пять братий к одному великому старцу, и он спросил первого: «Какое твое рукоделие?» Тот ответил: «Плету веревки, авва». Старец говорит ему: «Бог да сплетет тебе венец, чадо». Спрашивает второго: «Какое твое рукоделие?» Тот отвечает: «Делаю корзины». Старец говорит ему: «Бог да укрепит тебя, чадо». Спрашивает третьего: «А каково твое рукоделие?» Тот отвечает: «Делаю сита». Старец говорит ему: «Бог да сохранит тебя, чадо». Спрашивает четвертого: «А каково твое рукоделие?» Тот отвечает: «Я переписываю книги». Старец говорит: «Ты сам все знаешь». Спрашивает пятого: «А каково твое рукоделие?» Тот ответил: «Я делаю льняные полотна». Старец сказал: «Тебе я ничего не могу сказать. Тот, кто плетет веревки, если он трезвится, то с помощью Божией сплетает себе венец. Изготовление корзин требует сил, так как это тяжелая работа. Сита требуют от того, кто их делает, умения хранить себя от искушений, так как их надо продавать в деревнях. Переписчик должен смирять свое сердце, так как его рукоделие может заставить его превозноситься. Заниматься же льняными полотнами – это работа торговцев. Если кто видит, что человек несет на продажу веревки, корзины или сита, то говорит: „Это, верно, монах“. Ведь все наше рукоделие – трава, которая сгорает в огне. А если кто увидит, что идет человек с полотнами, то говорит: „Это пришел купец“. Это мiрское ремесло совершенно не полезное монаху».
241. Рассказывал некто из отцов, что один весьма благоговейный брат имел очень бедную мать. Когда настал великий голод, он взял хлебы, чтобы отнести их матери. И был к нему голос: «Ты будешь заботиться о матери, или Я позабочусь о ней?» Брат, поняв значение этих слов, упал ниц на землю, умоляя Бога и говоря: «Господи, Ты позаботься о нас». И встав, он вернулся в свою келию. На третий день пришла к нему мать и сказала: «Вот такой-то монах дал мне немного муки. Возьми ее, мы приготовим немного хлеба и поедим». Брат, услышав это, прославил Бога, и исполнившись благой надежды, по благодати Божией, преуспел во всякой добродетели.
242. Брат спросил старца: «Вот, я прихожу куда-нибудь с братиями, и для нас накрывают на стол, приносят еду и питие. Но часто братия, либо по воздержанию, либо потому, что недавно поели, не хотят есть, а я голоден. Что мне делать?» Старец отвечает: «Если ты голоден, то посчитай, сколько вас там сидит и, определив свою часть, съешь ее. Этим не надо смущаться, так как ты съел столько, сколько тебе полагалось. Если же ты сделаешь себе послабление и съешь больше, то это принесет тебе вред».
243. Брат спросил старца: «Что такое наговоры и что такое осуждение?» Старец ответил: «Мы наговариваем на брата, когда говорим плохо о нем вообще, а осуждаем, когда говорим о человеке плохо из-за каких-то конкретных проступков. Всякое слово, которое ты не можешь сказать в присутствии брата – это наговор на него. Если кто-нибудь скажет: „Такой-то брат хороший и добрый, но не умеет себя вести и не обладает рассуждением“ – это наговор. А осуждением будет сказать, к примеру, что этот брат – торговец и сребролюбец. Ты осуждаешь его дела, и это хуже наговоров».
244. Некий старец пришел на реку, нашел там островок, заросший камышами, и поселился там, упражняясь в безмолвии. Он срывал стебли камыша, плел из них веревки и бросал их в реку. Так он делал, пока не пришли люди и не увидели его.
Тогда он ушел в другое место, потому что работал не ради нужды, но ради труда и безмолвия.
245. Одного брата борол помысел сходить посетить известного старца. Но он каждый день откладывал свой уход, говоря: «Пойду завтра». Так он боролся со своим помыслом три года. Затем он сказал помыслу: «Представь, что я пришел к старцу и говорю ему: „Доброго здоровья, авва. Сколько времени я хотел видеть твое преподобие!“» Потом брат поставил лохань, умыл самому себе ноги, и говорит как бы от лица старца: «Хорошо, что ты пришел, брат. Прости, что из-за меня ты так изнемогал. Бог да воздаст тебе». Затем, сварив еды, брат сел есть и пить, как будто он в гостях. И тотчас брань отступила от него.
246. Старец сказал: «Не ради благ или пользы я пребываю здесь в болезнях и злостраданиях, но потому, что только сильным свойственно жить среди братий».
247. Он же сказал: «Если человек попытается сделать что-то доброе там, где живет, и не сможет, то пусть не думает, что сможет сделать его в другом месте».
248. Старца спросили о тех, которые переходят с места на место и просят молитв у других, а сами живут в нерадении и так же ко всему относятся. И он ответил: «Много может усиленная молитва праведного, [384] если тот, кто просит молитвы, сам содействует ей и подвизается, т. е. испытывает необходимость в молитве и со всяким старанием и с болью сердечной ограждает себя от лукавых помыслов и деяний. Если же человек проводит свою жизнь в нерадении, то никакой пользы ему не будет, даже если все святые будут за него молиться. В Писании сказано: „Когда один строит, а другой разрушает, то что они получат для себя, кроме утомления?“ [385]».
И он рассказал одну историю, произошедшую в наше время. Один святой авва, отец киновии, украшенный всякой добродетелью и особенно смиренномудрием и кротостью, был милостив и сострадателен к людям и многих превосходил в любви. Он молился Богу так: «Господи, я знаю, что я грешник. Но на щедроты Твои уповаю, что спасусь по милости Твоей. Молю благость Твою, Владыко, не отлучайся от моей братии и в будущем веке, но вместе со мною и их удостой Царствия Своего по Твоей благости». Так он молился каждый день, и человеколюбивый Бог исполнил его моление так. В одном монастыре, находящемся неподалеку, был праздник в память святого. Хотя авва не хотел туда идти, но услышал во сне голос: «Иди туда, но вперед себя пошли своих учеников, а затем ступай один».
Христос же, обнищавший ради нас, грешных, и ставший всем для всех, чтобы всех спасти, принял облик нищего и больного и лег посреди дороги. Когда проходящие ученики увидели страждущего нищего, то спросили, что с ним случилось. Он ответил: «Я болен, мой конь, сбросив меня, убежал. И некому обо мне позаботиться». Они сказали: «Но что мы можем сделать, авва? Мы пешие». И оставив его, они пошли дальше. Спустя немного времени подошел к нищему
