Жак Рубо - Прекрасная Гортензия. Похищение Гортензии.

Это был их неизменный любовный ритуал, без которого они не могли соединиться. Она наклонилась и

внезапно

перед ней, как молния,

как ослепительная молния, промелькнуло

мучительное видение, —

сон, приснившийся ей на странице 278

Вот улитка, вот усеивающие ее точки, — но

Точки были не там.

Вместо

она видела

Это был не Морган, это был Кманроигс. Она была в руках врага.

Что делать?

У нее было три секунды, чтобы принять решение.

Отпрянув, она со смехом сказала: «А теперь поймай меня!» — и сделала вид, будто убегает. Кманроигс устал ждать. Он набросился на нее, стараясь, впрочем, без лишней грубости, раздвинуть ее ноги так, чтобы они составили угол, благоприятствующий его намерениям (то есть от «пи» дробь три до «пи» дробь два радиан). И в эту минуту Гортензия легко, весело и непринужденно нанесла ему сильнейший удар коленом.

— Куда? — спросите вы.

Именно туда, куда вы подумали.

За три секунды, которые были в ее распоряжении, она отказалась от другого возможного варианта (мигрень), поскольку имела дело с безжалостным преступником. Оставался только удар коленом. И удар получился великолепный, достойный сборной Лезиньяна по регби в ее лучшие дни. Надо сказать, что ярость обуревала Гортензию даже больше, чем тревога за собственную участь. Это удвоило ее силы.

Кманроигс взревел от боли. Гортензия выразила сожаление и соболезнование; но теперь она была в безопасности, по крайней мере, до утра. Вряд ли он придет в себя раньше, чем через двенадцать часов.

Когда она проснулась, в комнате кроме нее никого не было. Она быстро осмотрелась. Комната была обита материей, и снаружи доносились лишь слабые звуки (похожие на перезвон колоколов). Свет исходил от единственной лампы. У нее не было ни малейшего представления ни где она находится, ни сколько у нее времени, чтобы предпринять что-либо; но судя по всему, времени было немного. Возможно, Кманроигс поверил, что его ударили нечаянно, возможно, у него возникли подозрения, но так или иначе, придя в себя, он поспешит довершить начатое, и как тогда ему помешать? Совершенно ясно, что он не остановится перед насилием. Она совсем пала духом.

Дверь открылась, и вошли ее тюремщики. Их было двое, два Красивых Молодых Человека, похожих друг на друга как две капли воды. Не сказав ни слова, они поставили на стул поднос с завтраком. Стакан с апельсиновым соком и стакан с соком маракуйи. Небольшой кофейник и сливочник с густыми сливками. Чайник, тарелка с шестью тостами, двумя рогаликами и булочкой. Глазунья из двух яиц с беконом и кембриджскими сосисками. Вазочки с разными вареньями, масло, сахар, черная бумажная салфетка. Гортензия подумала, что ее откармливают, как гусыню на жаркое. Однако поела с аппетитом.

Одновременно с молчаливыми стражами в комнату проникла летучая мышь. Казалось, они с ней знакомы, во всяком случае, они не обратили на нее никакого внимания. Она подлетела к подносу и попросила разрешения выпить немного молока. Гортензия охотно позволила. И от летучей мыши, которую звали Бэтвумен, она узнала, что находится на колокольне Святой Гудулы!

Когда Бэтвумен поняла, что Гортензию удерживают там насильно (вначале она подумала, что речь идет о каком-то тайном приключении), она возмутилась и предложила свою помощь. Гортензия тут же согласилась. Достав из сумочки ручку с зелеными чернилами, она написала на салфетке письмо Мотелло и вручила его Бэтвумен, которая спрятала его под крыло.

Молине Жан и Кретен Гийом (ибо это были именно они) вернулись в комнату забрать поднос. Все так же молча они вышли и заперли дверь на два поворота, не обратив внимания на то, что Бэтвумен вылетела вслед за ними.

Гортензия легла на кровать и стала ждать.

Чтобы занять время, она почитала Спинозу.

Бэтвумен впустую потратила два часа, кружа над сквером и стуча в окно: разбудить Лори ей не удалось. Наконец она перехватила Александра Владимировича, когда тот выходил из «Гудула-бара». Было уже почти одиннадцать утра. Времени оставалось совсем мало.

Александр Владимирович разбудил Карлотту, которая рухнула на кровать и заснула, как была, одетая, после заступничества за Тома Батлера. Она бросилась на улицу. И в эту минуту на углу появился Стефан с корзиной булочек на голове: он нес их в «Гудула-бар». Александр Владимирович и Карлотта переглянулись. Опоздай они — и разразится катастрофа; соверши они оплошность — и катастрофы не миновать.

— Пошли! — беззвучно произнес Александр Владимирович, встопорщив усы.

— Пошли! — беззвучно ответила Карлотта, тряхнув рыжей шевелюрой под роскошной соломенной шляпой с черной лентой. Стрелка на часах Святой Гудулы приближалась к одиннадцати. Остановив Стефана у решетки сквера, Карлотта объяснила ему ситуацию. Стефан понял ее с полуслова. Став на видное место у подножия колокольни, он во все горло запел первый куплет своей песенки:

Ему не дали допеть до конца. Услышав этот немузыкальный бред (не говоря уж о голосе), Молине Жан и Кретен Гийом выскочили на балкон своей квартиры под колоколами и стали осыпать его грубой польдевской бранью. Он ответил им в том же духе.

А в это время Александр Владимирович взобрался по веревочной лестнице, которую Бэтвумен привязала к балкам, и проник в ту же квартиру с противоположной, северной стороны. Пока Карлотта искала ключи от комнаты, где заперли Гортензию, Александр Владимирович повис на веревке и раскачал колокола: раздался оглушительный трезвон. Звонари-разбойники бросились по лестнице наверх, чтобы расправиться с Александром Владимировичем, но он мощным прыжком перенесся на каштан посреди сквера.

Когда он спрыгнул на землю, Молине Жан и Кретен Гийом, успевшие кубарем скатиться по лестнице, оказались прямо перед ним. А с другой стороны, со стороны улицы Закавычек, путь ему преградил убийца! Он проходил по улице Отцов-Скоромников и уже собирался свернуть на Первоапостольскую, как вдруг неурочный звон колоколов возвестил ему, что у Святой Гудулы творится неладное. Он бегом бросился к скверу, сбил с ног Стефана, который упал прямо на булочки, и вот три бандита, сверкая глазами от бешенства, надвинулись на беззащитного с виду кота, сидевшего под каштаном.

И тут тренировка под руководством Карлотты дала ошеломляющий результат. В три прыжка — скок-скок-скок — Александр Владимирович пролетел над головами Молине Жана и Кретена Гийома над решеткой сквера и мягко приземлился на подножку кареты, которую вез Кирандзой, которой правила Карлотта и в которой, целая и невредимая, сидела Гортензия. Заложив крутой вираж, Кирандзой и Карлотта вылетели на улицу аббата Миня, а трое преступников беспомощно смотрели вслед карете, уносившейся по улице Вольных Граждан.

Все это заняло шесть минут времени и шестьдесят одну строку машинописного текста, — одна из самых эффектных и самых коротких сцен побега в истории авантюрного романа.

Развязка вот-вот наступит. Это заметно по различным признакам, в частности, по небольшому количеству страниц, которые нам осталось прочесть.

Как мы имеем основания предполагать, Гортензия спасена. Ей больше не угрожает медианный и в то же время перпендикулярный наскок врага, князя Кманроигса, убийцы Бальбастра. И все же нам хотелось бы удостовериться, что он обезврежен и упрятан под замок. Для этого необходимо выяснить, под каким именем он скрывался до сих пор. Покинуть Город он не смог. Застава Реймона Кено перекрыта полицией. Даже Гортензия не смогла выехать и в настоящий момент находится у Лори.

В оставшихся четырех главах вы найдете: объяснение Блоньяра, который скажет, под какой личиной скрывался преступник и предъявит соответствующие улики; туман рассеется, и все тайное станет явным. Будет также и эпилог, прощание с читателями. Но еще раньше будет свидание с преступником и тушеное мясо.

Помимо этого, в каждой книге должны быть выражения благодарности и содержание. Обычно они находятся вне повествования и не связаны с ним. Я считаю это абсолютно справедливым в отношении содержания; но с выражениями благодарности дело обстоит сложнее.

Вот ведь какая штука. Когда роман выходит в свет, ваши знакомые разделяются на две категории: те, кто в том или ином виде попал в книгу, и те, кого там не оказалось. Первые могут прийти в восторг или в ужас от своих портретов, но тут уж ничего нельзя сделать, да и не хочется. Книга написана, образы созданы, об этом можно спорить, это можно объяснять. Гораздо труднее давать объяснения тем, кого в книге нет. Вы встречаете на улице Икса или Игрека, и он (она) говорит: «Как же так? Я думал(а), ты мне друг, а меня даже нет в твоем романе». Есть довольно распространенный способ избежать этих упреков: выразить всем родственникам и знакомым благодарность в самом начале книги. И всем говорить: «Как это тебя нет в моей книге? Посмотри выражения благодарности!» Это воспринимается как ловкий трюк, неостроумное обыгрывание слова «книга», и все остаются недовольны. Вот почему я решил поместить выражения благодарности прямо в тексте, и я делаю это сейчас — сейчас, когда мы уже перестали волноваться за Гортензию, но еще не дошли до важнейших событий, которые потребуют от нас усиленного внимания. Итак: