— Понял, Коля… Николай Иванович.
Колька покрутил головой, высматривая официантку. Увидев ее, он небрежно махнул ей рукой, подзывая. Та мигом подлетела к нему.
— Бокал мартини.
— Сию минуту Николай Иванович.
Опрокинув принесенный бокал в рот, Князев посмотрел на собеседника:
— Сейчас позвоню одному своему дружку в область. Я его в одном деле здорово выручил. Пусть теперь мне поможет. А у него есть возможность надавить на областных попов. А те надавят на нашего. И будет по–моему. Все будет по–моему. Он снова махнул рукой официантке.
— Еще рюмку.
Смотря вслед удаляющейся официантке, на ее аккуратненький зад, туго обтянутый платьем, рэкетиру неожиданно вспомнилась последняя Гришкина любовница. «А у той зад был покруче, да и вообще та девочка очень хороша». Он вспомнил, как первый раз ее увидел с Гришкой, это было на какой–то вечеринке, вспомнил как неожиданно, дико до потемнения в глазах он возненавидел брата, когда тот, танцуя елозил своими руками по попке той девушки. Что бы хоть как–то сбить злость, дать ей выход он буквально выхватил из комнаты с гостями свою тогдашнюю подружку Алку и, затащив ее в какой то закуток, грубо овладел ею, чуть ли не насилуя. «Раз я принял все его дела, то и баба Гришкина, тоже моя. Все, все будет по–моему», — рэкетир, ухмыляясь, смотрел вслед удалявшейся официантке.
«Так, теперь надо найти номер телефона кореша с Д-ска. С попом–то надо решать», — Николай полез во внутренний карман куртки и вытащил записную книжку. — Так. Как там его фамилия? По–моему Минталашвили. Значит на букву мэ». На букву «мэ» Минталашвили не оказалось. «Ну, дела. А как же я этого грузинчика найду? А черт, точно. Он же у меня на букву гэ, — Князев пролистнул пару страниц. — О, точно. Минталашвили. А зовут Гиви», — рэкетир взял в руки мобильник и стал набирать номер…
Уже спустя некоторое время, после похорон жены, Сергею пришла в голову неожиданная мысль: «А ведь самый страшный миг, связанный со смертью Танюши — это ни тогда, когда ему позвонили из больницы и сказали, что она умерла, и не тогда, когда гроб закрывали крышкой и он понимал, что все — уже никогда он больше не увидит своей Танюши. Самый страшный миг- это когда гроб привезли из морга. Поставили на стол и убрали крышку… И он впервые увидел Танюшино мертвое лицо. Вот тогда, уже не только ум, а и каждая клеточка его организма поняла — Тани больше нет, и никогда не будет. И вот с этого мига, с этого страшного мига Сергей начал жить без нее. Но тогда он этого не знал, не знал, что он уже пережил свой страшный миг. Тогда он просто сел на стул рядом со столом, сгорбился, закрыл глаза и перед ним встало лицо его Танюши. Он увидел ее там, у себя в селе, когда она бежала куда–то с ведром в руке, увидела его, вся вспыхнула, смутилась, вскрикнула по детски «ой» и замерла перед ним. Увидел ее в саду, под старой яблоней, когда он осторожно взял ее лицо в свои руки, притянул к себе и тихо прошептал ей, замершей: «Танюша, я люблю тебя». «Ох», — выдохнула девушка, прежде чем, его губы закрыли ей рот. А потом он увидел ее лицо, почти невидимое в темноте спальни — замершее, напряженное. И сейчас же в его ушах раздался ее сладостно–болезненный вскрик. Вскрик женщины. «Эх, Танечка, Танечка», — и вдруг мужчина осознал, что оглушительного, раздирающего горя он не чувствует. Щемящую грусть, тоску — да, а горя — нет. И тут невольная, циничная мысль пришла ему в голову: «Если Господу понадобилось взять к себе Танюшу, то сделал он максимально щадяще для него. Таня ушла именно в тот момент, когда их любовный бурный поток уже превратился в спокойную равнинную реку, а срастание между ними, которое вырабатывается только годами е щ е не наступило». Злость. Обычная человеческая злость, подспудно копившаяся в нем на протяжении всей болезни Танюши, иногда дававшая себя знать всплесками в мозг: «За что, Господи?», «Чем она перед Тобой провинилась?», «Это же так несправедливо — ведь она еще так молода», прорвало стену подсознания, и властно подмяла под себя его мозг: «И за это благодарить Тебя, Господи? Благодарить за то, что смилостивился над рабом Твоим — забрал его любимую вовремя? Да, благодарить? Что ж, благодарю Тебя, Господи. Делай, что хочешь со мной. Посылай на меня какие хочешь испытания. А я буду как верная собака — как бы ее не наказывал Хозяин, она все равно преданно смотрит ему в глаза и нет в мире счастливей существа, когда Хозяин ласкает ее. Ну, давай же испытывай меня еще. Жену ты у меня отнял. Что там на очереди — моя болезнь, смерть, — и как озарение, как мелодичный звон, — а может любовь…», — вкрадчиво замурлыкал телефон:
— Да?
— Сергей Владимирович? — уверенный, молодой, мужской голос зазвучал в трубке.
— Да. Кто со мной говорит?
— Я Николай Князев. Вы меня не знаете. Но мне с Вами необходимо срочно встретиться.
«Да, Господи, иногда Ты сразу откликаешься на просьбы людей. Только попросил об испытаниях — пожалуйста, как заказывали», — усталость и равнодушие овладели Сергеем:
— Зачем?
— Видите ли, у меня сегодня брат погиб, и я бы хотел, чтобы Вы отпели его.
«И тут смерть. Извини, Господи, но я не кладбище, я не могу через себя пропускать сразу несколько похорон. С меня и одного хватит»:
— Не могу.
— Почему? Я хорошо вам заплачу, Сергей Владимирович.
«Да причем тут деньги. Да дайте же мне спокойно проститься с Танюшей. А потом делайте со мной, что хотите»:
— У меня сегодня ночью умерла жена, так что извините, но не могу, — и больше не желая слышать этот раздражающе–здоровый, уверенный голос, Сергей бросил трубку.
Еще около часа мужчина прощался со своей женщиной. И вновь его прервали.
— Здравствуйте. Отец Сергий?
— Да.
— С Вами говорит протоирей Николай с канцелярии архиепископа Д — ского Михаила.
— Очень приятно. Чем могу служить?
— Я только что узнал, что у Вас скончалась жена.
— Да, моя жена умерла.
— Примите от архиепископа и от меня лично глубокие соболезнования, и даруй ей, Господи, Царствие Небесное.
— Спасибо, святой отец. И передайте архиепископу Михаилу, что я тронут его соболезнованием.
— Брат мой. Я полагаю, что выпавшие на тебя испытания, не поколеблют твою веру в Господа, в его милосердие?
Сергей вспомнил свои мысли накануне:
— Они только укрепят меня в любви к Господу.
— Я очень рад это от тебя услышать, брат мой, — и через паузу, — я надеюсь, что любовь к Господу тебя так же, как и раньше, будет подвигать на служение ему.
«К чему все это? Этот странный звонок. Ничего не пойму. Быстрей бы заканчивался этот разговор. Неужели не понятно, что никого сейчас я не хочу, ни слышать, ни видеть. У меня же Таня в комнате лежит. Ведь идут последние минуты, когда мы вместе и одни. А потом все, вернее, потом ничего.
— Конечно, святой отец.
— И ты также будешь помогать заблудшим душам встретиться с Господом, — продолжало мягко нестись из трубки.
— Я все буду делать так, как подскажет мне Господь и моя совесть, — сухо отчеканил Сергей.
— Это похвально, — одобрила трубка.
И тут Сергей понял причину этого звонка. Сейчас его будут уговаривать провести отпевание, от которого он недавно отказался. В трубке, между тем, замялись «Давай же, давай. Дави на меня. Сукин ты сын, святой отец».
— Брат мой, тут ко мне обратились с просьбой попросить тебя, что бы ты отпел одного усопшего.
— Святой отец, у меня вчера умерла жена.
— Я все понимаю и скорблю вместе с тобой. Но церковь не вправе отказывать людям в таких делах. Похорони свою жену, а потом отпой усопшего. Епархия, в свою очередь, поможет с похоронами твоей жены.
— Но отпеть может любой священник. Почему именно я?
— Родственники покойного хотят, что бы сделал это именно ты. И я думаю, что архиепископ Михаил в тебе не ошибся, утверждая тебя настоятелем церкви святого Николая–угодника.
«Ну вот. Этот святой отец припер меня чувством любви к богу и чувством благодарности к человеку».
— Так что ты скажешь, брат мой, — выждав приличивствующуюся паузу, вопросила трубка.
— Передайте архиепископу Михаилу, что я согласен. Завтра я похороню Таню, а послезавтра кого угодно, — Сергей с трудом сдержался, что бы ни уточнить кого именно.
— Я знал, что ты не откажешь, брат мой. Это тебе зачтется и на небесах и на земле…
— Давайте не будем насчет небесных дел решать за Бога, святой отец. Мы слишком ничтожны для этого. До свидания протоирей Николай, — Сергей положил трубку.
Следующий звонок в квартире отца Сергия раздался через двадцать минут.
— Да?
— Сергей Владимирович?
— Да, — священник узнал голос — звонил человек, который просил отпеть его брата: «Быстро же они перезвонились»
