв глаза, сжала кулаки. Костя положил руки на плечи девушки.
— Убит в собственной ванной, таким же способом, как и ваш отец.
— Значит, не самоубийство, — Влада мрачно усмехнулась.
— Возможно и нет… Простите, вы тогда… Ну, вы говорили что-то о фактах, свидетельствующих, что Раевский был убит. Конечно, неловко, но не могли бы вы повторить, — Деркач явно растерял все навыки ведения беседы.
В глазах Владиславы мелькнули сумасшедшинки. Следователь предусмотрительно пододвинул пепельницу ближе к себе.
— Я рада, что ко мне, наконец, начинают прислушиваться.
— Влада, не иронизируй, — неожиданно резко оборвал девушку Костя.
Владислава бросила на друга очень удивленный взгляд. Потом вдруг оживилась и начала говорить.
— Ну, вообще-то, я тоже не очень много знаю. Я уже говорила, — девушка тяжело вздохнула, — я звонила отцу накануне его смерти, спрашивала, как его убьют, чтобы подстроить самоубийство. Он описал мне все это…
Деркачу снова захотелось вызвать врачей.
— Вывод? — продолжала девушка, — Зная, что я его пойму неправильно, он выбрал бы другой способ самоубийства. А раз все случилось так, как мы придумали, значит это не он. В смысле его… Осталось только выяснить, кто, и откуда он узнал про мой роман.
— Влада, — Костя решил вмешаться, — давай я все объясню по-человечески.
Следователям этот парень показался вдруг единственным нормальным человеком на свете.
Владислава посмотрела на гостей, как на полных тупиц, и, закурив, устало произнесла:
— Не надо, Коть, я сама… — девушка набрала полную грудь воздуха и очень медленно, как маленьким детям, принялась объяснять все еще раз. — Понимаете, я по профессии литератор. Пишу заказные статьи для журналов. В общем, грустно этим заниматься, но платят неплохо, — Деркачу самому захотелось в психушку, — а тут я решила написать полнометражный роман, что-нибудь такое, необычное. Понимаете, чтоб не от меня, а из жизни… Но вокруг было очень мало ярких событий, вот я и решила собирать с миру по нитке. С отца, например, его собственную смерть собиралась снять, — Влада обвела слушателей глазами, окончательно убедилась в их непонятливости и вяло, одними губами, прошептала, — Коть, принеси, пожалуйста, из моей тумбочки кассету с надписью «из жизни», — после чего зачем-то полезла за холодильник. — У меня магнитофон вчера сюда свалился… Сейчас достану. Эх, нет худа без добра. Если бы не вы, в жизни бы магнитофон доставать не полезла.
Через мгновение комнату пронзили звуки веселого голоса Владиславы, двухнедельной давности.
— Папик, привет!
— О, возвращение блудной дочери! Соизволила — таки позвонить? — не менее жизнерадостно ответил покойник, — Какие проблемы?
— Опять ничего не пишется… Помоги, а… Смотри, тебя должны убить, подстроив все под самоубийство. Я способ не могу придумать.
— Меня заморят голодом! Я умру от отсутствия мяса в потребляемой пище, — не задумываясь, прокричал покойник, — твоя мачеха будет главным убийцей…
— Не мели чепухи! Рая не может тебя убить, потому что убивать тебя будет совсем другой человек. И потом, Рая абсолютно права, мясо в больших количествах вредно для организма. Ой, подожди, у меня тут курочка в гриле подгорает…
Покойник с дочерью весело рассмеялись.
— Да вообще, по йоговской философии жить вредно, от этого умирают.
— Ладно, не отходи от темы. Так какой вид смерти ты предпочитаешь?
— Меня задушат… Повесят… Застрелят… Ой, знаю. В детстве я ненавидел своего учителя пения и, мечтая сжить его со свету, придумал для этого великолепный способ… — и тут покойник проявил дюжий дар предвиденья, поведав дочери абсолютно достоверную картину своей собственной смерти.
— Пап, ты садист! — восторженно прокричала Влада.
— Не стоит благодарности.
Совершенно серьезным тоном Раевский добавил:
