– Хорошо, – сказала она, – значит, мама врач. А отец у тебя кто?
Я, было, собирался ответить, но в последний момент вспомнил о губе, и, глянув на нее, покачал головой. Через секунду она одобрительно хмыкнула.
– Молодец, быстро учишься.
Я снова посмотрел на нее.
– Ифдеваефа? – спросил я, словно чревовещатель, почти не шевеля губами.
Вместо ответа Вера передвинулась вверх, чтобы обработать ссадину на лбу. И хотя жжение заставило меня ойкнуть, я отдавал себе отчет, что ее грудь, которую я совсем недавно так бесстыдно рассматривал, теперь находится прямо у моего лица. Если не считать платья, разумеется.
Вскоре лицо было обработано, и Вера отодвинулась назад, чтобы посмотреть на результаты своей работы.
– Не Рики Мартин, конечно, но до свадьбы, думаю, заживет, – сказала она.
Мимолетная связь, наладившаяся между нами, пропала. По крайней мере, мне так показалось.
– А теперь давай посмотрим, что у тебя с боком, – заявила она. – Придется снять рубашку.
Она что, всерьез говорит? Я вспомнил, что скоро придет мама – потом объясняйся с ней еще.
– Я ф порядхе, – уверил я ее.
– Неужели?
С улыбкой на губах Вера ткнула меня в правый бок. Звук, вырвавшийся из моей глотки, вероятно, издают только астматики на марафонском финише.
– Ну вот, – как ни в чем не бывало продолжила она, – а ты говоришь.
Далее она стянула с меня рубашку и бросила ее на пол.
– Красавец, ничего не скажешь.
Я посмотрел вниз и увидел огромное лиловое пятно почти на весь правый бок. Мне стало дурно. Она тем временем сменила позу, расправив затекшие ноги и скользнув одной из них по моему здоровому боку.
– В общем так, мне надо проверить, не сломал ли этот обалдуй тебе ребра.
– Фто? – беспомощно спросил я.
– Будет больно, – предупредила она, – очень больно. Но если вытерпишь, и ни разу не вскрикнешь, то получишь конфетку.
– Фафую фанфефху?
Вера выразительно посмотрела на меня, и мне вдруг стало неуютно. Казалось, в ее глазах я увидел самого себя – со своими простенькими мыслями и желаниями. Она знала, чего я хочу, и дала мне понять это.
– Терпи, – сказала она и принялась ощупывать мой бок.
Боль была просто ошеломляющая. Казалось, что у меня в теле сломаны все кости. Каждое прикосновение ее пальцев превращалось в очередной раскаленный нож, вонзающийся в мой бок. Я делал глубокие вдохи и выдохи сквозь стиснутые зубы, пока Вера продолжала свою пытку. Моя рука судорожно вцепилась в первое, что подвернулось – ее ляжку.
Не знаю, сколько это продолжалось. Мне показалось, что целую вечность, но вскоре истязание подошло к концу.
– Нормально, – наконец произнесла она. – Все чисто, переломов нет.
Откуда она все знает? Я сделал очередной выдох, и вместе с ним начала утихать боль в боку. Только сейчас я заметил, что ее нога, покраснела в том месте, где я сжимал ее, а моя рука за это время проделала порядочный путь вверх и теперь находилась рядом с…
Я поспешно убрал руку.
– Ты уверена? – спросил я и тут же сморщился оттого, что снова треснула губа.
– Ну вот, – возмутилась Вера, – опять с губы кровь идет. Я же просила, не разговаривать.
Я приготовился к тому, что она опять приложится ваткой со спиртом к открывшейся ранке, но вместо этого она слизнула набухающую каплю языком. Прежде чем я успел прочувствовать ее касание, Вера быстро, но осторожно уселась на меня и, подняв руки, стащила с себя платье. Из одежды на ней были одни белые трусики.
Она пристально посмотрела на меня и произнесла:
– Ты честно заработал свою конфетку. И сейчас ты ее получишь.
Почему? Почему она это делает? Ведь так быстро «это» не происходит, не должно происходить. В конце концов, первый шаг должен делать парень.
– Пофлуфай, фы не обяфана…
– Хочу тебя.
От этих слов, которые я уже слышал раньше меня бросило в жар, но я честно сделал последнюю попытку.
– Ифвини, но в фафом фофоянии…
– Я все сделаю сама, – успокоила она меня и, приспустив мои трико, переместилась вниз.
Громко хлопнула дверь в прихожей, и на секунду другую потянуло сквозняком.
– Вера, – мой шепот прозвучал глухо, запутавшись в ее волосах.
Вместо ответа она продолжала двигаться на мне, двигать мной, отчего кровать не переставала скрипеть. Из прихожей донеслись шаги.
– Вера, – снова позвал я ее, – кажется, мама пришла. Вставай!
Она подняла свое раскрасневшееся лицо, и я встретил острый взгляд внимательных глаз. Такие глаза ничего не упускают.
Вера еще несколько раз дернулась на мне, на этот раз более активно, отчего я ощутил боль в боку, которая перемешалась с наслаждением, и издал непроизвольный стон. Из прихожей донеслось вопросительное:
– Пашенька?
Вера опустилась к моему лицу и, сделав глубокий вдох, проворно соскочила с меня. От боли, вызванной ее резким движением, у меня потемнело в глазах, но на этот раз я сдержал стон. Звук приближающихся шлепанцев отсчитывал наши последние мгновения.
Я попытался натянуть трико, но куда там – в моем плачевном состоянии это было непосильным трудом. Левая нога застряла в штанине, все остальное было в своем естественном, первозданном виде – голышом, короче говоря.
Именно таким меня и застала мать, когда вошла в комнату. Я стоял позади Веры, которая уже успела натянуть на себя свой сарафан. Белые трусики были зажаты у нее в кулачке за спиной.
– Здравствуйте, – произнесла моя подруга, поправляя сарафан. – Меня зовут Вера.
Глаза у мамы округлялись, наверное, еще секунд пять прежде, чем она, пробормотав нечто неразборчивое, захлопнула дверь.
Я поглядел на Веру. За смущением, написанном на ее лице, я прочитал кое-что еще – торжество, радость победы. И тогда я понял, что Вера не зря временила с одеванием. Она хотела именно такого финала.
И она его получила.
Глава четвертая
Нездоровый образ жизни
– Да, именно так все и было, – я задумчиво рассматривал бумажные подстаканники, на которых было выведено название заведения. «Hat Trick».
В контексте разговора я бы перевел это, как «финт ушами». Именно так мне и приходилось действовать во всем, что касалось отношений с Верой. Мысль заставила меня криво усмехнуться, на что мой молодой собеседник вопросительно приподнял бровь. Я покачал головой, мол «ничего-ничего», и, подозвав официанта, попросил принести еще две кружки пива и фисташек. Вечер обещал быть долгим.
Незнакомца звали Александр, и я подивился причудливым узорам судьбы. На ум пришел другой Александр, которого в последний раз я видел двадцать лет назад. Он даже внешнего был похож на призрака моего прошлого – высокий, уверенный, красивый. Таким в жизни всегда везет.
О себе он говорил как-то неохотно, очевидно, желая поскорее узнать, что же было дальше. Такой интерес к моей истории, был мне только на руку. Не задавая лишних вопросов, я продолжил свое повествование.
Матери надолго запомнилось эффектное появление Верочки. Все-таки не каждый день происходит столько событий сразу – избиение, секс и всеобщий конфуз. Впрочем, конфуз коснулся всех, кроме Веры.
Как выяснилось позже, это были только цветочки. И по-настоящему вкусить «ягодки» я смог лишь несколько дней спустя.
В тот день Вера ушла сразу после прихода мамы, но в моих мыслях она обосновалась прочно и надолго. После ее визита родители косо смотрели на меня, и у них были на то основания.
С каждым днем я все сильнее злился на свою новую подругу, а особенно раздражало меня то, что я не мог назначить ей встречу, так как не знал номера ее телефона. Все что мне оставалось – ждать ее нового появления.
Так протекали серые будни, в течение которых я слонялся по квартире в поисках занятия или же бродил по городу, втайне надеясь на случайную встречу с Верой. С одной стороны я ненавидел ее за произошедшее, с другой – не мог выкинуть из головы и хотел только одного, увидеться вновь. Я ничего не мог с собой поделать.
Однажды утром я проснулся оттого, что меня трясла за плечо мать. Ее лицо было непривычно строгим, почти сердитым. Она всегда так выглядела, когда была чем-то расстроена.
– Вставай, – мрачно сказала она. – Мне надо с тобой поговорить.
Я уже некоторое время ожидал чего-то подобного. С тех пор, как Верочка внезапно объявилась и пропала, оставив меня расхлебывать всю эту кашу, прошло больше недели. Все эти дни мать старательно обходила тему моей новой подруги, хотя я знал, что в голове у нее зреет жирный вопросительный знак. Видимо, настал тот час, когда придется выслушать все, что обо мне думают.
Прислонившись спиной к ковру на стене и согнув ноги в коленях, я приготовился слушать. Мать присела на краешек кровати, какое-то время не решаясь поднять глаза или нарушить молчание. Судя по всему, она была смущена не меньше, чем я.
– Я тут долго думала над тем, что произошло, – начала она. – Сначала хотела тебя отругать, затем просто поговорить, но теперь даже этого не хочу.
