252
Более подробно о Константинопольском соборе 867 г. см: Лебедев А. П. История разделения Церквей… С. 80, а также: Россейкин Ф. М. Первое правление Фотия… С. 405–433.
Положим, сожжение различных документов, относящихся к временам патриаршества Фотия, доставило большое удовольствие собору, но зачем же было коптить великолепный купол Софийского храма?
Не сказано, какой сосуд. Вероятно, заржавленная жаровня из ризницы Софийского храма.
Столь же торжественно было произведено сожжение актов собора 867 года и в Риме. Вот рассказ биографа папы Адриана о сожжении другого экземпляра тех же актов. Посланные от императора Василия и Игнатия доставили акты этого собора папе Адриану в запечатанном виде. Посланный от Игнатия бросил их на землю возле папы и сказал: «В Константинополе они уже прокляты, то же следует сделать и в Риме»; а посланный от императора стал попирать их ногами и разить мечом и сказал: «Я уверен, что здесь сидит диавол». Затем, когда открылся собор в Риме, в храме Св. Петра, против Фотия (в 869 г.), папа приказал принести акты на собор; все присутствующие топтали их ногами, после чего выбросили вон. На площади был приготовлен костер, куда они наконец и были брошены. По рассказу описателя, акты сгорели очень скоро, несмотря на моросивший дождь (Vita Hadriani… Col. 1387–1388).
Враги Фотия, давая описание деятельности собора 867 года, уверяют, что на нем были приняты от некоторых лиц заведомо ложные жалобы на папу Николая (Anastasii. Praefatio in concilio VIII; Mansi. Т. XVI. P. 5).
Вопросом о том, истинные или фальшивые были местоблюстители на Фотиевом соборе, рассматриваемый собор занимается еще на 9–м заседании. Скажем, кстати, в чем состояли дальнейшие занятия собора по вопросу. На собор вызваны были, кроме известного нам Леонтия, какой–то еще Георгий (или Григорий) и какой–то Сергий. Куда девались прежние лица (Петр и Василий) — неизвестно. Откуда взялись эти Георгий и Сергий — опять неизвестно. Видно, что этого добра в Константинополе было немало. Но вот что остается совершенно непонятным. Прежде понадобились для допроса на соборе лица с именами — Петр, Василий и Леонтий, конечно, потому, что такими именами были названы местоблюстители в актах Фотиева собора. Но поймет ли кто, почему на дальнейшем заседании в качестве соучастников Фотиева собора выступают вместо Петра и Василия какие–то Георгий и Сергий? Ясно одно, что на соборе 869 г. тянется какая–то канитель. Странный собор, странные его деяния! Правда, можно предположить, что мнимых местоблюстителей на соборе было не три, а больше; но для такого предположения не имеется оснований. На девятом заседании снят был допрос с Леонтия, Георгия и Сергия; все они заявили, что ничего не знают о соборе 867 года, и согласились анафематствовать тех, кого собор (869 г.) анафематствует. Как «нищих» и «бродяг», собор с миром отпустил допрошенных {Mansi. Т. XVI. Р. 155–156). Что это, как не «комедия», по выражению о. Герасима (Указ. соч. С. 185).
Герасим (Яред), иером. Указ. соч. С. 182. Возникает вопрос: что сожжено было на соборе этом — оригинал актов собора 867 года или список с них? Наши документы прямо об этом не говорят, но, принимая во внимание, что митрополитам на соборе 869 года предлагался вопрос: ваши ли эти подписи (Vestraehae subscriptiones)? — должно склоняться к мысли, что сожжен оригинал.
Замечательно, ни на одном соборе не было так много говорено о важности пяти патриархов (пентархии), как на этом. Это делалось с целью противодействовать фотианам, которые говорили, что они свое спасение полагают не в согласии с патриархами, а в согласии с церковными правилами. Нельзя не сказать, что в приведенных словах Вааниса теория о важности пяти патриархов получает искусственную форму.
В древности амвон устраивался не так, как теперь: он был высок и поместителен, имел вид открытой беседки на высокой подставке; на него всходили по лестнице.
Mansi. Т. XVI. Lat. text. P. 134–143. Gr. Text. P. 381—389 (восьмое заседание).
В греческом тексте (Mansi. Т. XVI. Р. 389, 392) указано, что лиц сановных на заседании было гораздо больше, а епископов «свыше ста»; но это случайная или же тенденциозная ошибка: писатель отнес к девятому деянию то, что принадлежало лишь десятому деянию.
1 Не знаем, что это за историк Александр; но во всяком случае нижеследующий рассказ патриарха совершенно согласен с «Церковной историей» Евсевия (V, 12; VI, 10–11).
Или иначе «Перво–второй» собор; он был описан выше.
Поставление Игнатия могло быть названо неправильным в том отношении, что он сначала назначен был патриархом единоличной властью императрицы Феодоры, а потом уже назначение его было подтверждено собором епископов (если такой собор действительно был созываем), тогда как следовало поступить наоборот: избрать (посредством открытого голосования) патриарха должен был собор епископов, а уже утвердить императрица. С этой точки зрения, показания свидетелей против Игнатия не могут считаться фальшивыми. Все дело лишь в том, что при спокойном положении Церкви такая неправильность осталась бы без последствий. Но не то было в эпоху Игнатия и Фотия.
Opera ejus pejora sunt omni haeresi, quia diaboli operarius est! Возглас впору лишь нашим раскольникам и недостоин просвещенных представителей Византийского собора.
Так объясняет ловкий Ваанис, почему из 72 свидетелей, являвшихся для показаний против Игнатия в 861 году, на теперешний собор явилось всего–навсего лишь 13 человек. Перемереть очень многие из них не могли: прошло ведь только 8 лет со времени собора 861 года; больных и отсутствующих тоже нельзя считать десятками. Ясно, что большинство бывших свидетелей не пожелало идти на собор, и, весьма вероятно, потому, что не считали делом справедливым отказываться от прежде данных показаний на соборе 861 года — 13 человек явилось, а почти 60 нет. Может ли это быть случайностью? Обратим внимание на то, что явились с повинной головой все одни чиновники (исключение: отставной диакон, да и тот мог быть на гражданской службе); говорим: чиновники, следовательно, люди вполне зависимые от правительства, живущие его милостями; а могли ли такие лица ослушаться императора, если бы он приказал им показать ложь, признать себя виновными без вины, — сделать это на таком соборе, деятельность которого соткана была из одной сплошной лжи.
Вот ясное указание на то, что частое причащение христиан было не в одной глубокой древности, а и в IX веке. Если правило позволяет им причащаться лишь в праздники Господни (число которых и тогда было значительно), то отсюда следует, что прочие верующие, не несущие епитимьи, церковно–правоспособные, имели право и обычай причащаться еще чаще, быть может, каждый воскресный день. Значит, Византия IX века, несмотря на все свои нравственные недостатки (о которых частью дает понятие изучаемый нами собор), несмотря на господство в ней внешнего благочестия, некоторыми сторонами церковной практики тесно сближалась с прекраснейшими обычаями первохристианской древности.
Лебедев А. П. Очерки истории Византийско–восточной Церкви ІХ–ХІ веков. М., 1878. См. предисловие. С. 12. [См. новое издание: Лебедев А. П. Очерки истории… СПб., 1998. С. 10.].
Может ли в самом деле Фотий быть обвиняем в недостатке пастырской ревности, в попустительстве по отношению к Михаилу, забавлявшемуся кощунственным шутовством? Едва ли. Есть основание полагать, что когда Фотий стал патриархом, кощунственные действия прекратились, Феофил — главное лицо в этих действиях, — оставил дворец; во всяком случае, несомненно, что публичное оказательство кончилось. Если кому может быть сделан упрек в недостатке пастырской ревности в отношении к Михаилу, так это Игнатию, который сам встречался на улицах с шутовской процессией и, однако, оставлял дело без внимания (эта сторона вопроса достаточно разъяснена о. Герасимом (Указ. соч. С. 130, 132)). При этом следует принять во внимание клятвенное уверение одного близкого к Фотию епископа, высказанное на соборе 869 года, — что Фотий, сделавшись патриархом, не видывал шутовства Грилла (Mansi. Т. XVI. Р. 88).
