Гэлбрейт делает некоторые интересные выводы. Что же произошло за эти шестьдесят лет? Во-первых, для реализации проектов теперь требуется гораздо больше времени. На создание первой машины Форда, с начала производства до ее появления на рынке, ушло четыре месяца, в то время как на простое изменение модели теперь требуется целых четыре года. Во-вторых, произошло значительное увеличение активов компании. Первый завод Форда потребовал мизерных капиталовложений на единицу выпускаемой продукции, материалы и запчасти не залеживались на складах и сразу шли в дело, для их разработки не требовались высокооплачиваемые специалисты, сборка автомобиля производилась при помощи элементарного оборудования, а кузов могли поднять два человека, что было очень удобно.
В-третьих, приспособляемость компании к новым условиям значительно снизилась. Гэлбрейт замечает: «Стоило Форду и его партнерам [в 1903 году] в любой момент захотеть перейти с двигателя внутреннего сгорания на паровой двигатель, и рабочий цех можно было бы переоборудовать за считанные часы». Сегодня же на изменение одной гайки требуется несколько месяцев. В-четвертых, наблюдается дальнейший рост специализации не только в сфере производства, но и в планировании и прогнозировании деятельности компании. В-пятых, сформировалась совершенно новая структура компании, способная интегрировать многочисленную армию узких специалистов, каждый из которых имеет строго ограниченную функцию и является лишь винтиком в огромной замысловатой машине. «Действительно, координация бесперебойной работы компании стала настолько сложной, что уже появились специалисты по координации. Усложнение технологий проявляется даже не столько в совершенствовании промышленного оборудования, сколько в усложнении и утяжелении организационной структуры бизнеса». И, наконец, появилась потребность в долгосрочном планировании, уверяю вас, работе тяжкой и неблагодарной. Гэлбрейт отмечает: «В самом начале скорость реализации проектов компании была необычайно высокой. Производство автомобиля от А до Я занимало несколько дней. Когда будущее так близко, можно исходить из того, что оно будет очень похоже на настоящее». В этом случае и планирование, и прогнозирование не составляют большого труда.
Какой из всего сказанного сделать вывод? Вывод таков: при усложнении технологии ужесточаются все вышеописанные требования. Если элементарные блага, удовлетворяющие насущные потребности (а меня здесь только они и интересуют), производятся при помощи высоких технологий, бедной стране становится не по силам выполнять эти шесть требований. Мы глубоко убеждены, что простые блага — пища, одежда, жилье и культурная инфраструктура — могут быть произведены лишь способом 1963, а не 1903 года, и в этом наше величайшее заблуждение. Способ производства 1963 года предполагает наличие огромного количества капитала и просто недостижим для бедных. Не желая обидеть моих ученых коллег, я все же должен заметить, что почти никто из них не замечает этой проблемы. Никто даже не задается вопросом о реальных возможных затратах на каждое новое рабочее место при том, что нам требуются миллионы рабочих мест. Выполнение требований, появившихся за последние пятьдесят — шестьдесят лет, на самом деле предполагает квантовый скачок. Примерно до начала двадцатого века история человечества текла непрерывно, но в последние полвека произошел квантовый скачок. Он сравним с резким ростом капитализации компании Форда с 30 тысяч до 6 миллиардов долларов.
В развивающихся странах Генри Форды образца 1903 года на дороге не валяются. А уж Генри супер-Форд образца 1963 года — явление и вовсе невозможное. Никто не может начать с уровня 1963 года: здесь может работать только тот, кто на нем уже находится. Это критически важно для понимания современного мира. На этом уровне уже ничего не создается, только модифицируется, а это значит, что при стремлении сразу достичь высокого уровня 1963 года бедные попадают в глубочайшую в истории зависимость от богатых. Богатые затыкают бедными бреши в своем производственном процессе, когда низкие издержки на оплату труда в развивающихся странах позволяют им дешево производить ту или иную чепуху. Информация о даровой рабочей силе в той или иной бедной стране распространяется в богатых странах. Там после несложных подсчетов выясняется, что какую-либо деталь часов или карбюратора в третьем мире можно произвести дешевле, чем в Великобритании. Так пусть ее производят в Гонконге, на Тайване или где-нибудь еще. Бедная страна становится просто слугой, удовлетворяющим прихоти богатых. Из этого следует, что при высоком уровне технологии полная занятость и независимость недостижимы. Итак, самый важный выбор — это выбор технологии.
Странно, но некоторые считают вопрос выбора технологии надуманным. В одной из статей широко известного американского экономиста утверждается, что любой товар можно производить только одним способом — способом 1971 года. Но разве пища, одежда, жилье никогда не производились раньше? Эти товары нужны людям с тех пор, как Адам покинул Рай. Экономист утверждает, что на рынке представлено только новейшее оборудование. Но это уже второй вопрос. Очень возможно, что новейшее и является единственным легкодоступным оборудованием. И действительно, на рынке промышленного оборудования обычно доминируют новинки. Это создает впечатление, будто выбора нет, и количество капитала в стране определяет возможный уровень занятости. Конечно, это абсурд. Это знает и автор статьи, поэтому он оговаривается, что в Японии, Корее, Тайване и т. д. достигнут высокий уровень занятости и производства при очень скромных затратах капитала.
Важность выбора технологии понемногу начинают осознавать даже экономисты и специалисты по развитию. У этого процесса четыре стадии. На первой стадии всякого, кто заикался об этом, осмеивали и закидывали тухлыми яйцами. Сейчас мы перешли во вторую стадию: много разговоров, но мало дела, и все идет по-старому. Третьей стадией должна быть активная работа по мобилизации знаний о технических альтернативах. А четвертой стадией станет практическое применение накопленных знаний. Но не стану скрывать, что этот растянутый во времени процесс можно существенно ускорить и перескочить сразу в четвертую стадию. Для этого существует ряд политических возможностей.
Не стану здесь распространяться о политике, это не мое дело. Раз мы наконец перестали отрицать важность выбора технологии и признали, что от него зависит все остальное, как нам перебраться из второй стадии в третью, то есть от слов к делу? Насколько я знаю, систематически этим занимается только одна организация — Группа развития средней технологии. Хотя, не отрицаю, от случая к случаю ведется работа и на коммерческой основе. Группа поставила своей целью определить технологические альтернативы. Приведу только один пример из обширной практики этой негосударственной организации. Возьмем металло- и деревообработку, так как металл и дерево — два основных вида промышленного сырья. Группа составляет список имеющихся технологий и ранжирует их по капиталоемкости: от самых примитивных, где используются простейшие инструменты, до самых сложных. Для каждого уровня технологии составляется обучающее пособие и прилагается директория производителей такого оборудования.
Единственный недостаток этой работы в том, что ее делается слишком мало и слишком поздно. Одного небольшого коллектива энтузиастов недостаточно. Этим должны заниматься десятки серьезных, богатых организаций по всему миру. Задача столь обширна, что даже некоторое дублирование работ не имеет значения. В любом случае, я надеюсь, что этой работой серьезно займутся в Индии, и очень приятно видеть, что начало тому уже положено.
Рассмотрим теперь четвертый фактор, а именно, рынки сбыта. Это, действительно, серьезная проблема, потому как бедность означает ограниченность рынков сбыта и покупательной способности населения. Вся существующая покупательная способность уже исчерпана. Если я приму решение организовать новое производство, скажем, сандалий или ботинок, то чем же будут расплачиваться за обувь мои нищие земляки? Иногда даже легче начать производство, чем затем найти сбыт для нового товара. Тогда, конечно же, нам услужливо подкидывают идею производить на экспорт, ведь экспортный товар идет в богатые страны, а их покупательная способность огромна. Но если я начинаю дело с нуля в деревне, то вряд ли смогу конкурировать с крупными производителями на мировом рынке.
Я вижу две причины такой зацикленности на экспорте: одна из них реальна, а другая — не очень. Начну со второй. На самом деле это пережиток колониальной экономики. Метрополии интересовались колониями не от доброты душевной к местному населению, а ради доступа к необходимым промышленным ресурсам. Танзанию захватили ради сизаля, Замбию — ради меди, и т. д., а некоторые территории — ради торговли. Экономическое мышление было сформировано этими интересами.
