– Только что к нам пожаловал монах из восточных земель великого Танского государства, который идет поклониться Будде и попросить у него священные книги, – отвечал правитель. – Он предъявил мне свою подорожную, и, прочитав ее, я понял, что он не простого происхождения. Я предложил ему остаться на трапезу, но он отказался, сославшись на то, что у входа во дворец его ждут ученики. Я тотчас же велел их пригласить. Но должен вам сказать, что с виду это сущие дьяволы, к тому же вели они себя весьма неучтиво, даже не совершили полагающихся поклонов.
А надо вам сказать, что сыновья правителя отличались смелостью и воинственным нравом. Выслушав отца, они стали засучивать рукава и сжимать кулаки.
– Не иначе как злые оборотни в человеческом обличье явились сюда с далеких гор, – сказал один из сыновей. – Сейчас мы сходим за оружием и пойдем поглядим на них.
Старший взял огромную палицу, средний – вилы с девятью зубьями, а младший – черную дубину, покрытую лаком. Они храбро вышли из дворца и стали кричать:
– Что за монахи, паломники за священными книгами, объявились здесь? Где они?
В это время поблизости оказались сановник и слуги из кухни, которые, завидев юношей, повалились им в ноги.
– Повелители наши! – сказал сановник. – Они сейчас в беседке Белого шелка вкушают трапезу.
Тут юноши ринулись в беседку и заорали:
– Вы кто, люди или оборотни? Отвечайте, тогда мы пощадим вас!
Танский монах от страха побледнел, выронил плошку с едой и, низко кланяясь, произнес:
– Я – бедный монах из Танского государства, иду за священными книгами. Я человек, а не оборотень.
– Да, ты, пожалуй, еще сойдешь за человека, – сказал один из юношей, – а те трое наверняка оборотни!
Чжу Бацзе продолжал как ни в чем не бывало есть, а Сунь Укун и Шасэн приподнялись со своих мест и сказали:
– Все мы люди. И хотя некрасивы лицом и уродливы телом, зато сердце у нас честное и доброе. Откуда вы появились и как смеете кричать и буянить?
– Да ведь это же сыновья нашего правителя, – сказал один из слуг.
– А почему они с оружием? – спросил Чжу Бацзе, отшвырнув в сторону плошку с едой. – Уж не собираются ли они сразиться с нами?
Тут средний сын шагнул к Чжу Бацзе и, размахивая вилами, приготовился нанести ему удар. Чжу Бацзе расхохотался, вытащил из-за пояса свои вилы, взмахнул ими, и в воздух взметнулись десятки тысяч золотистых лучей. Юноша до того перепугался, что у него обмякли руки и ноги, и он больше не посмел потрясать своим оружием.
Сунь Укун, заметив у старшего юноши палицу в человеческий рост, вытащил из-за уха свой посох с золотыми обручами, помахал им в воздухе, и посох сразу же стал толщиной с плошку, а длиной, пожалуй, два-три чжана. Тогда Великий Мудрец всадил его в землю на глубину примерно три чи и сказал:
– Дарю тебе этот посох!
Тот обрадовался, отбросил в сторону свою палицу и хотел взять посох с золотыми обручами, да не тут-то было. Посох словно врос в землю, и юноша не мог его вытащить, как ни старался.
Между тем младший сын собрался было пустить в ход свою дубину, но Шасэн одним взмахом руки расколол ее, достал свой волшебный посох, покоряющий оборотней, повертел его в воздухе, и посох вдруг засверкал, излучая радужное сияние. Все, кто здесь был, онемели от страха.
Тогда трое сыновей правителя разом совершили низкий поклон и сказали:
– О святые наставники! Мы, неразумные миряне, молим вас явить милость и показать нам свое искусство, а за это мы будем вечно поклоняться вам!
Сунь Укун легко вытащил из земли свой посох и ответил:
– Здесь чересчур тесно, негде развернуться. Вот я сейчас взлечу на воздух и покажу вам один прием, а вы поглядите!
Сунь Укун со свистом перекувырнулся в воздухе, стал обеими ногами на неожиданно появившееся облако, сияющее всеми цветами радуги, и начал проделывать разные штуки со своим посохом; то размахивал им над головой, то вращал вокруг тела, то подбрасывал вверх, то опускал вниз, а потом вдруг куда-то исчез.
Тут Чжу Бацзе не выдержал, на порыве ветра тоже поднялся в воздух и стал проделывать разные трюки со своими волшебными вилами. За ним последовал и Шасэн со своим волшебным посохом, разящим оборотней.
Он то стремительно бросался вперед, то медленно отводил воображаемый удар, то молниеносно поворачивался кругом и поспешно приседал, словно укрываясь от противника.
Все три брата в монашестве, обладающие огромной волшебной силой, являли в небе свое могущество и фехтовальное искусство.
Юноши до того перепугались, что опустились на колени прямо в пыль и грязь. Все старшие и младшие должностные чины, находившиеся в беседке Белого шелка, сам правитель во дворце, военные и штатские сановники, мужчины и женщины, монахи и миряне – словом, все жители города в каждом доме и на каждом дворе держали в руках благовонные свечи, отбивали земные поклоны, молились Будде и совершали жертвенные обряды. Вот как об этом говорится в стихах:
Люди узрели подлинный облик
трех пришельцев-монахов
И возмечтали по их примеру
сердцем достичь просветленья.
Помыслы к Истине обратили,
открылся им Путь спасенья:
Нужно праведно Будде служить,
отринув сомненья и скверну.
Тем временем ученики Танского монаха спустились на землю, спрятали оружие и предстали перед своим наставником.
А сыновья правителя вернулись во дворец и стали умолять отца, чтобы разрешил им поступить в ученье к трем безобразным монахам.
Правитель сразу согласился и вместе с сыновьями отправился в беседку Белого шелка. В это время наши путники уже собрали свою поклажу и хотели идти во дворец, чтобы поблагодарить за трапезу и двинуться в путь, но вдруг увидели самого правителя и трех его сыновей, которые опустились на колени и стали отбивать земные поклоны. Танский монах растерялся и тоже стал отбивать поклоны. А Сунь Укун, Чжу Бацзе и Шасэн стояли в стороне и смотрели на них. Когда церемония взаимных поклонов была окончена, правитель пригласил Танского монаха и его учеников в приемную залу и там обратился к Танскому монаху с такими словами:
– Почтенный наставник! Мои сыновья всю жизнь увлекаются фехтованием и сейчас, увидев, каким волшебным искусством владеют твои ученики, захотели поступить к ним в обучение. Открой же свое сердце, великое, как Небо и Земля, и снаряди в путь свой челн милосердия, на котором могли бы плыть в волнах Истины мои презренные сыновья! Свято обещаю отблагодарить тебя дарами, которыми можно будет запрудить целый город.
Тут Сунь Укун не выдержал, расхохотался, а потом сказал:
– Эх ты, а еще правитель! Ничего ты не смыслишь! Ведь мы, отрешившиеся от житейских сует, должны иметь учеников-последователей, которым могли бы передать наши знания. Если у твоих сыновей на самом деле есть желание творить добрые дела, то мы готовы научить их, пусть только относятся к нам с добрым чувством! А твое богатство нам не нужно!
Услышав это, правитель возликовал и сразу же приказал устроить пир в парадной зале дворца.
На пир позвали шутов. Они пели, плясали, играли на дудках, даже разыграли целое представление. После пира правитель предложил Танскому монаху и его спутникам расположиться на ночлег, а на следующий день с самого утра возжечь благовония, помолиться и начать обучение его сыновей боевому искусству.
С самого утра правитель со своими сыновьями явился к монахам. Юноши опустились на колени перед Сунь Укуном, Чжу Бацзе и Шасэном и земно им поклонились.
– Каким оружием вы хотели бы владеть? – спросил Сунь Укун.
– У кого палица, пусть выучится владеть палицей, у кого вилы, пусть выучится действовать вилами, а у кого дубина, пусть выучится владеть дубиной, – ответили юноши.
– Научить не трудно, – со смехом сказал Сунь Укун, – только силенок у вас маловато, вы не сможете действовать нашим оружием, и получится, как у того художника, который рисовал тигра, а вышла собака. Раз вы искренне хотите учиться, то прежде всего принесите сюда благовония и поклонитесь Небу и Земле. Сначала я придам вам духовные силы, а уж потом вы сможете учиться фехтовальному искусству.
Юноши тотчас же притащили жертвенник, вымыли руки, зажгли ароматные свечи и, обратив лицо к Небу, начали отбивать поклоны. После этого они попросили наставников приступить к обучению.
Тут Сунь Укун, Чжу Бацзе и Шасэн обратились к наставнику с такими словами:
– Учитель наш! Мы глупы и невежественны, даже складно говорить не умеем, но дозволь и нам взять себе по ученику и позабавиться. Пусть останется хоть одно хорошее воспоминание о нашем пути на Запад!
Танский монах с радостью согласился.
Тогда Сунь Укун велел юношам зайти за беседку Белого шелка. Там они нашли укромное место, Сунь Укун нарисовал на земле созвездие Ковша и велел новоявленным ученикам уместиться в рисунке Ковша, закрыть глаза и ни о чем не думать. Сам он тем временем прочел про себя заклинание и молитву, а затем вдунул в нутро каждого из юношей божественный дух, после чего души покинули их. Затем Сунь Укун вселил в юношей телесную силу, в десятки тысяч раз большую, чем та, которой они обладали прежде. После этого юноши уснули. А в полдень очнулись и разом вскочили на ноги. Потерев лицо руками, они встряхнулись всем телом и почувствовали в себе огромную силу. Старший сразу же взялся за посох с золотыми обручами, средний стал вертеть колесом вилы с девятью зубьями, а младший поднял волшебный посох, покоряющий дьяволов и оборотней.
