………………………………………………………………………………..
Они застыли в воздухе
……………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Они повисли там, как на нитях
……………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Времямер на цыпочках перебежал по булыжной мостовой, как шахматная фигура, и забился под перси распростертой русалки
…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………..
Еще есть время
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Когда бомбардировка закончилась, нацисты прошли через штетл. Они выстроили шеренгами всех, кто не утонул в реке. Они развернули перед ними свитки Торы. «Плюйте, — сказали они. — Плюйте, а не то». Затем они поместили всех евреев в синагогу. (Так повторялось из штетла в штетл. Сотни раз. Всего несколько часов назад то же произошло в Ковеле, а еще через несколько часов произойдет в Колках.) Юный солдат бросил в костер из евреев девять томов Книги Повторяющихся Сновидений и, торопясь бросить что-нибудь еще, не заметил, как одна страница выпорхнула из одного из томов и опустилась на землю, укрыв собой, как вуалью, обуглившееся лицо ребенка.
9:613 — Сон о конце света, бомбы сыпались с неба взрываясь всполохами света и жара по всему трахимброду те кто пришел на праздник вопили и метались они ныряли в бурлящую вспученную ожившую воду не за золотым мешком а за собственной жизнью они сидели под водой покуда хватало дыхания они выныривали за глотком воздуха или чтобы отыскать любимых мой сафран подхватил жену на руки и как невесту внес ее в воду казавшуюся такой безопасной на фоне рушащихся деревьев и все сотрясающих оглушительных взрывов сотни тел ринулись в брод в эту реку носящую мое имя и я для всех открыла свои объятья идите же ко мне идите как же я их хотела спасти всех хотела спасти от всех бомбы градом сыпались с неба но не с разрывами и не с разлетающейся шрапнелью пришла к нам смерть и не с шипящими фугасами и не с свистящими осколками а со всеми этими телами барахтающимися цепляющимися друг за дружку с телами которым обязательно надо за что-нибудь держаться мой сафран потерял из вида жену которую заталкивало все глубже в меня под натиском тел ее немые вопли устремлялись к поверхности пузырями и там лопались ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА толчки в зошином животе стали сильнее ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА младенец не желал умирать без борьбы ПОЖАЛУЙСТА бомбы сыпались фыркая дымясь и мой сафран сумел оторваться от груды человеческих тел и поплыл по течению вниз к каскаду небольших водопадов где вода была чище прозрачнее зошу затягивало вглубь ПОЖАЛУЙСТА а младенца не желавшего умирать без борьбы вытолкнуло из ее чрева вверх и вода вокруг стала красной он вынырнул как пузырек навстречу свету и кислороду и жизни и жизни УАУАУАУАУАУА плакала она оказавшись идеально здоровой девочкой она бы и выжила если бы не пуповина потянувшая ее назад вглубь к матери уже не осознававшей жизни но еще осознававшей пуповину зоша пыталась разорвать ее руками перегрызть зубами но не смогла не разорвала и погибла прижимая к груди свою идеально здоровую девочку которой не успела дать имя а люди все продолжали метаться подминая себя под себя даже после того как бомбардировка закончилась растерянное испуганное отчаявшееся месиво из младенцев детей подростков взрослых стариков ухватившихся друг за друга чтобы спастись но вместо этого утянувших друг друга в меня перетопивших друг друга погубивших друг друга а потом их тела начали всплывать одно за другим и вскоре меня невозможно было разглядеть за ними посиневшая кожа бельма распахнутых глаз я была невидима под ними я была остовом они были бабочки бельма распахнутых глаз посиневшая кожа вот что мы натворили мы своими руками погубили своих младенцев чтобы их уберечь
22 января 1998
Дорогой Джонатан,
Если ты это читаешь, значит, Саша это нашел и перевел для тебя. Значит, я мертв, а Саша жив.
Не знаю, расскажет ли тебе Саша о том, что произошло здесь сегодня вечером и что вот-вот произойдет. Важно, чтобы ты знал, какой он человек, вот я тебе и расскажу.
Произошло следующее. Он сообщил отцу, что в состоянии заботиться о Маме и Игорьке. Эти слова надо было сказать, чтобы они стали правдой. Наконец он созрел. Его отец не мог поверить своим ушам. Что? — спросил он. Что? И Саша вновь сообщил ему, что будет заботиться о семье, что поймет, если отцу придется уйти и никогда не вернуться, что от этого он не перестанет считать его отцом. Он сообщил отцу, что все ему простит. О, в какую ярость пришел отец, как рассвирепел, и он сообщил Саше, что убьет его, и Саша сообщил отцу, что убьет его, и они двинулись друг на друга с насилием, и отец сказал: В лицо мне это скажи, а не в пол, и Саша сказал: Ты мне не отец.
Его отец поднялся и вынул чемодан из шкафа под раковиной. Он наполнил чемодан вещами из кухни: хлебом, бутылками водки, сыром. На, сказал Саша и зачерпнул из банки для печенья две полные горсти денег. Отец спросил, откуда у него деньги, а Саша сказал, чтобы он взял их и не возвращал. Мне твои деньги не нужны, сказал ему отец. Это не подарок, сказал Саша. Это плата за все, что ты здесь оставишь. Возьми и не возвращай.
В глаза мне это скажи, и я обещаю тебе, что возьму.
Возьми, сказал Саша, и не возвращай.
Мама и Игоряша были такие расстроенные. Игоряша сказал Саше, что он дурак и что он все испортил. Он плакал всю ночь, а знаешь, что это значит — слышать, как Игоряша всю ночь плачет? Но он еще такой молодой. Я надеюсь, что когда-нибудь он сможет понять, что сделал Саша, и простит его, и еще поблагодарит.
Сегодня вечером я разговаривал с Сашей после того, как ушел его отец, и я сказал ему, что горжусь им. Я сказал ему, что еще никогда не был так горд за него, так уверен в нем как в человеке.
Но ведь он твой сын. И мой отец.
Я сказал: ты хороший человек, и ты сделал хорошую вещь.
Я положил руку ему на щеку и вспомнил, когда моя щека была как его щека. Я произнес его имя, Алекс, а ведь последние сорок лет это было и мое имя.
Я буду горбатить в Турах Наследия, — сказал он. — Я заполню собой оставленную Отцом пустоту.
Нет, — сообщил я ему.
Это хорошая работа, — сказал он. — И я смогу заработать достаточно, чтобы заботиться о Маме, и об Игорьке, и о тебе.
Нет, — сказал я. — Устраивай свою жизнь. Это будет лучшей о нас заботой.
Я уложил его в постель, чего не делал с тех пор, как он был ребенком. Я укутал его в одеяла и расчесал волосы ладонью.
Попробуй жить так, чтобы ты мог всегда сказать правду, — сказал я.
Я обязуюсь, — сказал он, и я поверил ему, и этого было достаточно.
Затем я пошел в комнату Игоряши, и он уже спал, но я поцеловал его в лоб и сказал за него молитву. Я молился в молчании, чтобы он был сильным и знал только добро, а зла не знал, и войны не знал никогда.
А затем я пришел сюда, в телевизионную, написать тебе это письмо.
Все ради Саши и Игоряши, Джонатан. Ты понимаешь? Я все готов отдать, только чтобы они прожили без насилия. Мир. Вот все, чего я для них хочу. Не деньги и даже нелюбовь. Это еще возможно. Теперь я это знаю, и поэтому во мне сейчас столько счастья. Им надо все начать с чистого листа. Обрубить все нити, да? С тобой (Саша сообщил мне, что вы больше не будете писать друг другу), с их отцом (который исчез навсегда), со всем, к чему они привыкли. То, что Саша начал, я теперь должен завершить.
Все в доме уже легли, кроме меня. Я пишу это при свете телевизора, и прости меня, Саша, если тебе это трудно читать, рука так сильно дрожит, но это не от слабости, я пойду в ванную, когда буду уверен, что ты заснул, и не оттого, что не могу выдержать. Ты понимаешь? Я преисполнен счастьем, и это то, что я должен сделать, и я это сделаю. Ты понимаешь меня? Я пройду без шума, и я распахну дверь в темноту, и я обязуюсь
