— На нашем бортовом навигаторе по этому сигналу я могу даже пеленг взять и уже хоть сейчас организовать поиск.
— Валяй! — отмахнулся Зотов. — И еще — свяжись, будь другом, с нашей конторой, поставь в известность Сальникова. А я в баню пошел.
— Куда? — выпучил майор водянистые глазки.
— В баню… Эй, Чертков, пошуруй насчет бельишка и одежды! У меня — сорок, шестой размер. А у тебя, Рудик? Вот, у него пятьдесят четвертый. Пошли, Рудик, пусть теперь сами разбираются, профессионалы. Мы с тобой и так сверх жалованья потрудились.
— Константин Петрович! — вякнул за спиной бригадир испытателей. — Умоляю, покажитесь врачу…
— Да, господин Зотов, я должен вас осмотреть, — откликнулся из штабного блока врач группы. — Мне не нравится ваша нога.
— А мне не нравятся ваши потные руки, — отрезал Зотов и похромал, опираясь на Рудика, к бытовке.
Белобрысый майор, бригадир испытателей, начальник полигона и врач сумрачно смотрели вослед начальнику СКБ и его оруженосцу, пока они не скрылись за дверью бытового блока.
— Зотов вообще-то неплохой человек, — сказал Стариков в пространство. — Но очень задается. Грубый, людей не жалеет.
— А они все такие, бывшие коммуняки, — ощерился Чертков и сплюнул. — Попался бы он мне в девяносто пятом…
— Заткнись, ты, говорун! — вдруг обернулся к Черткову белобрысый. — Моли Бога, что это я тебе не попался в девяносто пятом. Давно бы ты уже всех червей на кладбище обслужил. Смирно! Как стоишь перед офицером?
Майор обошел окаменевшего Черткова и забрался в вертолет.
«Горбачи» снялись с луговины и растаяли в небе. Зотов с Рудиком возились с батареями — котел разогревали. Через несколько минут в крохотном, на два лежака, банном отсеке можно было раздеться. А вскоре чистый жар ударил по ноздрям, окошко легким туманом заволокло, вода в баке зашумела. Рудик нацедил ковшик, макнул палец и со стоном наслаждения вылил воду на голову.
— Субординацию не блюдешь, сынок, — добродушно проворчал Зотов.
— Напротив! — засмеялся Рудик. — На себе проверяю — вдруг кипяток? А вообще в бане все равны, потому что голые.
Смыли верхнюю грязь, повалялись расслабленно. Хорошо угрелись. У Зотова вроде и колено перестало болеть. А вся утренняя беготня по ледяной воде под пулями показалась дурным сном. Вдруг телохранитель зотовский, розовый и огромный, словно паленный на сало боров, сказал со своего лежачка:
— Я знаю, кто платформу уволок, шеф! Это работа большевиков. Они всегда так: тщательная подготовка за счет внедренных агентов или информаторов, а потом налет — нахальный, большими силами, на прекрасной технике.
— Зачем им «черепашка»? — вздохнул Зотов. — Нет, Рудик, большевики тут ни при чем. И потом, честно говоря, я мало верю в их существование.
— Счастливый вы человек, Константин Петрович! — засмеялся Рудик. — Не верю — и шабаш… Должно быть, любили в детстве спрятаться: закрыл ручками глазки — и никто не видит.
Зотов промолчал — именно так он в детстве и прятался…
— На последнем инструктаже рассказывали, — продолжал Рудик, — что даже в СГБ раскрыли группу большевиков. На высоких постах, между прочим, сидели… Подозревают, что большевики и газопровод в прошлом году рванули в Сыктывкаре. Они же отбили у японцев транспорт с колымским золотишком. Не слышали? Ну, известная история… Вот будет смеху, если они из подполья вылезут и снова власть захватят. Глядишь, вас назначат министром. Уж не забудьте про меня, ладно? Охрану организую — первый сорт!
— Скорей всего, меня не министром назначат, а повесят как ренегата, — сказал Зотов мрачно. — Я ведь пошел в услужение к реакции и капиталу. А вообще, твоя догадка не хуже прочих…
Действительно, подумал он, кто из всех нынешних экстремистских сил способен так организованно провести захват? Если бы даже машина с испытателями и охранниками пришла вместе с автопоездом на полигон… У нападавших все равно был эффект внезапности, и располагали они, судя по всему, достаточной огневой мощью. Кроме того, новейшие грузовозы-вертолеты не по карману обычной, пусть и богатой, банде. Не задумываясь, налетчики взорвали подбитую «вертушку», чтобы в чужие руки не попал бортовой комп. Так это надо понимать. Иначе заложенный в программу маршрут, будто ниточка, выведет на «гнездо». За налетом стоит, конечно же, мощная и организованная сила. Может, мафия?
— А как насчет нашей родимой «козы ностры»? — спросил Зотов. — У нее ведь деньжат хватает…
— Вот именно! — живо откликнулся Рудик. — Она бы просто купила платформу. На заводе в кулечек бы завернули! Нет, наша мафия — самая деликатная в мире. Очень тихо работает, потому и не попадается. Стрельба вообще не в ее правилах. Тем более в таких масштабах. Своих мафиози гасят тихо и быстро — подручными средствами. А тут «калашники», гранатомет… Нет, Константин Петрович, это большевики, помяните мое слово.
Открылась дверь, потянуло холодом. Невидимый в клубах пара Чертков сказал подобострастно:
— Константин Петрович, дорогой! Я вам одежду принес. Все как приказали. Связь восстановили. Александр Александрович велел передать, что вылетел на полигон. Вскорости будет.
Когда Зотов с Рудиком, воспрянувшие и умиротворенные, в теплых чистых комбинезонах, выбрались из бани — обломки на луговине уже догорели. Лишь кислый запах гари еще витал в воздухе. Два охранника сносили обломки в кучу. А Чертков успел накрыть стол — икорка, соленые рыжики, водочка, чай с лимоном. Зотов нацедил водки в пустой стакан и залпом выпил.
— А мне? — с обидой сказали от двери.
Зотов оглянулся. Перепачканный и окровавленный Клейменов подошел к столу, ухватил бутылку и поискал глазами тару. Зотов, не удивляясь, подтолкнул свой стакан.
— Зацепило, что ли, Валерий Самойлович?
— Нет, — рассеянно оглядел себя Клейменов. — Это я Шурика тащил, охранника. Умер мальчишка, можно сказать, у меня на руках. В деревне пока оставили. Возле колодца. Ну, упокой, Господи, душу раба новопреставленного Александра! Рассказывай, Зотов.
И Зотов коротко рассказал генеральному конструктору обо всем, что произошло после нападения на вездеход.
— Дождемся Сальникова, — решил Клейменов. — Боюсь, придется сворачивать испытания. Пойду-ка и я помоюсь… Руки кровью пахнут — неприятно, брат…
Он ушёл, а Зотов с Рудиком неторопливо, молча гоняли чаи до рясного пота, пока не застонал за окном зеленый стремительный «кентавр», на котором, наконец, прилетел Сальников. Охраняли его лучше, чем секретные изделия, — целый взвод с «калашниками» наперевес высыпал из вертолета и взял Кота в плотное кольцо. А когда Сальников вошел в кабинет начальника полигона — охранники буквально заткнули собой дверь.
— Хлеб-соль, — буркнул Кот, сваливая на руки подоспевшего Черткова тяжелый плащ, подбитый коротким мехом. — Что с тобой, милый друг? На сучок напоролся, по лесу бегаючи?
— Хи-хи, — осторожно сказал Чертков, трогая свой грязно-белый кокон.
Сальников плеснул себе водки, махом опрокинул в рот, ладошкой утерся. Зотова выслушал, ни разу не перебив. А когда начальник СКБ закончил живописать утренние злоключения, Кот вразвалку подошел к окну, взглянул на небо, быстро затягивающееся пеленой низких лохматых туч.
— Кажись, снег находит, — буднично сказал он. — Что за погода, ёлки-моталки… С другой стороны, это нам на руку. Усложнит испытания. Распорядись, Зотов, распорядись, голубчик, пусть сразу после обеда выводят штуки на болота. А резервный стенд поставьте прямо здесь. Ладно? Порулить хочу — интересно же… А Клейменов где? Ага, моется… Ну, молодцы! Спортбаза тут у вас, а? С утра пробежка, а потом, значит, банька.
Кивком головы Сальников отослал из кабинета и Черткова, и Рудика. А затем спросил Зотова:
— Осуждаешь? Ну, за то, что я, бревно бесчувственное, в стену головкой не тычусь, не рыдаю и рубашку на пупке с горя не рву…
Вообще-то Кот выглядел плохо — лицо набрякло, бульдожьи складки закаменели, серый он какой-то был, словно после удара под вздох.
— Рыдаю, Зотыч, рыдаю, милый друг! Только сверху не видно. Я делец. Сопли распускать не имею права, хоть и накрыли меня эти хорьки на двадцать с лишним лимонов. Ничего, лимоны мы вернем. Надо быстрее заканчивать испытания, доводить машинешку до ума и ставить на конвейер. Сейчас в «Космоатоме» есть один веселый проект. Как раньше в газетках писали — дерзновенный… Самостоятельная программа, никакой заокеанской шелупони. Хватит! «Космоатом» готов десяток платформ завтра же закупить. А поскольку монополия у нас — мелочиться не будем. Сколько захотим, столько и слупим! Ты как, не возражаешь?
— В добрый путь, — буркнул Зотов. — Хозяин — барин.
— Н-да, барин, — усмехнулся Сальников. — Никак не отвыкнешь от психологии батрака… На моих предприятиях каждая уборщица держит акции «Электронной игрушки», являясь, таким образом, пусть и в небольшой степени, хозяином производства.
