Роялти, земельная рента, монополистические прибыли, всякого рода излишки — все эти права являются «собственностью». Их следует подвергнуть самой жесткой критике на основе обычных доводов в защиту права собственности. Говорят, что частная собственность гарантирует работнику владение плодами своего труда и тем самым поощряет усердный труд. Несомненно, за человеком должно быть сохранено право собственности на результат его труда. Но тогда тем более важно устранить право собственности на результат чужого труда.
Подведем итог:
1. На малом предприятии частная собственность естественна, плодотворна и справедлива.
2. На среднем предприятии частная собственность уже, в общем-то, не нужна. Понятие «собственности» становится натянутым, неплодотворным и несправедливым. Предприятие с одним владельцем или небольшой группой владельцев может и должно добровольно передать связанные с правом собственности привилегии коллективу непосредственно занятых на производстве людей — как в случае с компанией Скотта Бэйдера. Вряд ли можно ожидать подобной щедрости от компании, которой владеет большое число анонимных акционеров, но законодательство могло бы создать такую возможность и для них.
3. Право частной собственности на крупное предприятие — это фикция, позволяющая бесполезным владельцам жить как паразиты за счет чужого труда. Она не только несправедлива, но и неразумна, и искажает все отношения внутри организации. Еще раз процитирую Тони:
Если каждый член коллектива кладет что-то в общий котел при условии, что возьмет что-то взамен, размер доли каждого все еще может вызывать споры… Но если известен общий объем прибыли и признается право каждого на ее часть, то только о размере своей доли они и могут спорить… Но в промышленности признаются не все права, ибо те, кто ничего не кладут в общий котел, требуют своей доли, когда похлебка готова.
Так называемую частную собственность на большие предприятия можно устранить самыми разными способами. Наиболее известный способ — это «национализация».
Однако национализация — слово не слишком удачное и довольно неопределенное. Оно лишь означает, что право собственности принадлежит органу, представляющему все общество потребителей. Но ни в одном языке нет слов, четко передающих нюансы всех возможных вариантов организации хозяйственной деятельности на благо обществу.
В результате совершенно нейтральное слово «национализация» приобретает очень специфический смысл и эмоциональную окраску. Сегодня под этим термином обычно подразумевают способ управления, при котором государственные служащие сменяют директоров предприятий и получают все бразды правления в свои руки. Поэтому те, кто желает поддержать систему, при которой промышленное производство служит интересам не народа, а акционеров, набрасываются на национализацию, утверждая, что государственное управление предприятиями обязательно неэффективно.
«Национализация» нескольких крупных отраслей промышленности Великобритании подтвердила очевидную истину: качество отрасли зависит от людей, которые ей управляют, а не от владельцев, которых никто не видел. Но несмотря на огромные достижения национализированных отраслей, некоторые привилегированные группы людей по-прежнему смотрят на них с непримиримой ненавистью. Непрестанная критика национализированной промышленности сбивает с толку даже тех, кто неплохо к ней относится и вроде бы хорошо разбирается в экономике. Глашатаи частного предпринимательства неустанно требуют большей «подотчетности» национализированных предприятий. Выглядит это достаточно смешно, поскольку подотчетность государственных предприятий, работающих исключительно во благо народа, уже достаточно высока, в то время как подотчетность частной промышленности, открыто преследующего частные интересы, практически равна нулю.
Собственность — не единое право, но пучок прав. «Национализация» не предполагает передачи всего пучка прав от частных лиц «государству»: тщательно определяется, куда надлежит передать различные права, до национализации принадлежавшие исключительно «частному владельцу». Тони коротко замечает: «Национализация — вопрос пересмотра конституции». Как только юридический механизм частной собственности устранен, появляется возможность все устроить заново — соединить или разъединить, централизовывать или децентрализовывать, концентрировать власть или распылять ее, создавать большие или малые предприятия, унифицированную систему, федеральную систему или вообще не создавать системы. По словам Тони,
Справедливая критика государственной собственности на самом деле сводится к критике сверхцентрализации. Но лекарство от сверхцентрализации — не возврат безфункциональной собственности в частные руки, но децентрализованное владение государственного собственностью.
«Национализация» устраняет право частной собственности, но сама по себе не создает никакого нового «права собственности», в экзистенциальном (в отличие от юридического) смысле. Кроме того, она не предопределяет судьбу изначального права собственности и не определяет, кто его будет реализовывать. Поэтому национализация — в некотором смысле чисто негативное мероприятие: она отменяет предыдущее устройство и порождает возможность и необходимость создания нового. Это новое устройство, возможное благодаря «национализации», должно, конечно же, удовлетворять потребностям каждого конкретного случая. Но есть несколько принципов, на которых строится любая национализация промышленных предприятий, обслуживающих общество.
Во-первых, опасно смешивать бизнес с управлением государством. Такая смесь обычно делает бизнес неэффективным, а государственную власть — коррумпированной. Поэтому в законе о национализации непременно должен содержаться четкий перечень и определение прав (если таковые имеются), которые государственный орган — министерство или любой другой орган исполнительной или законодательной власти — имеет по отношению к государственному предприятию, то есть к совету управляющих. Это особенно важно при назначении руководителей предприятия.
Во-вторых, национализированные предприятия, предоставляющие коммунальные и другие общественно значимые услуги, всегда должны стремиться к скромной прибыли, наращивать резервы и не зависеть от дотаций из государственного бюджета. Они никогда не должны распределять прибыль, даже правительству. Избыточной прибыли, то есть создания избыточных резервов, следует избегать, уменьшая цены на продукцию или услуги этих предприятий.
В-третьих, за национализированными предприятиями в законодательном порядке должна быть закреплена обязанность «во всех отношениях служить интересам народа». Определение «интересов народа» следует оставить на откуп самому предприятию, которое должно иметь соответствующую структуру. Не стоит полагать, будто национализированное предприятие должно стремиться лишь к получению прибыли, как если бы оно работало на частных акционеров, и будто определение интересов общества — исключительно дело правительства. К сожалению, теория управления национализированными отраслями Великобритании строится именно на этой точке зрения: предполагается, что государственные предприятия должны работать только ради прибыли и могут отклоняться от этого принципа только по предписанию правительства, которое тогда должно компенсировать им недополученную прибыль. Столь аккуратное распределение функций по вкусу теоретикам, но совершенно никчемно в реальной жизни, ибо разрушает моральный настрой руководителей национализированных предприятий. Управляющие должны непрестанно заботиться о «служении народу», и правительство не может и не должно ни контролировать, ни тем более денежно компенсировать устремление к этому идеалу. Нельзя отрицать, что в некоторых случаях стремление к прибыльности и служба интересам народа несовместимы. Но это просто означает, что управление национализированной отраслью — более сложная задача, чем управление частным предприятием. Но как можно построить лучшее общество, не предъявляя к людям более высоких требований?
В-четвертых, чтобы национализированные предприятия могли выявить «интересы народа» и защищать их, необходимо устроить так, чтобы все легитимные интересы могли быть выражены и оказывать влияние на деятельность предприятия — интересы работников, местных жителей, потребителей и даже конкурентов, особенно когда последние сами являются национализированными предприятиями. Для эффективного внедрения этого принципа требуется эксперименты. Идеальных «моделей» не существует. Необходимо найти золотую середину: обеспечить уважение интересов народа и при этом оставить управляющим достаточно свободы для управления предприятием.
