— Ну и ну! — сказал Бек. — А я даже не помню, что Перл умела танцевать.
Миссис Поттер налила Коди вина. Он взял рюмку за ножку, но так и не смог поднять ее. Рут искоса с тревогой наблюдала за ним.
— Так-то, — сказал Эзра. — Выпьем вина, папа?
— Знаешь, сынок, я не большой любитель вина.
— Это правда замечательное вино.
— Мне больше по вкусу рюмочка кукурузного виски, — сказал Бек.
— Самое лучшее вино будет к десерту. Его делают из винограда, пораженного особой плесенью, и…
— Погоди-погоди, — перебил Бек. — Говоришь, плесенью?
— Тебе наверняка понравится.
— А это что за белая штука?
— Русская каша.
— Не знаю, никогда не пробовал.
— Тебе наверняка понравится, — сказал Эзра.
Бек покачал головой, но выглядел довольным — казалось, ему приятна мысль, что Эзра опередил его в жизни.
Коди отодвинул тарелку.
— У меня есть компаньон, — сказал он. — Его зовут Слоун. Он холостяк. Ни разу не был женат.
Все, даже дети, с интересом обернулись к нему.
— И вот в прошлом году, — продолжал Коди, — Слоун случайно встретил старую знакомую, женщину, с которой много лет назад у него был роман. Она была с дочерью, и встреча произошла как раз в день рождения дочери. Чтобы как-то поддержать разговор, Слоун спросил, сколько девочке лет, и, когда женщина ответила, его вдруг осенило. Он прикинул в уме и воскликнул: «Господи, да это, наверное, моя дочь!» Женщина рассеянно посмотрела на него и сказала: «Да, между прочим, твоя».
Все молчали. Коди улыбнулся и поднял руку в знак того, что рассказ окончен и присутствующие могут приниматься за еду.
— Странная женщина, — сказал наконец Бек.
— Вовсе нет, — возразил Коди.
— Могла бы по крайней мере…
— Тем самым она дала ему понять, — пояснил Коди, — что он, Слоун, никакого отношения к ним не имеет. Он никогда с ними не жил, а поэтому в расчет его не принимают. Он не был членом их семьи.
Бек резко откинулся на стуле. Глаза его теперь казались не ярко-синими, а темными до черноты.
— Малышка! — вдруг крикнул Джо.
Девочка беззвучно содрогалась, рот ее был широко открыт, личико побагровело.
— Она задыхается! — ахнула Дженни.
Несколько человек повскакали с мест, опрокинулась чья-то рюмка. Джо пытался вытащить малышку из стульчика, но Дженни остановила его:
— Не надо! Пропусти меня к ней!
Ребенок был пристегнут к стульчику ремешком, и высвободить его оттуда было невозможно. Кто-то из детей постарше расплакался. Что-то с грохотом упало на пол. Дженни слегка ударила малышку по диафрагме, и на стол вылетела грибная шляпка. Раздался громкий вопль, девочка снова порозовела. Ее вытащили из стульчика и посадили к Дженни на колени. Она тотчас повеселела, устроилась поудобнее и стала гонять пальчиком горошину по краю тарелки.
— Доживу ли я до тех пор, когда они вырастут?! — вырвалось у Дженни.
— Он ушел, — сказал Эзра.
Все сразу поняли, о ком речь, и устремили взгляд на стул Бека. Там было пусто. Льняная салфетка брошена рядом с тарелкой, угол ее намок от подливки.
— Ждите меня здесь, — сказал Эзра.
Они не просто ждали, они перестали разговаривать, перестали двигаться. Эзра быстрыми шагами пересек ресторанный зал и вышел на улицу. За столом стояла оглушительная тишина, даже малышка не проронила ни звука. Скоро Эзра вернулся, встревоженный.
— Он исчез, а ведь ушел всего минуту назад. Мы еще можем догнать его. Давайте все вместе!
Никто не тронулся с места.
— Ну пожалуйста! Прошу вас. Я хочу, чтобы хоть раз вся наша семья пообедала по-людски, с начала и до конца. Подумайте, ведь стоит нам собраться здесь всем вместе, как непременно что-то случается. Кто-то уходит рассерженный или в слезах, и все расстраивается… Пошли прочешем округу и найдем его! А потом закончим обед.
— Можно, — заметил Коди, — закончить обед и без него. Есть и такой вариант.
Но такого варианта не было, даже он это понимал. Единственное пустующее место за столом портило все. Уже сам по себе стул со спинкой в форме лиры выглядел сиротливо и укоризненно. Люди стали нехотя вылезать из-за стола. Дети толпились вокруг Эзры, и он, точно полководец, командовал:
— Ты и самые младшие ищите на Бушнелл-стрит… Встречаетесь с Джо на Прима-стрит…
Рут тоже поднялась и взяла у Дженни ребенка, чтобы та могла надеть пальто. Все направились к двери.
— Счастливой охоты! — крикнул Коди им вдогонку.
Демонстративно развалясь на стуле, он откинулся назад и попросил миссис Поттер принести еще вина. Однако в душе он был весьма смущен. Ему вспомнилось, как в начальной школе он порой доводил до слез какого-нибудь одноклассника и при этом так перегибал палку, что, оглянувшись вокруг, видел: никто уже не смеется. Разве не такое же глухое молчание царило сейчас в этом зале, среди застланных белыми скатертями пустых столов? Миссис Поттер поставила на поднос с серебряным ободком бутылку вина. А сама отступила, сложив руки на животе.
— Пойду гляну, как у них там, — сказал ей Коди.
Небо тем временем стало прямо-таки ярко-синим.
Бледное солнце освещало верхушки зданий. Потеплело. Коди стоял, широко расставив ноги и подбоченясь, вроде бы совершенно невозмутимый, посмотрел сначала в одну, а потом в другую сторону. Часть поисковой группы — Джо и подростки — как раз заворачивала за угол. Высокая статная негритянка в тюрбане из ярких платков остановилась получше уложить продукты в своих сумках.
Коди свернул направо, в проулок между домами — узкая полоска бетона, окаймленная с одного боку старыми ящиками и мятыми мусорными баками. Миновал окно ресторанной кухни, где вентилятор повеял на него воспоминанием об Эзрином барашке. Обошел облезлую голодную кошку, с хвостом свалявшимся и истрепанным, как ершик для мытья бутылок. Коди был настороже, в затылке у него возникло то особое чувство, без которого на улицах Балтимора никак нельзя. Но шел он не торопясь, вразвалочку, засунув руки в карманы брюк.
«У тебя всегда должна быть цель, — учил его когда-то отец. — Делай вид, что идешь по делу, и никакая шпана не пристанет к тебе». Еще отец говорил: «Никогда не доверяй людям, которые начинают фразу со слов откровенно говоря». Ему же принадлежали высказывания «Главное в боковой подаче мяча — резкий поворот кисти» и «Если хочешь что-нибудь продать, никогда не смотри покупателю прямо в глаза».
«Мы можем рассчитывать только на себя, — говорил Эзра, оправдывая очередной нескончаемый обед. — Нам надо держаться вместе, ведь нас связывает общий опыт прошлого». Жалкая, скудная горстка советов, полученная от Бека Тулла, — больше Коди от отца ничего не видал, — ну куда годится такой опыт прошлого! Послушать отца, выходит, что для успеха требуется иметь только видимость целеустремленности, недоверие к откровенности, ловкость рук и уклончивый взгляд.
Коди вдруг охватила тоска по сыну — по светловолосой голове Люка, по сутулым плечам. (Еще ребенком он поклялся, что скорее умрет, чем бросит своего сына; все что угодно, только не это…) Ему вспомнилась охота, они с Люком почти не разговаривали, стеснялись друг друга. Ну да ничего, может быть, Слоун разрешит ему отправиться в лесной домик и на следующий уикенд, тогда они с Люком еще раз попробуют найти общий язык.
Он вышел на солнечную, почти безлюдную Бушнелл-стрит. Заслонил рукой глаза от солнца, огляделся, и вдруг, как по мановению волшебной палочки, перед ним возник Люк! Он почему-то сидел на ступеньках заколоченного здания. Коди быстро направился к сыну. Люк услышал шаги и поднял голову в тот самый миг, когда Коди поравнялся с ним. Но это был не Люк. Это был Бек. Его серебристые волосы от солнца казались желтыми, он снял пиджак и остался в белой рубашке, острые сутулые плечи поразительно напоминали Люка. Коди остановился.
— Я искал автобусную станцию, — сказал Бек. — Думал, дойду пешком, но, похоже, вряд ли…
Коди вынул платок, промокнул потный лоб.
— Клодетт небось ждет, — сказал Бек. — Ну та знакомая, о которой я говорил. Вот я и решил, что пора возвращаться. Неловко, конечно, — поел и сразу ушел, но ты ведь знаешь, каково иметь дело с женщиной. Я обещал вернуться до ужина. И она верит мне.
Коди сунул платок обратно в карман.
— Теперь-то, — продолжал Бек, — Клодетт наверняка захочет, чтоб мы поженились. Она знает, что Перл умерла, и явно уже строит планы.
Бек расправил свой пиджак и осмотрел его как бы в поисках изъянов. Потом аккуратно сложил подкладкой наружу и повесил на руку. Подкладка была шелковистая, переливалась на солнце, как срез на лежалом мясе.
— Честно говоря, — сказал Бек, — я не рвусь жениться на ней. И дело не только в ее дочери, дело во мне. Во мне самом. Думаешь, у меня не было любовниц? Да я мог бы жениться чуть не на каждой. Многие умоляли: «Напиши жене, разведись, и мы поженимся». «Давай еще подождем», — говорил я, но так ничего и не предпринимал. Сам не знаю — почему.
