Время относительной свободы закончилось, на смену 1920-м пришли зловещие тридцатые годы. Пришла пора закручивания гаек, уничтожения украинского народа и его лучших представителей. Обвинения, предъявленные людям, которым судьбою было предопределено чем-то выделиться из серой массы, были стандартными: терроризм и подготовка покушений на высших руководителей Украины. Не миновала чаша сия и редакцию «Червоного Перця». В 1933–1934 годах был арестован практически весь коллектив журнала. В конце концов обескровленный «Перець» перестал выходить…
Перед самым началом Великой Отечественной войны издание журнала было возобновлено, правда, уже не в Харькове, как ранее, а в Киеве. Да и сам журнал стал совершенно другим, изменилось название, откуда исчезло слово «червоний», изменилась и «начинка». И все-таки «Перець» был любим и уважаем читателем. Постепенно журналу удалось вернуть себе доверие людей, которые, как и раньше, видели в нем едва ли не последнюю инстанцию, где можно было решить свои проблемы. И это не преувеличение: свидетельством тому тираж, достигавший 3 миллионов 200 тысяч экземпляров. И это при достаточно высокой для советских времен цене — 40 копеек.
Особенно возросла популярность «Перця», когда главным редактором журнала стал Федор Юрьевич Макивчук. Редакторская должность — это всегда адский труд, а уж в советские времена… Чего только не довелось испытать Федору Макивчуку за годы работы в журнале, от кого только не приходилось отбиваться…
Вот, например, опубликовал «Перець» в начале 1960-х фельетон в стихах Степана Олийныка «Балабон едет за границу». Художник изобразил этого самого балабона лысеньким, низеньким и кругленьким человечком. И сразу же в мозгу какогото «бдительного» читателя буквально на уровне рефлекса щелкнула мыслишка: «Ага! Да это же вылитый Никита Сергеевич Хрущев, наш горячо любимый генеральный секретарь КПСС!» И тотчас во все инстанции полетела «телега» — мол, посмотрите, что делает «Перець». Оттепель оттепелью, а за «надругательство» над генсеком все равно по головке не погладили бы. Естественно, что в редакции и не думали изображать Хрущева. Но оправдываться было уже поздно. В общем, вызвал к себе большой начальник главного редактора «Перця», и отнюдь не для того, чтобы в дружеской обстановке чайку попить. Как только переступил Федор Юрьевич порог высокого кабинета, так и началось: «Что вы себе позволяете? Вы понимаете, что вы натворили? Мы сегодня же созовем секретариат и сделаем соответствующие выводы. Да мы, да вас…» и так далее и тому подобное. Пока наконец Федору Макивчуку не удалось вставить слово: «Простите, — сказал он, — а вы считаете, что генеральный секретарь нашей партии Никита Сергеевич Хрущев — балабон?» Дальше последовала немая сцена. «А ну вас!» — это было все, что смог выдавить из себя хозяин кабинета.
И таких историй была масса, любой сотрудник «Перця», проработавший в журнале хотя бы год, мог бы рассказать их с десяток. Без умения преодолевать маразм советской цензуры и официальной пропаганды ни одно средство массовой информации в Советском Союзе не могло рассчитывать на действительно народную популярность.
«С макивчукизмом покончено!» — гордо возвестил ошарашенным сотрудникам журнала вновь назначенный главный редактор. Федора Юрьевича Макивчука, с именем которого связана целая эпоха в истории «Перця» и всей украинской сатиры и юмора, в конце концов уволили. Действительно, с «макивчукизмом», олицетворявшим собой невероятную по советским временам популярность «Перця», было покончено. Журнал с каждым номером становился все преснее, исчезала острота, адресная сатира, его страницы все больше заполнялись какими-то мелкими, даже скорее мелочными, материалами. А ведь читателя не обманешь. Любовь читателя, а с ней и тиражи журнала резко упали. Еще более ухудшилась ситуация после начала перестройки.
«Дело в том, что „Перець“ сидит в тихом болоте: нас не тронешь, мы не тронем, — говорил в интервью газете „Сегодня“ уже упоминавшийся нами Евгений Дудар. — Когда-то была одна партия, которая разрешала главному редактору Федору Макивчуку критиковать в отведенных рамках. Но они были гораздо шире, нежели рамки других изданий, которым надлежало лишь петь осанну партии… Сегодня другое время: много партий, а еще больше околопартийных негодяев, каждый из которых может накрыть этот журнал „мокрым рядном“. Да и новые условия требуют новых подходов, решительности». И с этими словами известного и уважаемого юмориста нельзя не согласиться. Есть такой парадокс: полная свобода слова весьма отрицательно влияет на юмор, и особенно на сатиру. Критиковать смеясь гораздо труднее, чем просто критиковать. И «Перець» тому яркий пример — журнал, который ранее выходил миллионными тиражами, сейчас печатается в количестве чуть более десяти тысяч экземпляров. Читатели и продавцы печатной продукции практически ничего не знают о нынешнем «Перце», ведь распространяется он только по подписке. Что, надо сказать, очень обидно…
«Мы были молодые и переполненные романтикой. Мы хотели сделать какой-то большой праздник, хотели, чтобы людям было хорошо и чтобы произошло что-то такое, что они будут помнить и чего будут ждать. Мы не знали еще ничего. Мы просто были молодые, нас переполняло желание работать, и мы работали». Когда Николай Баграев (ныне — почетный президент Международного фестиваля «Таврийские игры») и его единомышленники задумывали «Таврийские игры», наверняка их посещали сомнения. Конечно, не в том, устраивать или не устраивать что-то такое, «чтобы людям было хорошо», проводить или не проводить фестиваль. Конечно, устраивать. Но вот как его организовать? Да, они были молоды и переполнены желанием работать. Но ведь до них никто ничего подобного не делал. Фестиваль должен был быть не просто музыкальным, хотелось сделать яркое шоу, которое было бы интересно не только меломанам, но и всем, кто просто хочет хорошо отдохнуть.
Вряд ли можно сказать, что в советские времена совершенно не проводилось музыкальных фестивалей и прочих молодежных мероприятий. Рокеры постарше прекрасно помнили знаменитый и разгромный первый в СССР фестиваль ВИА и рок-групп «Тбилиси-80». Особенно поразило всех выступление малоизвестной тогда ленинградской группы «Аквариум» во главе с Борисом Гребенщиковым. Причем поразило совершенно по-разному. Одни были в полном восторге («вот класс, гитарист играет лежа на сцене!»), другие требовали немедленно прекратить это безобразие («кошмар, гитарист играет лежа на сцене!»). Больше такого в Советском Союзе не повторялось. И казалось, не повторится никогда. Но времена изменились.
С одной стороны, вроде бы после семи десятилетий запретов и ограничений наконец наступила полная свобода и теперь смелые и инициативные люди смогут «пробить» самые невероятные проекты, которые еще пять-шесть лет назад казались просто фантастикой. И «Таврийские игры» тому яркий пример. Но с другой — в те времена не очень-то понятно было, в какой стране мы все живем (Украина только-только обрела независимость, и тогда, положа руку на сердце, многие не верили, что это всерьез и надолго), непонятно, какие деньги ходят в этой стране и что с этими деньгами будет на следующий день (многим, наверное, памятна гиперинфляция начала 90-х годов), непонятно то, непонятно другое… Да много чего было неясно и непонятно. И все-таки шоу состоялось…
Первый международный фестиваль «Таврийские игры» прошел в августе 1992 года в городе Каховка Херсонской области, на местном стадионе «Авангард». В первых «Таврийских играх» участвовало порядка 50 групп из бывших союзных республик, а также одна финская рок-группа. Из звезд отечественного рока можно отметить «Агату Кристи». Названия же остальных групп вряд ли что-то скажут даже «продвинутым» знатокам современной музыки.
Начало было положено. Через год гостеприимная Каховка снова принимала у себя фестиваль. На этот раз артисты выступали на сцене, которая была построена на берегу Днепра. Вновь приехала «Агата Кристи», компанию свердловской группе составили «Алиса», «Наутилус Помпилиус», Юрий Лоза, Таисия Повалий, а также «монстры юмора» — знаменитая одесская комик-группа «Маски». И если первый фестиваль был пробой пера, то после вторых «Таврийских игр» уже стало ясно — фестивалю быть. «Я помню, как мы радовались этому празднику и уже точно знали, что без „Таврийских игр“ мы уже не сможем жить».
Дальше пошло-поехало. С каждым годом «Таврийские игры» становились все известнее, постепенно приобретая статус самого популярного фестиваля на территории бывшего СССР. 1996 год ознаменовался приездом супермегазвезд мирового рока — легендарной группы Deep Purple. Но на это был свой «ответ Чемберлену» — честь отечественного рока защищала не менее легендарная «Машина Времени». Битва двух гигантов рок-н-ролла закончилась безоговорочной победой музыкальной дружбы.
