Зло, против которого боролись власти церковные около столетия и которого не могли одолеть, составляло так называемое многогласие при отправлении общественного богослужения. Церковные службы, как положено совершать их по уставу, казались длинными и утомительными, а между тем опускать что-либо из предписанного уставом считали тяжким грехом. И вот, чтобы сократить службы и выполнить все требования устава, придумали и мало-помалу привыкли отправлять службы разом многими голосами: один читал, другой в то же время пел, третий говорил ектении, четвертый – возгласы и пр. И из всего выходила такая путаница звуков, что почти ничего нельзя было понять. Еще на Стоглавом Соборе царь Иван Васильевич жаловался на чтение и пение по церквам в два, в три голоса, и Собор постановил совершать службу Божию «чинно и немятежно, а вкупе псалмов и Псалтири не говорить, и канонов вдруг не канонархать, и не говорить по два вместе» (гл. 16). Ко времени патриарха Гермогена это «великое неисправление» еще усилилось: многие со слезами сказывали ему, что церковные службы отправляются «голоса в два, и в три, и в четыре, а инде и в пять, и в шесть». При патриархе Иоасафе это бесчиние в церквах простерлось еще далее: читали и пели уже «голосов в пять. и в шесть, и больши со всяким небрежением». И сам патриарх, уступая укоренившемуся обычаю, дозволял «говорити голоса в два, а по нужде в три», только шестопсалмие велел читать в один голос и в то время не петь Псалтири и канонов. Во дни патриарха Иосифа нашлись люди, как находились и в прежнее время, которые возмущались этим безобразным обычаем и желали его искоренить. Таков был Федор Михайлович Ртищев, который обращался и к патриарху, и к прочим архиереям, и к знатнейшим царедворцам и хлопотал об устроении в церквах по древнему чину единогласия вместо многогласия. Ртищеву усердно помогали протопопы Неронов и Вонифатьев, стараясь действовать в том же духе на московское духовенство, помогал также и Никон, будучи еще новоспасским архимандритом. Другое столько же закоренелое зло, касавшееся, впрочем, собственно церковного пения, а не всей церковной службы, состояло в том, что в пении произносили слова не как в речи, а растягивали иногда до безмыслия, переменяли в них полугласные буквы на гласные, прибавляли новые гласные, отнимали согласные, переносили ударения. Это так называемое хомовое, или раздельноречное, пение в противоположность древнему пению «на речь», начавшееся у нас еще в XV в., постепенно усиливалось и в 1-й половине XVII достигло крайностей. Преподобный Дионисий, архимандрит Троице-Сергиева монастыря, справедливо укорял пресловутого в свое время головщика и уставщика Логгина за то, что он своим пением только смущает братию в церкви и вводит в смех, когда, например, поет: «Аврааму и семени его до века» и пр. Около половины XVII в. инок Евфросин написал «Сказание о различных ересех и о хулениих на Господа Бога и на Пречистую Богородицу, содержимых от неведения в знаменных книгах», разумея под ересями и хулениями те искажения слов, каким подвергались они при пении, например: Сопасо (Спас), во моне (во мне), пожеру, волаемо, людеми и подобное. Он свидетельствовал, что подобные искажения и ереси в знаменных (нотных) книгах бесчисленны, и призывал всех отцов и братий соединиться и прибегнуть к благочестивому царю и патриарху Иосифу с мольбою, чтобы они повелели исправить нотные церковные книги по древним харатейным спискам и ввести вновь наречное пение вместо раздельноречного. Вступив на Новгородскую кафедру, Никон своим примером и влиянием сделал то, над чем безуспешно трудились другие. Он строго запретил многогласие при совершении богослужения во всех новгородских церквах, и вместо раздельноречного «первее повеле в своей соборной церкви греческое и киевское пение пети... и, на славу прибрав клиросы предивными певчими и гласы преизбранными», устроил «пение одушевленное, паче органа бездушного, и такового пения, якоже у митрополита Никона, – говорит его биограф, – ни у кого не было». Царь, когда услышал этих певчих, с которыми Никон обыкновенно приезжал в Москву, тотчас завел такое же пение и у себя в придворной церкви. И вслед за тем «нача великий государь о единогласном и наречном пении в церквах промышление творити, емуже в сем богоспасаемом деле великий помощник и поборник бысть преосвященный Никон митрополит, а святейший Иосиф, патриарх Московский, за обыкновенность тому доброму порядку прекословие творяше и никакоже хотя оное древнее неблагочиние на благочиние пременити».
Вопрос о единогласии или многогласии в церковном богослужении Московский патриарх считал слишком важным. Потому опасался решить этот вопрос сам, а обратился за решением его, как и некоторых других вопросов, к Цареградскому патриарху и Собору. В начале 1650 г. приезжал в Москву с вестями к государю от Цареградского патриарха Парфения грек Фома Иванов и был за благословением у святейшего Иосифа. Последний упросил Фому доставить его письмо «о церковных великих потребах» Вселенскому патриарху и достать у него и у Собора ответную грамоту на это письмо. Грек Фома исполнил просьбу нашего первосвятителя и в декабре (8 числа) того же года привез ему две грамоты из Царьграда, писанные в 16-й день августа. Одну из грамот, начало которой, к сожалению, не сохранилось, патриарх Парфений прислал лично от себя и говорил в ней нашему патриарху: «Если и иное что понадобится Вашему блаженству, то с братскою о Христе любовию пусть пишет нам и присылает вопросы о исправлениях церковных. Ибо великая Церковь Христова (т. е. Константинопольская) благодатию Св. Духа есть начало иным Церквам и должна исправлять в них неисправное. И она на прошения никогда безответною не бывает...» Другую грамоту Парфений прислал от лица всего своего Собора. Здесь также сначала говорил: «Просите и дастся вам... во всякое время всякое разрешение недоумений... Наша святая, истинная, великая Церковь вселенского престола прияла от Господа силу отверзать верующим смысл Божественного учения и утверждать в разумении истинной и пресветлой веры христианской... Ибо наш престол есть источник и начало всем Церквам и подает жизнь всем благочестивым христианам во все Церкви... соблюдая доднесь все догматы благочестия...» Затем излагал самые вопросы, присланные нашим патриархом, и ответы Собора на эти вопросы. Первый вопрос: «Можно ли многим архиереям и ереям служить Божественную литургию на двух потирах?» Ответ: «Архиереи заступают место Господа Иисуса, а священники – апостольский лик и, совокупляясь Св. Духом воедино, совершают Божественную службу на одном потире... Ибо и Сам Господь явился своим ученикам на Тайной вечери с единым потиром, и преподал им Пречистое Тело Свое и Пречистую Кровь Свою, и повелел Церквам, да совершается Божественная служба на одном потире, каковой чин, по преданию св. апостолов, и содержится по всем Церквам». Второй вопрос: «Подобает ли в службах по мирским церквам и по монастырям соблюдать единогласие?» Ответ: «Св. апостол Павел в 1-м Послании к коринфянам, главе 14, пишет: В церкви хощу пять словес умом моим глаголати, да и ины пользую, нежели тьмы словес языком (ст. 19)... И труба если вострубит несогласно, кто постоит в битве? Так и молитве подобает быть с постоянным разумом и душевным спокойствием... и чтение должно совершаться со тщанием, в слух всем слышащим, с совершенным разумом, единогласно, а не всеми разом... и певцам по уставу св. Шестого Собора подобает петь согласно, а не рыканием неподобным... петь тропари по чину на правом и на левом клиросе, по одному или по два, а не многим... Когда случится священнику или диакону читать ектении, то народу в то время говорить: «Господи, помилуй», по уставу церковному, всем единым гласом с тихостию и молчанием, а певчим петь одним...» Третий вопрос: «Некоторые жены оставляют мужей своих по нелюбви и постригаются, а мужья оставляют жен своих». Ответ: «По уложению благочестивых царей, великого Юстиниана и других, если муж оставит жену или жена мужа и пострижется и один из супругов останется в мире, то такому подобает иным браком совокупиться без запрещения, как о том написано в законах, в 13-й главе о разрешении брака». Четвертого, и последнего, вопроса не излагает соборная грамота, а прямо говорит: «На четвертый вопрос находится объяснение в правилах св. апостолов и Соборов, Вселенских и Поместных» – и затем приводит правила, которые гласят, что не может быть епископом, ни пресвитером, ни диаконом, ни вообще состоять в клире взявший в супружество вдову, или отверженную от супружества, или блудницу, или рабыню, или позорищную (апостолов 18), равно как и второбрачный или имевший наложницу (апостолов 17; святого Василия Великого 12), и что пресвитер, впадший в блуд или прелюбодейство, совсем отлучается от общения церковного (Неокесарийского Собора 1). Читая эти вопросы нашего патриарха Иосифа, за решением которых обращался он к Константинопольской кафедре, невольно подумаешь: вот что считал он «великими церковными потребами», вот чего не умел или не осмеливался решить он сам с одними русскими святителями и всем освященным Собором!
