— Да ты что, Вася? — спросила она, глядя соседу прямо в глаза. — Чего надумал-то?
Василий Егорович — точь-в-точь как в школе, когда она напирала на него! — не сразу ответил.
— Видишь, Сергеевна… — сказал он, отводя глаза. — У зятя-то лицензия на медведя взята… А куда за ним ехать, не знает… Вот я и подумал…
— Да ты что, Василий Егорович?! — возмутилась Вера Сергеевна. — Я же не для этого рассказывала…
— Ну не ты, другой бы кто рассказал… — сказал Великанов, стараясь не смотреть на Веру Сергеевну.
— Но ведь рассказала-то я… — Вера Сергеевна возвысила голос, и он предательски задрожал. — Нет, Вася… Нет! Я не согласна!!!
— Совсем ты, Верка, как Николая Петровича не стало, с ума съехала… — перебила ее Шура. — Чего ты медведями тут распоряжаешься? Это что, твой личный медведь, чтобы согласие у тебя спрашивать?! А ты, Василий, не слушай ее… Сейчас прямо и звони Игорю, пока он в другое место не уехал. Зинке вот-вот рожать, а он ведь не успокоится, пока медведя не сыщет…
Василий Егорович кивнул.
— Действительно, Вера… — примирительно сказал он. — Медведи в лесу живут… Права на них у всех одинаковые…
И он решительно взял мобильник. Начал набирать номер.
— Да как вы можете так?!! — только и смогла выговорить Вера Сергеевна. — Да я…
Слезы хлынули из ее глаз, и она выбежала из великановской половины.
4
Чего в этот день делала Вера Сергеевна, она и сама не помнила.
Вроде за водой на реку сбродила, потом затопила плиту, картошку вариться поставила.
Но все это не она, кто-то другой за нее делал, а мысли Веры Сергеевны жили там, на озерке, где, как на иконе в книжке, переваливаясь с боку на бок, бродил между елками медведь.
Уже когда стемнело за окнами, Вера Сергеевна села к столу, на котором распущенная брусника сохла, начала перебирать ягоды.
Слышно было, как за стеной включили Великановы телевизор, но что смотрели, не разобрать было. Зато телефонные звонки Вера Сергеевна хорошо слышала. Раза три звонили, и все по межгороду.
Катились пунцовые ягоды, падали в тарелку, оставляя на полотенце налипший лесной мусор, а порой вспыхивали в электрическом свете слезинкой.
Тогда утирала Вера Сергеевна глаза, вздыхала.
И не услышала даже, как вошел в комнату Василий Егорович.
Сел напротив.
— Ты этого… — сказал. — Ты не бери лишнего-то в голову… Скажи лучше, зять-то завтра с приятелями приедет… Может, тебе с городу чего привезти надо… Не стесняйся…
— Ничего не надо… — сказала Вера Сергеевна и опустила голову, чтобы не видно было слез.
Василий Егорович усмехнулся.
— Расстраиваешься?
— А чего тут расстраиваться… Правильно Шурка-то твоя говорит, что совсем я, когда Николай Петрович мой помер, полоротой стала. Знала ведь, что у вашей Зинки мужик на охоте сдвинулся, могла бы и остеречься…
— Да чего ты медведя-то жалеешь этого?! — досадливо сказал Василий Егорович. — Ну, повезло тебе, мирно встретились, а ведь могло бы и иначе быть… Теперь зато не будешь бояться в лес ходить…
— Дак я ведь и не боюсь, Вася… — сказала Вера Сергеевна, и так сказала, словно позвала на помощь.
Но снова не услышал ее Великанов.
— Ну это ты шальная такая… — проговорил он. — А другие очень даже опасаются и, между прочим, правильно делают. Ничего хорошего, что медведь так близко к поселку подошел… Это ж не из сказки медведь… Жрет себе и жрет и ни о чем больше у него не думано.
— Не знаю… — сказала Вера Сергеевна. — Только без медведей, Вася, совсем бы мы в Африку превратились.
— При чем тут Африка?!! — вытаращился на нее Василий Егорович.
— Так в Африке-то медведей нет, вот и не осталось там никого, кроме негров… — то ли подумала, то ли сказала вслух Вера Сергеевна.
Василий Егорович, услышав это, едва со стула не свалился — такой хохот на него напал.
— Правильно Шурка говорит, что ты совсем с ума съехала! — сказал он, отсмеявшись. — Чего же без медведей, неграми все станут? А в Европе чего, в культурных странах… Во Франции, например… Ты что думаешь, там много медведей?
— Так по телевизору-то показывают, что, кроме негров, и народу другого там тоже немного осталось… — опять то ли подумала, то ли вслух сказала Вера Сергеевна.
— Эх, Веруха-Веруха… — вздохнул Василий Егорович. — Выдумщица была, выдумщицей и осталась…
Он встал и вышел, не прощаясь.
Захлопнулась за ним входная дверь на крылечко.
Вера Сергеевна прокатила по полотенцу еще горстку ягод, потом поставила тарелку с чищеной брусникой на стол и встала.
Надо было закрыть входную дверь и спать ложиться.
В сенях Вера Сергеевна долго смотрела на щеколду на входной двери и все не могла сообразить — щеколда была задвинута! — как же так получилось, неужто приснилось ей, что Василий Егорович приходил?
Странно, конечно… Очень уж явственным сон был, но, с другой стороны, чего это она там во сне про медведей и Африку плела?
Этого Вера Сергеевна и сама уже толком не могла вспомнить…
Похоже, что и впрямь задремала, перебирая ягоды…
Хотя чего этому удивляться… Такое уже бывало с ней, когда они еще холостыми с Василием Егоровичем гуляли…
Правда, тогда молодыми они были, а теперь в пенсионном возрасте оба…
Да, спать надо ложиться, а не сидеть за полночь, как раньше за тетрадками сидела.
Не те уже силы…
5
На следующий день к вечеру приехал на джипе из города муж младшей Великанихи с приятелями.
Вера Сергеевна видела, как ходят они по двору, перепоясанные патронташами, с упаковаными, будто музыкальные инструменты, ружьями, и чувствовала, как набухает воздух во дворе смертью, и страшно было выйти из дома.
Потом заревел джип, и охотники уехали, но страшное осталось в воздухе и не рассеивалось никуда, только загустевало с ночной темнотой…
И все отчего-то вспоминалась Вере Сергеевне книжка про пионера-героя, которую много лет назад читала она ученикам. Там в книжке предатель был, но не настоящий, а просто проговорился по простоте, и выдал… Как она сейчас…
Всю ночь с этими мыслями Вера Сергеевна промаялась, а с утра как страшный сон потянулся, не кончаясь, день, почерневший совсем, когда вернулась компания из леса.
Вера Сергеевна смотрела в окно, как носили охотники на великановскую половину полиэтиленовые мешки с мясом, а потом вытащили из багажника огромную бурую шкуру и, бросив на штабель досок, стали отчищать ее и засыпать солью.
Лица у всех раскраснелись, голоса стали громкими, возбужденными. Даже сквозь закрытое окно было слышно, как пахнет от охотников водкой и кровью.
От этого запаха крови, от пьяных возбужденных голосов совсем худо Вере Сергеевне стало. Отступила она от окна и, схватившись за буфет, осела на пол.
6
Великанов, что притащил с собой полиэтиленовый пакет с мясом, едва не упал, споткнувшись о нее.
— Ты чего это у меня, Веруха? — поднимая ее, спросил он. — Голову скружило?
— Не-е… — Вера Сергеевна помотала головой. — Запнулась тут да упала…
— Ну ты даешь, девка… — Великанов усадил ее на стул. — Все цело-то? Ничего не поломала?
— Не-е…
— Ну и ладно тогда… А у меня, Веруха, просьба к тебе… Мясо-то в наш холодильник не лезет… Можно у тебя пакет положить до ночи? У тебя морозильная камера большая…
— Положи! — сказала Вера Сергеевна и, накинув жакетку на плечи, вышла на улицу.
Хотела было выйти к реке, но дорогу туда преграждал вставший у соседской калитки джип, и Вера Сергеевна побрела через огород в другую сторону.
Мимо школы вышла на пустырь за домами и зашагала к темнеющему вдалеке лесу…
Шла и не думала, куда идет, не разбирала дороги, и только когда замерцали звезды среди голых ветвей облетающего березняка, остановилась, опустилась на землю.
«Спаси, Господи, люди Твоя!» — пробормотала она и закрыла глаза.
7
Только на следующее утро и нашли ее бывшие ученицы, которые пошли за ягодами. Вместо ягод и вытащили на дорогу свою учительницу и отвезли в райцентр в больницу.
Здесь Веру Сергеевну через неделю навестил Василий Егорович Великанов.
— Ну как ты? — спросил он, раскладывая на тумбочке продукты. — Жить-то будешь?
— Врачи говорят, поживу еще… — слабо улыбнулась Вера Сергеевна. — А ты-то что? Шурка тебя к зубному отпустила?
— Один я сейчас, Веруха… В город уехала Шурка…
— Погостить?
— Зинка родила у нас…
— Поздравляю… — Вера Сергеевна действительно обрадовалась. Младшая Великанова хоть и шебутной была, а все равно всегда нравилась ей, и когда в школе училась, и когда взрослой стала. — Мальчик? Девочка?
— Не-е… — Великанов покачал головой. — В общем, как ты и говорила тогда…
