Что так подействовало на Тамару – энергия или внушение Джуны? Если есть в истории медицины факт, когда голова после многолетнего облысения вновь вдруг заколосилась отличными волосами под влиянием гипноза – значит, Джуна излечила Тамару внушением, не вводя ее в гипнотический сон. Если же такого случая никто не описал, то, наверное, стоит мне о нем упомянуть, быть может, он заинтересует специалистов. А может быть, все же подействовала на рост волос энергия Джуны?
* * *
…Наступил март, ордера все не было. Физикам предложили посмотреть еще три новых дома на трех улицах района, в том числе в Волковом переулке.
– За последний дом стоит подраться, – сказали доверительно в исполкоме. Это значило тратить время на посещения должностных лиц, составление писем, звонки по телефону…
– Мы задыхаемся, – говорил при очередной встрече профессор. Приборы теряют в подвале чувствительность на три порядка, то есть в тысячу раз.
Марчелло Мастрояни в гостях у Джуны
* * *
На дворе таял снег, наступала весна, а с нею и официальный праздник «Дня науки», отмечаемый в апреле. Полагая, что и у президента настроение праздничное, снова завел я разговор об обещанной встрече.
– Посмотрел я ваш материал, – имея в виду отправленные мною «отзывы», сообщил Анатолий Петрович, и в голосе его я не услышал энтузиазма.
Решился, с отчаяния, затронуть струну, дорогую сердцу президента, заговорив о Льве Толстом, дух которого вызывали сидя за столом со спиритическими блюдцами тетушки президента.
– Неплохо сделал Лев Толстой, – с удовольствием поддержал разговор президент, – жаль только, что теперь редко его пьесу «Плоды просвещения» ставят в театре, поэтому и развелось всего…
И в голосе резидента мне послышалось обычное дружелюбие. Однако в отношении рук Джуны президент оставался на прежней позиции:
– Это психотерапевтический эффект, многим можно помочь, давая плацебо. Вы знаете, что это такое?
Что такое плацебо, «пустая» таблетка, которая дается иногда больным, я хорошо знал.
– Нельзя ли все же на пять минут прийти к вам?..
– На пять минут можно, приходите, – получил я снова приглашение.
Президент не спешил на этот раз и подробно изложил свою точку зрения:
– Публикации, подобные вашей, дезориентируют людей. Газета имеет широкое распространение. До революции я много читал о спиритизме, и сейчас за границей издается много книг и журналов по астрологии и мистике…
– Анатолий Петрович, – видя, что у президента на этот раз найдется время услышать и мои доводы, говорю я. – Лет пятнадцать тому назад, когда мне предложили посмотреть телекинез, на то, как предметы перемещаются без прикосновения рук, я тоже в это поначалу не поверил. Три дня наблюдал за перемещением предметов на своем столе в университете Рэм Хохлов. Потом телекинезом интересовались во многих институтах. Вот только в академии никто не пожелал посмотреть. Вице-президент Константинов обещал было взглянуть, но так и не посмотрел, хотя человек, обладающий даром телекинеза, жил, как и вице-президент, в Ленинграде. Я понимаю, что и вас мне трудно будет в чем-то переубедить…
– Да, – согласился президент, – меня трудно переубедить, мне 79 лет, скоро умирать пора, – извините, что я так долго вас не принимаю.
Рассказал я в тот вечер и про то, как ходили мы с физиками по кабинетам, добывая ордер на помещение лаборатории, и о том, как под воздействием рук Нинель Кулагиной отклонялся луч лазера; факт, как мне казалось, все доказывающий. Мою информацию президент выслушал, а под конец сказал:
– Так приходите в понедельник…
Наступил понедельник.
Поспешил я в Академию наук, а пропуска нет.
– Я не в курсе, – ответила референт, – заказать пропуск не могу.
Мне ничего не оставалось делать, как вернуться на работу и позвонить президенту еще раз:
– Приходите 13 мая в 14 часов, – еще раз пригласил он. Снова все повторилось. Прихожу в академию, а пропуска нет.
– У президента совещание, передайте свои вопросы в письменном виде в канцелярию, – предложила референт.
И я написал. Но не вопросы. Басню.
ЛЕВ И ВОЛК
А. П. Александрову
Добился Волк аудиенции у Льва
Звонком в чертог.
У серого вскружилась голова,
И он, не чуя ног,
Рванулся за порог,
Но преступить его никак не мог,
Хоть скручивался весь в бараний рог,
Стирался в порошок.
Надежда Серого была на Льва:
Ходила про того молва,
Что юмор понимал.
А Волк за шутки пострадал.
И, глупенький, мечтал,
Что Царь взведет его на пьедестал.
Лев внял его мольбе
И пригласил к себе:
И раз, и два, и три!
Да позабыл, что есть секретари,
Тьма вице-президентов,
И куча референтов.
Пади, замри.
Не подходи!
Умри!
Того не может президент,
Чего не хочет референт.
Написано у Нескучного сада, в часы аудиенции
13 мая 1982 года.
Не знаю, понравилась ли басня президенту. Он только заметил, что сочинять басни мне ближе. Однако, не дожидаясь очередных просьб, решительно отказал:
– Мне сейчас не до Джуны. Есть дела поважнее!
И уехал из Москвы.
А Джуна в это время страдала от мысли, что никому в медицине и науке не нужна. Никакие уговоры не действовали. Ждать она не умеет.
Но 29 мая ей представилась возможность еще раз доказать, что она истинный феномен. В тот день ее пригласили выступить в клубе Института биофизики, далеко от Москвы, в Пущино, где располагается научный центр Академии наук СССР. За Джуной пришла машина. Она долго собиралась, тщательно, как всегда, одевалась. В праздничном настроении уехала.
Прибыла машина в Пущино, но вместо того, чтобы направиться к клубу, где ожидалось выступление, ее подвезли к входу в институт, ввели, ни слова не говоря, в лабораторию и предложили провести опыт на… крысах. Естественно, что как всякий человек на ее месте, она оскорбилась, но что оставалось делать?
Итак, вместо зрительного зала Джуна оказалась в лаборатории, наедине с крысами.
Много было на следующий день горячих слов, сказанных по поводу организаторов «опыта».
– Разве бы я им отказала? Да я жизнь несу людям, я готова все отдать, чтобы им доказать – есть у меня энергия! Но почему они так со мною поступают! Мне уже ничего не надо…
Из Пущино Джуна уехала разбитая, но довольная. Потому что ей вручили наспех написанный «Протокол опыта, проведенный Джуной Давиташвили по воздействию на крыс».
А сказано в нем вот что:
«Крысы беспородные, 2 штуки были подвержены иммобилизационному стрессу в 9.00. Перед иммобилизацией была измерена ректальная температура. В процессе иммобилизации измерялась ректальная температура, снижение которой наблюдалось. После 19 часов перед началом воздействия опять была измерена температура, затем температура измерялась в процессе воздействия, длящегося около десяти минут, сразу после воздействия и спустя два часа. В процессе воздействия наблюдалось повышение температуры у крысы с меньшим падением на 0,5–0,6 градуса, у крысы с большим падением на 0,9 градуса. Данные приведены в таблице. Спустя два часа после опыта температура опять упала».
Из этих слов и приведенной таблицы следовало, что две крысы, нормальная температура которых была 38,4 градуса и 38,2 градуса, подверглись лабораторным истязаниям, после чего температура у них резко – у одной почти на градус, а у другой на полградуса – упала. К вечеру первая крыса примерно вошла в норму, у нее было 38 градусов, а другая так и не пришла в себя – у нее было 36,3 градуса.
Десять минут колдовала Джуна над бедными крысами. В то время, как в переполненном зале несколько сот человек ждали начала ее выступления, она, забыв обо всем, склонилась над крысами, лежавшими на доске с привязанными лапами, водила над ними руками. Крысы реагировали бурно. Как сказано в протоколе, после начала воздействия они «дергались, а потом успокоились».
В течение десяти минут, пока Джуна воздействовала на крыс, им одной пять раз, а второй семь раз меряли температуру. Она на глазах росла. После того как опыт закончился, еще раз померяли температуру. У первой она была 38,6 градуса. У второй 37,1 градуса. А в девять вечера соответственно 37,8 и 36,8.
«Ранее в опытах самопроизвольного подъема температуры крыс в процессе стресса не наблюдалось».
Кто же подписал этот протокол? Хотя свидетелями его были многие ученые, доктора и кандидаты наук, смелости подписать документ хватило только у младшего научного сотрудника, кандидата биологических наук Е. Б. Окон.
Воздействие энергией рук на лягушку
У докторов наук, старших научных сотрудников, участвовавших в проведении этого опыта, гражданского мужества, необходимого, чтобы поставить подписи под протоколом, не хватило. Младшему научному сотруднику, как пролетарию умственного труда, терять было нечего.
