Уравновешенность мыслящего ума станет частью, и очень важной частью, совершенствования природных инструментов. Наша неизменная, ничем не оправданная привязанность к своим интеллектуальным предпочтением, суждениям, мнениям, фантазиям, ограничивающим ассоциациям, которые хранятся в памяти (формирующей основу нашей ментальности), к рутине нашего механического ума, намерениям нашего прагматического ума, даже к ограничениям нашего подлинного ума – интеллекта – должна, как и все остальные привязанности, исчезнуть, уступив место беспристрастному и объективному суждению. Уравновешенный мыслящий ум будет спокойно смотреть на знание и неведение, на истину и заблуждение – двойственности, порожденные ограниченностью нашего сознания, пристрастностью нашего интеллекта и скудным запасом его доводов и прозрений, – и принимать и то и другое, ничему не отдавая предпочтения, и ждать озарения свыше. В неведении он увидит знание, которое заключено в темницу и пытается освободиться или ждет свободы, в заблуждении – истину, которая сбилась с пути или была искажена полуслепым умом и трудится, чтобы вновь обрести себя. С другой стороны, он не будет связывать и ограничивать себя полученным знанием и не побоится превзойти его, чтобы достичь новых озарений, не будет слишком упорно держаться за истину, даже используя ее в полной мере, или тиранически сковывать ее рамками своих нынешних формулировок. Эта абсолютная уравновешенность мыслящего ума необходима, так как целью этого развития является более великий свет, принадлежащий более высокому плану духовного восприятия. Это состояние уравновешенности наиболее трудноуловимо и трудно достижимо из всех остальных и менее всего практикуется человеческим умом; его совершенства достичь невозможно до тех пор, пока супраментальный свет в полной мере не озарит обращенный ввысь ум. Но чтобы этот свет мог свободно воздействовать на ментальную субстанцию, нужно все более и более стремиться к уравновешенности и бесстрастию ума. В данном случае речь также не идет об отказе от поисков ума и его космических целей, ни о безразличии или бесстрастном скептицизме, ни даже о полном прекращении мышления в безмолвии Невыразимого. Успокоение мыслей может быть частью этой дисциплины, когда цель – освободить ум от его собственного фрагментарного процесса мышления, чтобы он мог стать чистым каналом более высокого света и знания; но трансформация ментальной субстанции также необходима; иначе более высокий свет не сможет обрести абсолютную власть и неподверженную внешним воздействиям форму для упорядоченной работы божественного сознания в человеческом существе. Истиной является не только безмолвие Невыразимого, но и Слово, исходящее из этого безмолвия, и именно это Слово должно воплотиться в сознательную форму природы.
Но, в конечном итоге, это приведение природы в состояние полного равновесия – не более чем подготовка к тому, чтобы высочайшая духовная уравновешенность охватила все существо и создала среду, в которой свет, сила и радость Божественного смогли бы все более и более полно проявляться в человеке. Эта уравновешенность является вечной уравновешенностью Сат-Чит-Ананды. Это уравновешенность бесконечного бытия, которое самосуще, уравновешенность вечного духа, способная преобразовать в соответствии с качеством своей субстанции ум, сердце, волю, жизнь и физическое существо. Это уравновешенность бесконечного духовного сознания, которое содержит в себе и поддерживает блаженное течение и спокойные волны божественного знания. Это уравновешенность божественного Тапаса, который будет порождать светоносные действия божественной воли во всей природе. Это уравновешенность божественной Ананды, которая станет основой игры божественного универсального восторга, универсальной любви и безграничного наслаждения универсальной красотой. Идеальный и неизменный мир и покой Бесконечного станет безграничным простором и средой обитания нашего совершенного существа, а идеальное, беспристрастное и совершенное действие Бесконечного, через труды природы воздействующего на взаимосвязи вселенной, – безмятежным излиянием его силы в наше существо. В этом, с точки зрения интегральной Йоги, и заключается смысл уравновешенности.
Глава XII. Путь Равновесия
Из описания абсолютной и совершенной уравновешенности становится ясно, что эта уравновешенность имеет две стороны. Поэтому и достигаться она должна в два последовательных этапа. На первом мы освобождаемся от активности низшей природы и погружаемся в тихий покой божественного бытия; на втором у нас появляется возможность полностью отождествиться с бытием и силой высшей природы и обрести непоколебимое равновесие и универсальность, свойственные божественному бесконечному знанию, воле к действию и Ананде. Таким образом, сначала мы достигаем, так сказать, пассивной или негативной уравновешенности, позволяющей бесстрастно воспринимать воздействия и феномены существования и отвергать вызываемые ими двойственные впечатления и реакции. Затем мы достигаем активной, позитивной уравновешенности, которая позволяет принимать все феномены существования (но только как проявления единого божественного бытия) с невозмутимым откликом, приходящим от божественной природы в нас и преобразующим их в присущие ей скрытые ценности. Обладая первым состоянием уравновешенности, мы живем в покое единого Брахмана, отстраняясь от природы активного Неведения. Обладая вторым состоянием, мы пребываем не только в этом покое, но и в Ананде Божественного и наполняем жизнь души в природе божественными знанием, силой и блаженством бытия.
Стремление к этим двум типам уравновешенности, объединенным общим принципом, будет определять способы достижения саматы в интегральной Йоге. Стремясь достичь пассивной или чисто рецептивной уравновешенности, мы можем исходить из трех различных принципов или позиций – терпения, бесстрастия и смирения, – которые все приводят, в конечном счете, к одному и тому же результату. В основе принципа терпения лежит способность духа внутри нас переносить все воздействия, все удары, все внушения феноменальной Природы, осаждающей нас со всех сторон, оставаясь невозмутимым и неподвластным вызываемым ими эмоциональным, чувственным, динамическим и интеллектуальным реакциям. Внешний ум в низшей природе этой способностью не обладает. У него есть ограниченная сила сознания, пытающаяся в меру своих возможностей справиться со всем, что его осаждает или приходит к нему из огромного вихря сознания и энергии, окружающего его на этом плане существования. То, что ум вообще способен сохранять и утверждать свое индивидуальное существование во вселенной, на самом деле, обязано силе духа внутри него, но ум не может в полной мере проявить эту силу или использовать ее бесконечное могущество, чтобы встречать удары жизни; если бы ему это удалось, он тут же обрел бы нерушимый покой и стал хозяином своего мира. В действительности, ему приходится полагаться на свои собственные силы. Испытывая определенные воздействия, он способен постоянно или временно ассимилировать, уравновешивать, частично или полностью контролировать их, и в той мере, в какой ему это удается, он испытывает эмоциональные и чувственные реакции радости, удовольствия, удовлетворения, симпатии, любви и т. д. или же интеллектуальные и ментальные реакции согласия, одобрения, понимания, знания, предпочтения. К такого рода воздействиям он испытывает привязанность, влечение, пытается их продлить, повторить, воссоздать, удержать, превратить в приятную привычку своей жизни. Сталкиваясь с другими воздействиями, он находит их слишком сильными или слишком чуждыми и противоречащими его природе, или слишком слабыми для того, чтобы дать ему удовлетворение; эти воздействия он не в состоянии переносить или соотносить со своими возможностями или не может их ассимилировать и вынужден отвечать на них реакциями горя, боли, неудобства, неудовлетворенности, отвращения, неодобрения, отвержения, неспособностью понять или познать, отказом принять их. Против этих воздействий он пытается защититься, избежать их, не допустить или свести к минимуму возможность их повторения; по отношению к ним он испытывает страх, гнев, дрожь, ужас, антипатию, отвращение, стыд; он был бы счастлив освободиться от них, но не может от них избавиться, так как связан с ними и даже сам вызывает их причины, а значит, и следствия; ибо они – неотъемлемая часть жизни, они тесно переплетены с теми самыми объектами, которых мы желаем, и наша неспособность взаимодействовать с ними является частью несовершенства нашей природы. Существует еще третий вид воздействий, которые обычному уму удается не допускать или нейтрализовать; по отношению к ним у него возникает естественная реакция безразличия, нечувствительности или терпимости, которая не является ни радостным принятием, ни отвержением или страданием. При взаимодействии с вещами, людьми, событиями, идеями, процессами, со всем, с чем соприкасается ум, мы всегда обнаруживаем эти три вида реакций. Но, несмотря на универсальный характер этих реакций, они не абсолютны; они образуют набор привычных реакций, который не является одинаковым для всех или даже для одного и того же ума в разное время или в разных условиях. На одно и то же воздействие он может реагировать то положительно или с симпатией, то отрицательно или враждебно, то равнодушно или нейтрально.
