Вот уже несколько месяцев подряд, каждый вечер, Тип молился за Фреда и Боба. Сегодня же слова молитвы словно застряли в горле. Оба они — и Фред, и Боб причинили ему зло. Конечно, Тип не хотел им ничего плохого, он уже не хотел их поколотить, как это было утром. Однако же при мысли молиться о них, все его существо возмутилось. Тип поднялся, сел на ящик, служивший ему стулом, и задумался. Негодные, скверные мальчишки… Как молиться о них? Наконец ему пришла мысль прочитать только молитву "Отче наш", а завтра, может быть, что- то переменится… Тип снова опустился на колени.
— Отче наш, Сущий на небесах! — начал он с благоговением, — да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим… — Тип остановился посреди этой фразы.
Он не простил ни Фреду, ни Бобу, как же кончить молитву? В смущении Тип снова поднялся, не зная, как ему молиться — продолжать было бы насмешкой. Долго сидел он на ящике, как наконец с облегчением вздохнул: выход был найден! Была только одна молитва, которую он мог произнести.
— Господи! — с волнением воскликнул он. — Расположи мое сердце молиться за Фреда и Боба. Помоги мне простить им…
В душе у него поднялась жестокая борьба, и он некоторое время стоял на коленях, не проронив ни слова. Наконец победа была одержана.
— Господи, я прощаю им обоим… — теперь он мог закончить начатую молитву: — И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого; ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.
Когда Тип поднялся, мир Божий и тихая радость победы наполнила все его существо. И вместо того, чтобы ложиться спать, как он собирался, Тип тут же принял новое решение. Схватив шапку, он спустился в кухню.
— Мария, я иду на собрание, одевайся скорее!
Мария очень обрадовалась и побежала за своим пальто и шляпой.
И все же в этот вечер Тип не мог открыть уста для молитвы. Его душил стыд, и он не мог даже смотреть в сторону Тома, Вилли и других мальчиков.
Как только собрание кончилось, Тип поспешно вышел, чтобы как- то избежать встречи с господином Гольбруком. В ожидании Марии он встал в самый темный угол у двери, но уже через несколько минут услышал приветливый голос пастора:
— Эдуард, пока моя жена разговаривает с твоей сестрой, пойдем со мной до угла улицы. Почему я не видел тебя в школе после обеда?
— Разве Фред вам не рассказал все, что произошло? — неохотно спросил Тип.
— Фред ничего не говорил, но от одного из младших учеников я услышал очень грустную историю… Я хочу слышать это из твоих уст.
— Все, что вы слышали, правда, — проговорил Тип еле слышно. — Я был слишком сердит и произнес ужасные слова. Я… сделал еще хуже… Я огорчил Иисуса…
Господин Гольбрук был очень печален. Помолчав немного, он спросил; — Неужели ты собираешься свернуть с доброго пути?
— Нет. С Божьей помощью, нет!
Сердце пастора наполнилось благодарностью. Несмотря на несколько часов глубокой тьмы, которые пережил Тип, Бог удержал его в Своей руке!
— Как ты думаешь, простил ли тебе Бог?
— Да, простил! Но мне стыдно перед вами, учителем и ребятами… И потому я не мог сегодня помолиться вслух.
— А перед Богом тебе разве не стыдно?
— Бог все знает!.. Он видит, как я несчастен… Я покаялся перед Ним.
— Эдуард, что ты намерен делать завтра?
— Не знаю…
— А если бы знал, как поступить, сделал бы то, что нужно?
— Думаю, что да.
— Скажи мне, своим поступком ты прославил или обесчестил Христа?
— Обесчестил… — прошептал Тип.
— А знают ли мальчики, что ты раскаялся? Знают ли они, что ты попросил прощения у Бога?
— Нет.
— Может быть, чтобы снять это пятно, надо сказать им об этом? Как ты думаешь?
— Но как это сделать? Я должен сказать каждому из них?
— Может быть, проще сказать им всем вместе? Все равно, рано или поздно, об этом узнают все.
— Да, но ведь я могу это сделать только в школе, а завтра экзамен?!
— Ну и что же? Тип глубоко задумался.
— Господин Гольбрук, — наконец сказал он. — Вы не представляете, как это трудно!
— Скажу тебе, Эдуард, что ты тоже не представляешь, как больно было Спасителю слушать твои слова сегодня!
На этом они расстались. А борьба в сердце Типа все продолжалась.
Воззовет ко Мне, и услышу его; с ним Я в скорби; избавлю его, и прославлю его.
(Пс.90:15)
На следующий день, перед самым началом экзамена, Тип подошел к учителю. Слушателей было мало, но экзаменующие уже все сидели за столом. Господин Бернс сначала удивился такому необычному поведению ученика, но, прочитав сильное волнение на лице Типа, ничего не сказал, а наоборот, нагнулся, чтобы выслушать, что тот шептал ему на ухо.
— Не лучше ли подождать до конца экзамена? Я задержу ребят на несколько минут.
— Нет, — ответил Тип. — Я боюсь, что тогда у меня не хватит храбрости. Лучше сейчас. Тогда учитель обратился к классу:
— Прошу общего внимания. Эдуард Леви желает что- то сказать вам.
Для Типа настала решительная минута. Красный от волнения, ответив твердым взглядом на вопросительное выражение пятидесяти пар глаз, устремленных на него, он сказал:
— Я хочу сказать всем, что очень сожалею о том, что произошло вчера. Я ужасно рассердился… Я сказал скверное слово… Я не думал, что способен на такой грех. Мне очень, очень тяжело… Не думайте, что я больше не люблю Иисуса. Я его люблю и верю, что Он мне все простил.
Глубокое молчание было ответом на эти слова. Господин Бернс, прикрыв глаза рукой, тоже молчал. Тип вернулся на свое место и сел. Тогда учитель, подняв голову, сказал:
— Надеюсь, что никто не позволит себе вспоминать тот поступок, который Бог простил.
Прозвенел звонок, и экзамен начался. Опустив голову, Тип сидел неподвижно, счастливый от сознания, что победа одержана. Да, борьба, через которую он прошел, была ужасной. Только отчаянным усилием, с помощью Бога, он заставил себя встать и во всем признаться перед ребятами.
Во время перемены мальчики с видимым уважением обступили Типа.
Даже Боб Тернер не высказал ни одной шутки, ничем не подразнил его.
Все старались доказать, что они не помнят вчерашнего.
Только Фред, подошед, довольно надменно, сказал:
— Тип, я должен заявить, что ты вчера ошибся, напрасно обвинив меня. У меня не было ни малейшего намерения подсказать тебе неверный ответ. Я догадался, почему ты так подумал. Пока ты решал задачу, господин Брей нагнулся ко мне и спросил, сколько учеников было в моем классе. Я ответил: "семь", а ты услышал это!
Тип был поражен.
— Почему же ты раньше не объяснил мне это?
— Ты ведь даже не дал мне возможности что- либо сказать! Обозвал меня лгуном… — холодно ответил Фред.
— Ты прав, — согласился Тип. — Я был такой злой, что убежал, не выслушав твоих слов. Прости меня, Фред!
Сказав это, Тип ушел, а Фреду стало так стыдно от того, что товарищ, к которому он относился свысока, смог попросить у него прощения…
Наконец экзамены были закончены. Ученики с нетерпением ожидали результата, желая знать, какие имена попадут на почетную доску. Типу было грустно. Еще накануне он надеялся быть в числе лучших, а теперь, несмотря на усиленную работу в течение всей зимы, все было потеряно… Тяжело вздохнув, он приготовился слушать отчет господина Гольбрука, который уже поднялся со своего места. Но пастор что- то медлил.
— Господин Бернс! — обратился он к учителю. — Разрешите мне сказать несколько слов ученикам. Все вы, — продолжал он, — присутствовали на вчерашнем экзамене Эдуарда Леви и знаете, сколько он занимался, хотя ему и не повезло с задачей деления. Господин Бернс, я предлагаю сообщить ученикам о предложении, сделанном Томом Минтурном от имени нескольких учеников.
Господин Бернс кивнул головой в знак согласия.
— Предлагаю Эдуарду Леви заново решить вчерашнюю задачу, чтобы сегодняшний результат определил его место в классе. Кто согласен, прошу поднять руку.
Фред Гольбрук первый поднял руку. Остальные последовали его примеру. Один Тип остался неподвижным.
Лицо его горело, и он не смел поднять глаз.
— Отлично, — сказал господин Гольбрук. Учитель обратился к Типу:
— Эдуард, подойди к доске.
Тип стал решать задачу. Глаза всех устремились на него. Цифра за цифрой прибавлялась на доске. И хотя рука Типа немного дрожала, лицо его было счастливо. Дойдя до того места, где вчера он ошибся, Тип немного подумал и без запинки написал еще несколько цифр. Затем, положив мел, сияющий, вернулся на свое место. Раздались несмелые рукоплескания и вскоре перешли в бурные аплодисменты. Тогда господин Бернс, улыбаясь, встал и, сделав знак рукой, попросил пастора прочесть отчет.
