— Кто героин дал? Наркоту кому везли?
— Это порошок от бессонницы. Так сказали.
— Не играйте в наивного! Кого замучила бессонница? Кому хотели передать?
— Я швырнул бы через забор. И все! Там сами разобрались бы, кому что,— бубнил моторист глухо.
— Эх-х, парень! Один шанс был у тебя — чистосердечное признание, но и этим не воспользовался. Теперь пеняй на себя,— предупредил следователь и надел мотористу наручники. Тот, впервые попав в руки следствия, через неделю пребывания в камере- одиночке, сознался во всем.
Александр Иванович лишь спустя несколько месяцев узнал, что за люди работали рядом с ним, на какие ухищрения шли.
Конечно, не все оказались втянутыми в грязь, но освободить, понизить в звании, разжаловать досрочно пришлось немало. И уж теперь, набирая новых сотрудников, Соколов не спешил. Делал запросы на прежнюю работу и места жительства. Да и принимал людей с испытательным сроком.
— Александр Иванович, я понимаю, как вы устали. Ведь ваша работа сравнима по напряжению с фронтовыми условиями. Постоянная борьба с жестокостью и злом. В такой ситуации мудрено самому не озвереть и остаться человеком. Сдают нервы. Я знаю, что вы подали рапорт, в связи со стажем службы отпустить на отдых, но, хоть и не имею права задерживать, попрошу поработать еще с годок! Ну, некем мне заменить вас! Не вижу достойных! —подошел к Соколову начальник областного управления и вернул рапорт.— Александр Иванович. Вы всегда служили без замечаний. Конечно, сложности были. Такая наша работа. Но теперь вы меняете большую часть своего штата. Неслыханное число служащих отдали под суд! Что это? Результат многолетней близорукости или непростительных упущений? Ответьте сами себе на эти вопросы. И пока не наладите работу в зоне, о пенсии не помышляйте! Мы с вами больше иных знаем, как дорого стоит порядок и тишина в городе. Ведь мы — «афганцы», с нас особый спрос. Вы меня поняли?
— Так точно!—ответил Соколов, понимая, что опять с женой будет трудный разговор.
Как хорошо, что после работы вечера кажутся слишком короткими. Этим и воспользовался Александр Иванович, сказав жене, что и на этот раз рапорт не приняли, попросили поработать еще один год.
— Сашка, в который раз я это слышу? Или просить разучился?! Ну, сколько можно выжимать из тебя? А может, сам напросился остаться?
— Издеваешься! Я уже вещи собирать хотел.
— Только хотел? Может, мне к твоему начальнику съездить?
— Не пустят!
— Прорвусь! — подбоченилась женщина.
— Ну, не скандаль, родная! Я ж такой хороший! — притянул жену, обнял ее.
— Саня, сын с бабкой вдвоем уже третий год. Сердце по ним изнылось. Неужели тебе их не жаль?
— Еще как соскучился по нашему студенту и матери! Но что делать? С приказом не спорят! — ответил грустно, и женщина молча согласилась.
...Егор в этот вечер вернулся домой в хорошем настроении. Наташа уже ждала его за накрытым столом.
— А что за праздник у нас? — спросил, оглядевшись, но ничего необычного не приметил.
— Сам догадайся! — ответила озорно.
— Что-нибудь купила?
— Нет!
— Премию получила?
— Неделю назад приносила, так часто не дают.
— Мать приходила?
— На работе виделись!
— Тогда не знаю,— поднял руки Егор.
— А ты подумай! — смотрела влюбленными глазами.
— Что-то тебе удалось! — догадался человек.
— Обоим! У нас с тобой ребенок будет! Я беременна!
— Вот так сюрприз! — сел на диван, уставился на женщину, словно увидел впервые.
— А ты уверена? — спросил тихо.
— Вот справка из женской консультации с просьбой перевести меня на легкую работу в связи с беременностью,— подала бумагу Егору. Тот долго читал.— Егор, что с тобой? Ты не хочешь ребенка?
— Ну, почему? Правда, у меня есть уже двое. Оба взрослые. Скоро внук появится. Даже как-то неловко. Ведь возраст мой давно перешагнул за границу отцовского. Потому не готовился к такому повороту.
— Тебе слегка за сорок! В таком возрасте только и становиться отцом. Ты самостоятельный, зрелый, способен вырастить еще с десяток пацанов! — рассмеялась Наталья.
— Только не это! — некстати вспомнился Роман.
— Почему?
— Наташ, ты же знаешь мою работу. Ну, какой из меня получится отец?
— Классный! Это пока ты его не видишь, а когда родится, обязательно полюбишь!
Егор с опаской косился на живот женщины. Пять месяцев — уже немало, пора готовиться к появлению в доме нового человечка.
— Ты мне напиши список, что ему купить нужно,— указал на живот.
— Мы с мамой все уже купили. Остались только коляска и горшок,— присела рядом.
Егор тут же отскочил, почувствовал шевеление в животе, округлил глаза от страха.
— Ты чего? — обиделась Наташка.
— Я боюсь так, будто самому рожать придется. Это, наверное, очень больно?
— А разве ты не замечал, как пополнела?
— Думал, после зоны поправилась. Там на баланде не разжиреешь!
— Егорушка, как сына назовем? Говорят, когда ребенок зашевелился. Ему сразу надо имя дать.
— А если дочка родится?
— Давай два имени придумаем! — предложила охотно.
— Сына не надо, дочку рожай. Ее растить проще. С мальчишкой одно горе! — схватился за голову.
— Не заходись! Все в наших руках.
— У меня уже есть обормот!
— Наш хорошим мальчонкой будет! Да и я хочу сына! Дочку вырасти, а она замуж выйдет, только ее и видели. А сын всегда вместе с нами будет. Мужчина! Пусть в тебя пойдет!
— Не надо. Я не такой хороший, как тебе кажется! — испугался Егор желания жены.
К ночи, насмелившись, приложил руку к животу женщины и почувствовал легкий толчок в ладонь.
— Уже боксирует! — обрадовался Егор.
На следующий день он принес Наталье полную сумку фруктов:
— Ешь вдоволь! И если вдруг чего захочется, скажи тут же!
— Не надо столько покупать, я не осилю, а пропадать начнет, станет жалко.
— Вас двое! Ребенка голодом не мори.
«А ведь не испугалась, не сделала аборт! Ждет ребенка с радостью, даже меня, дурака, успокоила, что успею вырастить. Значит, любит по-настоящему, как никто не любил»,— улыбается человек каждому новому утру.
Шло время. Всякий день для Платонова был наполнен новым смыслом. Ведь скоро ему предстояло снова стать отцом. И Егор старался не оплошать ни в чем. Ранним утром, днем или вечером он постоянно думал и помнил о своей новой семье. Эта рыжая женщина стала для него самым дорогим человеком, ведь она со дня на день должна была родить его ребенка. Егор изо всех сил старался помочь жене во всем. Вместе с нею ходил по магазинам, покупал впрок распашонки, чепчики, подгузники, одеяла. Принес в дом коляску и заранее накупил ребенку много разных ярких игрушек.
Узнав, что Платонов скоро станет отцом, Федор Дмитриевич порадовался за человека, посоветовал приобрести микроволновку, сказав, что она снимет многие заботы.
— Кроватку я привезу, слышь, Егор? У меня на даче имеется. Очень хорошая. В ней двое внуков выходились. Здоровые мужики! Не болели. Глядишь, твой тоже крепышом будет!
Егор решил навестить Марию Тарасовну, вовремя вспомнив о ее дне рождения. Купил букет цветов, коробку конфет и теплый красивый халат. В двери позвонил уже вечером. Открыл ему Иван Степанович и пригласил войти в квартиру.
— Егорушка! Я знала, что не забудешь, придешь поздравить меня!—подошла Мария Тарасовна и спросила,— что за письмо отправил Тамарке? Недавно ответ от нее получила. Обиделась она на нас с тобой за отказ принять блудящую. Решила со своим хахалем остаться навовсе и даже записаться с им. Просит согласия на развод у тебя. Срамотища единая! Об чем говорить, если столько годов врозь? Кому та роспись сдалась, ежли на разных концах земли живете? Давно уж чужими друг другу сделались. Нашла, об чем просить,— рассмеялась женщина, тут же добавив с грустью,— когда все поломано, стоит ли про бумажку вспоминать? Ею семью не воротить и не склеить. Оно и Томке эта роспись как рыбе зонтик, вовсе не нужна. Прожила б и так, уж не смешилась бы вдругорядь...
