После между балками стали заталкивать пенопласт. Он широкий, весь не влезает, и плотник отпиливает лишний кусок и сбрасывает его вниз. Я внизу. Вдруг Джамали что-то страшно кричит по-арабски.
— Че? — спрашиваю по-русски.
И поднимаю голову, а прямо на нее кусок летит, килограмма на три-четыре! Я еще успел подумать: «Может, мимо?»…
А он как даст мне по башке. Джамали аж присел от страху: я у него по-черному работаю, ко мне и «скорую» хрен вызовешь.
— Тты-ы-ы… живой? — заикается.
А я никак не соображу, живой я или нет. Но говорю:
— Да.
Так, на всякий случай.
— Голову… поднять можешь?
— Нет.
— Почему?
— Болит.
Он подошел, за волосы ее поднял. Да не с земли.
— На! Сам поверни.
Я раз-раз, сам повернул ее двумя руками. Джамали в восторге:
— Ну у тебя и башка, как башня танка!
Короче, прибиваем мы рейки. Тут все на миллиметрах держится, надо все так измерить, чтоб потом сошлось. А Джамали захотелось их прибивать. Хозяин хочет прибивать рейки — какое мое собачье дело? У Джамали видок: очки под носом, весь рот в гвоздях, сам в каких-то причиндалах перекупленных, с молотком. Приставит гвоздь и раз себя молотком по пальцу!
— Шайтан, — говорит, — дождь, ничего не видно. И молоток кривой. Кто погнул мой молоток? Юсуп, Юсуп!
И по-арабски:
— Ты, кыр, драба тыр молоток?
Юсуп в ответ:
— Нет! Тар бор ты мал, шайсе!
— Саш, — спрашиваю Юсупа, — что ты ему сказал?
— А пошел он со своим молотком! Да сбар да!
— А теперь что?
— Чтоб он свалился со своей лестницы.
А Джамали:
— Все, Юсуп, стой! Стой! Я нашел свой молоток.
Прямой, блин, крутой, за восемьдесят марок, не то что мой — всего за пятьдесят. Так я своим за два раза любой гвоздь загонял по шляпку, за двенадцать раз забивал стопятидесятимиллиметровый алюминиевый. Со всего размаха от плеча. А Юсуп за двадцать семь. Меня батя с шести лет учил гвозди забивать, когда он еще плотником в детсаду был. Тонкая работа!
Он мне давал доску и коробку гвоздей, и я набивал себе руку. Сколько пальцев прибил к доске! А как пилил! Батя привязывал мне руку к брусу, чтоб я ее не подставил под пилу, и я пилил целый день. За день перепиливал вот такой брус. Два гвоздя всадишь для ориентира и между ними пилишь.
У Джамали через два дня все пальцы были перебиты. Обе руки он подвесил на два ремня и ходил, как контуженый.
А зачем ему это? Он кто? Араб, у него двадцать концернов по всему миру, кроме России. Выпускает запчасти для «мерса». Он мне все свои гроссбухи показал, даже детские. После того, как меня пенопластом… Здоровый такой и абсолютно тупой. Пилу берет не рукой, а ногой, пальцами ее зажимает и пилит. Другую ногу! Он не знает, что такое шпатель, а к пиле становится раком и всего боится.
Когда Джамали дрался с Эриком, я убегал. Джамали должен был за десять окон сорок восемь тыщ, а заплатил всего двадцать. Эрик сказал, что не будет их ставить, пока Джамали не перечислит все. Джамали схватил топор, Эрик полез на крышу, я за угол. Полиция сказала, что это их цивильное дело, пока все живы, конечно. Джамали ругался на всех языках, проводил полицию — и снова за топор. Полиции это надоело.
— Если, — шипят, — еще раз вызовете, заберем всех вместе с женами. А где свидетели?
А меня уже рядом нет, я цемент разгружаю, сто мешков. Придурок! Больше некому: Юсуп сбежал, Эрик обиделся.
Как крыша поехала? Так я знал, что она поедет. Или полетит. Крыша — это вещь, она даже не зависит от фундамента — только от ветра. Такие балки — по сто кило каждая! Они должны попадать в паз миллиметр в миллиметр, плотно. Мы с батей делали из бревен сруб — все сходилось. А здесь готовые балки и не сходятся, то есть в начале сходятся, а в конце можно ладонь засунуть… А надо наоборот.
Для этого Джамали нас баловал водочкой, пиво каждую субботу ставил, мангал с шашлычком, чтоб все сходилось. Я водку не пил, я просил колу, но крыша ехала у всех, и у дома тоже.
Зимой я работал уже с поляком Войциком. Джамали устал за нами следить — холодно, он человек южный. Он дает работу и уходит. Я приношу целый рюкзак газет, и мы весь день палим костер. Костер из березы, ровной и сухой, для пола. Каждая доска в кулечке. Мы ее распаковывали и в костер, чтоб согреться. Ее все равно до хрена, а нас только двое. Если померзнем, кто дом достроит? Согрелись, не согрелись, а два кубометра уже сгорело. Дотла!
Джамали бегает, ищет, найти не может — только пепел. Но он почему-то ему ничего не напоминает. Пока он искал пол, мы полкрыши спалили. Там доски пропитываются какой-то дрянью, чтоб не горели. Когда горел бассейн «Хуфеланд», они только трещали: больше дыма, чем огня, а у нас пылали как миленькие. Мы их распиливали и раскалывали на мелкие щепки.
Сидим, курим, греемся — до обеда, до ужина. Мы вкалываем. Чтоб жена Джамали видела, что мы вкалываем. А Джамали говорим: то забацали и то забацали. Вот, я, например, испачкался. Видите? А Джамали охает, норовит почистить.
Да, мы работали символически, а он платил символически. Значит, надо наехать. Не, не до смерти. Так мы взяли и стенку раком поставили. Она должна упираться в другую стенку, а уперлась в ступеньки. Джамали подымается по лестнице и упирается в стенку.
— Что такое? — удивляется.
— Джамали! Сзади кирпичи какие-то очень длинные.
— Вы что наделали? Где вы стенку поставили? Где чертеж? Вот же где должна быть стенка!
Он даже обрадовался. Наверное, сперва испугался, что это не со стенкой, а с ним плохо. Я говорю:
— Да? Блин, наверное, я не по тому чертежу ставил.
Он:
— Мама родная! Сколько кирпичей извели!
Я говорю:
— Джамали, это ваша вина.
— Что такое? Что такое? Это я стенку ставил?
— Нет. Но вы за нее нам не все заплатили. Это первое. А второе — у Войцика тоже есть выгодное предложение: он хочет крышу спилить. Очень хочет!
— Зачем?
— Ну, он тоже недоволен зарплатой.
Джамали:
— Где мои цетели, где мои цетели (записки)? Это ты писал? Так, считаем! Вот… час на обед долой!..
— Какой обед? Мы работаем без обеда.
Войцик:
— Да! Я уже язву получил, я скоро умру.
Джамали:
— Ладно! В понедельник — без обеда. Но во вторник — с обедом! В пятницу вы три часа проговорили…
— Джамали, так нечестно! О чем мы разговаривали? О работе. Как лучше сделать пуц.
— Я знаю! Вы по-русски все время шушукались. Пальцем махали, говорили, какой я дурак. Да?
А мы с Войциком на свои темы болтаем: о машинах, о том, о сем, тычем пальцем, руками размахиваем. Свободная же страна! Вот, мол, завтра надо поехать (я показываю на стену) и найти авто на продажу. А Войцик в ответ: надо сначала посмотреть в газете (и показывает на цемент). Я говорю: нет, Войцик, в газете мы ни хрена не найдем (показываю на Джамали). А Джамали все это тогда нравилось!
— О! Умные головы! Молодцы!
Войцик же мастер по пуцу. Пуцманн! Он себе цену знает. И Джамали ему цену знает. Войцик предлагает:
— Я сделаю пуц.
— Сколько ты за это хочешь? Я плачу за квадрат две марки.
— За две марки поцелуй себя в задницу, а за двадцать марок я тебе сделаю отличный пуц.
Войцик посчитал школьной линейкой квадратные метры, получилось восемьсот. Джамали перемерял той же линейкой, вышло двести пятьдесят. Джамали вычеркнул окна и двери, унитаз и дырки в полу, а это все считается. У Войцика считается. А сколько нужно промучиться под подоконниками!
Войцик разошелся:
— Я вам покажу, как делают пуц за две марки!
— Договорились! Приеду вечером — посмотрю.
Войцик делает пуц. У него своя идея, у пуца своя. Пуц нужно положить так, чтоб между ним и железной латой газета не пролезла. А Войцик придумал какую-то хреновину: прижимает к стене две рейки, закидает их бетоном, дожмет латой, ставит третью рейку. Подсохло, он их вытаскивает и дальше, а потом подчищает шпателем с водичкой. Филигранная работа! До восьми вечера.
Приходит Джамали:
— Где мой пуц?
Войцик:
— Вот!
А там, короче, полтора на полтора, за весь день. Джамали, как увидел, у него стекла очков развернулись и потрескались.
— Шайтан! Что ты делал весь день?
— Ничего.
— А ты, Иго?
— А я ему помогал.
От пуца он нас отстранил. Принес пилу пилить кирпичи, обыкновенную пилу.
— Знаешь, что это такое?
Я ему из пенопласта выпилил Чебурашку. Он:
— Что это за шайсе?
— Чебурашка.
Джамали к Войцику:
— Переведи!
— Это русский национальный герой из мультфильма. Чебурашка.
— Цебурацка?
Я не стерпел. Это уже оскорбление. Верно?
— Да, Чебурашка, курва, чтоб ты скис, дебил хренов, такую работу обосрал!..
Он говорит:
— О’кей!
Пилить кирпичи ручной пилой нам лень — только мотопилой. Ну, Войцик тоже от работы малость поглупел:
