24 ноября 80 г… У левака и любовь перманентная. А не вечная, скажем старомодно.
Рейгана привели к власти мы.
Можно не пить вино, да – а пить кровь ближних, и выглядит благопристойно…
7 декабря 80 г. В канун нового года Дмитрий Гаврилович рассказал, как в прошлую новогоднюю ночь ученые иркутского Академгородка, собравшись на совместное празднование, что-то не поделили и передрались. Но доктора и кандидаты драться порусски не умеют, поэтому милиция растаскивала ученых за волосы, измазанные тортами. Дрались тортами господа…
15 декабря 80 г. Когда он умрет, опубликуют некролог – некролог не существовавшему герою. А мы говорим, что мифы изжиты. Мифы венчают знание, может быть Рерих и прав. А незнания венчают мифы.
Борис Леонтьев[8] – о Вампилове. Вампилова позвал на банкет, после защиты т. н. философской диссертации, Борис Кислов. Вампилов пришел и, когда надо было произнести тост, сказал, но не на весь стол: «Вся твоя диссертация против меня написана, а ты меня на банкет зовешь. Так выпьем же за то, чтобы вино рекой текло и далее на этих банкетах». Борис Кислов написал диссертацию о принципах партийности в литературе.
Снегопады, закрывшие мой хутор в саду метровым слоем.
Опять Достоевский: «Протест личности. Он будет всегда, а вы это пропустили» (записи 1872-75 гг., стр. 295) – о социалистах. Да, но протест может быть направлен и в лучшую сторону, то есть позитивный протест. Что делать с этими протестантами? «Души прекрасные порывы» отменяются всеобщим нормированием. Между прочим, этого Достоевский издалека увидеть не мог. Это мы, уверовав в социализм, открыли и ужаснулись: лучше лучшего делать не позволено, а только в пределах нормы…
16 декабря 80 г. Истина впереди любви к Отечеству? Стало быть истина впереди разлива рек, подобных морям? Абсурд, Петр Яковлевич[9]. Но любовь к родным рекам не есть любовь к государству, а – любовь к своему окаянному народу. А уважение к государству – опосредованное.
Счастье для него было в движении. Внутри давным-давно застопоренный, он жаждал движения внешнего и потому бежал по России, и бег его был возвышенным – вослед Чацкому. И вот я, садовник, прикованный к хутору, возмечтал: поехать бы по свету, развеяться. Состарившийся мечтатель. «Надо мечтать-с», – говаривал Ильич.
23 декабря 80 г. Худые вести из Москвы: а) сползание политического инакомыслия в болото, б) Фазиль Искандер вызван в прокуратуру СССР и предупрежден об обыске. Вместо того, чтобы немедленно предать гласности факт, он сжег рукописи, которые хранились у него, в том числе роман «Запасной полк» Дмитрия Сергеева и мои «Историю одного колхоза» и «Садовник а провинции»[10]. «История одного колхоза» таким образом сожжена уже дважды – в первый раз Петром Царевым, председателем колхоза имени Кирова (по просьбе Царева и написана книга), и вот писателем Искандером…
24 декабря 80 г. Наши войска нацелены на Польшу. В «Правде» большая статья, опровергается этот факт: этого не может быть потому, что не может быть никогда. Ох, Лех Валенса…
29 декабря 80 г. Да, просто: бытие определяет сознание. Тут уж действительно лежи, встывай в грязь. Нет, наша философия должна быть иной. Никаких ссылок на объективную (якобы) реальность и объективную, якобы, невозможность изменить существующий гадкий порядок вещей. Экзистенциалисты отчаянно правы, противопоставляя рутине – идеал духовного возрождения.
Прошлое определяется будущим. Вот это да, вот это мысль, садовник. Но прошлым определяется будущее, – так полагал Петр Яковлевич Чаадаев. Мы же прошлое судим настоящим. И ревизуем прошлое, делая его угодным нам. Ловконько живем. Однако в мысли «прошлое определяется будущим» есть нечто экзистенциальное. Не надо торопиться, садовник…
17 февраля 81 г. Сон. Родина. Три колодца, в разных концах моего города Свободного, но во сне сошедшиеся вместе, чтобы поговорить о нас, покинувших родину. Лики Вали и Риты[11].
Покойная мать. Покойный Саша Вампилов. Сны. Я, кажется, заболеваю ипохондрией…
18 февраля 81 г. Ну вот, кончились дрова, последние поленья. Надо идти в сад сучья рубить, чтобы не остыла изба.
Без боязни смотрю вперед, спокойно, словно старец. В играх не участвую, отстал и не пристать бы более.
Еще бы доучиться писать без игры, без сюжета, без построения, на легком дыхании…
Юрий Олеша лживый писатель, повсюду ложь – в красоте слога, в красивой метафоре, в зауми сюжета. Надо оставить его перечтение. Да еще он и безнравственен, героев не любит, все время видит себя со стороны.
Марина[12] обещала прослушать мое сердце. «По сердцу у меня пять», – сказала она, улыбнувшись. И вот она, красивая и нарядная, пришла прямо с занятий в медицинском институте, приказала мне раздеться до пояса, долго слушала грудь и со спины, лицо ее было божественным. «Сердце у вас, Б. И., крепкое», – вздохнула она, погладила меня по плечу. «И холодное, с таким сердцем можно до восьмидесяти лет пить смородинное вино», – добавила, собрала сумку и нервно ушла, отказавшись от чая. Марина, Марина…
Но можно – если тебя лишат родины – и на чужбине остаться человеком, не угождать, не играть в игры эмигрантские, а купить клок земли и выращивать огород, обходясь самым необходимым. Но они так не умеют, им бы по Парижу фланировать.
Надо ответить Рейгану раскрепощением нашей внутренней жизни, правдой и чистотой, раскованностью хозяйственных движений, и тогда он остынет и образумится, потому что увидит: мы не монстр, у нас человеку дышать хорошо. Но где этот вождь у нас, который решился бы на такой шаг?…
9 марта 81 г. Умозаключенные – это те, что заперты в тенеты собственных силлогизмов…
11 марта 81 г. Восторг – гибель для эмоционального человека. Гибельный восторг, по Шопенгауэру.
Наша наука в Ботаническом саду – гербарий. А я в гербарии как некий экспонат. Был падающим маяком на море, но светил, а нынче засушен и оприходован. Но Толя Королев – жив[13].
Вместо того, чтобы печься о внешнем мире, об Анголах и пр., думали бы о собственном доме, лучше было бы самим. И дети бы росли домашними.
Чтение Монтеня. Хорошо быть состоятельным человеком и, осознавая себя состоятельным, писать в стол. Да. Но мы русские, поэтому «Но достойней за тяжелым плугом в свежих росах поутру идти»[14]. Но и плуг отняли у нас…
2 мая 81 г. Непогода бушует две ночи. Сосновый бор стонет над моей хижиной, шторка на кухонном, закрытом, окне, ходуном ходит, и вернулись крысы, они в широких засыпных стенах живут у меня зимой, не проникая в дом, боятся Карая…
Событие в бессобытийном моем бытовании: я отказался от талонов на порцию мяса и на полкило масла в месяц[15]. Представил, как буду стоять в очереди замороченных моих земляков и потом нести, положив в авоську, жалкий кус старой говядины или костей – нет, увольте. Буду питаться тем же минтаем, что и Карай, и овощами, они легки для желудка…
3 мая 81 г. В моей хижине стало светло. Я выбелил стены и потолок на два раза, покрасил белой краской окна, малые книжные полки и дверной проем. Еще бы добыть на кухонный пол линолеум. В работе мне помогли Юля, Сережа, Люба и Таня. И Юля сказала тихо: «Теперь ты можешь позвать меня?…»
9 июня81 г. Корчевание сливового сада. Я нашел старую монету и имел легкомыслие показать нашим алкоголикам, мужикам по найму на лето. Скоро явился директор сада, кряхтел, сочувствовал мне (в чем?), а потом сказал: «Э, да все обойдется, Б. И.». Ушел, но вечером пришел домой: «Б. И., будьте осторожны со старинными монетами. Спровоцируете обыск. Лучше бы сдать». Я промолчал, он покряхтел и ушел.
Я посадил сливу возле моего домика. Есть сирень, черемуха, есть черные гладиолусы, и теперь будет слива…
25 июня 81 г. Философия ожидания при социализме. Все ждем и не дождемся. Моих дедов-казаков круговорот жизни принуждал держаться земли, деды знали – манны не будет, но будет то, что сами они поднимут. И подняли, надрывая пупы. Зато яростно жили. А мы ждем манны с небес…
Краткая библиография книги
1. Черных Б. И. Гибель Титаника: рассказы, повесть, хроника //М.: Советский писатель, 1992. 398 с.
2. Мазурка. Рассказ об Албазинской казачке // Благовещенск: Приамурье, 2000. 14 с.
3. Озими: рассказы //М.: Терра, 1993. – 235 с.
4. Плач перепелки: рассказы //М.: Правда, 1988. – 46 с.
5. Маленький портной: рассказ //Рыбинское подворье, 1995 г. – 27 с.
СБОРНИКИ
6. Три письма в Рим: позывные молодежных строек (Б. Черных и др.) // Иркутск: Вост. – Сибирское кн. издательство, 1965. 76 с.
