Цао Нин с войском подошел к сунскому лагерю и крикнул:
— Эй, воины Юэ Фэя! Говорят, вы храбры, как тигры! Зачем же выставили табличку? И не стыдно вам?! А ну, кто из вас посильнее? Выходи со мной драться!
Начальник охраны сообщил юаньшуаю:
— Какой-то цзиньский военачальник хвастается силой и грозится, что если никто не выйдет, так он сам ворвется в наш лагерь.
Недовольные Сюй Цин и Цзинь Бяо обратились к Юэ Фэю:
— Мы еще не совершили ни одного подвига с тех пор, как у вас служим! Разрешите нам помериться силой с чжурчжэнем.
Юэ Фэй приказал убрать табличку и позволил воинам сразиться с противником.
Выехав на поле боя, оба в один голос крикнули:
— Эй, чжурчжэнь, назови свое имя!
— Я — Цао Нин, подчиненный цзиньского повелителя Учжу. А вы кто такие?
— Я — Сюй Цин, приближенный юаньшуая Юэ Фэя. А со мной мой лучший друг Цзинь Бяо! Держись!
Сюй Цин замахнулся мечом, но Цао Нин только поднял копье, и его противник полетел с коня.
— Подлый враг, ты посмел убить моего друга! — Цзинь Бяо выругался и в ярости бросился на Цао Нина.
Убедившись, что противник не помнит себя от злости, Цао Нин прикрылся копьем и сделал вид, будто обратился в бегство. Цзинь Бяо помчался вслед за ним. Неожиданно Цао Нин на полном скаку обернулся и вонзил копье в самое сердце преследователя.
По знаку своего предводителя цзиньские воины атаковали сунский отряд.
Цао Нин отрубил головы Сюй Цину и Цзинь Бяо и ушел в лагерь докладывать о победе.
Сунские воины тоже покинули поле боя, унося на плечах обезглавленные трупы своих военачальников. Юэ Фэй распорядился сколотить гробы и с почетом похоронить погибших.
Рассерженный новой неудачей, Чжан Сян с разрешения юаньшуая стал вызывать Цао Нина на поединок. Тот не замедлил явиться.
— Ты кто такой?
— Я — Чжан Сян, военачальник и друг великого юаньшуая Юэ Фэя.
— Значит, Чжан Сян? — нагло усмехнулся Цао Нин. — Ты то мне и нужен!
Сорок схваток последовали одна за другой, а поединку и конца не было видно. Когда солнце склонилось к закату, противники прекратили бой и разошлись на отдых.
На следующий день Цао Нин снова явился к сунскому лагерю, чтобы продолжить бой. По приказанию Юэ Фэя навстречу ему выехал Янь Чэн-фан. Он поднял молот и ринулся в бой. Цао Нин отбивался копьем.
Поединок продолжался весь день, и лишь в сумерки обе стороны развели войска.
Противники встречались несколько дней подряд, но ни один не добился победы. Пришлось Юй Фэю снова выставлять табличку об отмене поединков. Появление в лагере чжурчжэней еще одного сильного и смелого военачальника очень его расстроило.
Ван Цзо, который находился в лагере чжурчжэней, тоже был встревожен неудачами сунских войск.
Однажды он зашел в шатер Лу Вэнь-луна.
— Ну, чем ты сегодня меня потешишь, Страдалец? — спросил Лу Вэнь-лун, приглашая гостя сесть.
— Есть у меня одна интереснейшая история, но я не могу ее рассказывать в присутствии ваших военачальников. Прикажите им удалиться.
Лу Вэнь-лун исполнил его просьбу. Тогда Ван Цзо вытащил из-за пазухи картину и сказал:
— Сперва посмотрите, что здесь нарисовано, а потом я начну рассказ.
Лу Вэнь-лун взял картину. Ему показалось, что на ней изображен знакомый ему человек — его отец Учжу, который стоял посредине большого зала. Перед ним на полу лежали мертвый военачальник и какая-то женщина. Возле женщины сидел маленький мальчик. У входа в зал толпились чжурчжэни.
— Не понимаю, что это за картина, — пожал плечами Лу Вэнь-лун. — Рассказывай.
— Сядьте вот тут, в сторонке, — попросил Ван Цзо, — я буду говорить и показывать на картине, что и к чему. Так вот — история эта произошла на Срединной равнине, в городе Луаньчжоу. Убитый военачальник — губернатор Лу Дэн, а мертвая женщина — его жена, урожденная Со. А этот мальчик — их сын Лу Вэнь-лун.
— Странно! Неужели и его звали так же, как зовут меня! — удивился Лу Вэнь-лун.
— Не перебивайте, слушайте дальше… Когда чанпинский ван Учжу захватил Луаньчжоу, отец Лу Вэнь-луна, желая до конца остаться верным государю, покончил с собой. Жена последовала его примеру. Лу Вэнь-лун был еще мал, и Учжу отправил мальчика с кормилицей в северные земли, а потом его усыновил. С тех пор прошло тринадцать лет. Лу Вэнь-лун вырос, но не думает мстить за смерть родителей. Наоборот он считает отцом заклятого врага…
— Постой, постой, ничего не понимаю! — прервал Лу Вэнь-лун. — Объясни толком!
— Эта история — о вас! Чтобы рассказать ее, мне пришлось отрубить себе руку! Не верите мне, расспросите кормилицу — она подтвердит!
Не успел он договорить, как в шатер в слезах вбежала кормилица:
— Я уже давно слушаю! Весь рассказ — истинная правда! Ваш отец и мать погибли!
Голос старухи сорвался, ее душили рыдания.
Лу Вэнь-лун поклонился кормилице:
— Прости меня, я непочтительный сын! Но откуда мне было знать об этом. Теперь дело другое, я отомщу за родителей! — Он поклонился Ван Цзо: — Спасибо — вы раскрыли мне глаза! Вовек не забуду вашей доброты! Я убью ненавистного врага, отрублю ему голову и перейду на сторону сунов!
Скрежеща в ярости зубами, Лу Вэнь-лун выхватил меч. Ван Цзо торопливо его удержал:
— Будьте осторожны! В шатре Учжу всегда полно людей! Вы лишь понапрасну погибнете. Сперва надо все хорошенько обдумать!
— Что же, по-вашему, я должен сделать? — спросил Лу Вэнь-лун.
— Пока только ждать. Рано или поздно вы совершите подвиг.
— Повинуюсь вам! — Лу Вэнь-лун еще раз поклонился.
Военачальники Лу Вэнь-луна, толпившиеся у шатра, недоумевали: изнутри доносился плач.
Ван Цзо между тем спросил Лу Вэнь-луна:
— Вы, может быть, что-нибудь знаете о происхождении Цао Нина?
— Знаю. Он сын Цао Жуна и тоже вырос на чужбине.
— Мне кажется, он честный человек. Если можно, пригласите его — я попытаюсь с ним поговорить.
Лу Вэнь-лун послушался и послал за Цао Нином.
Тот вскоре явился. Лу Вэнь-лун предложил гостю сесть.
В шатер вошел Ван Цзо. Лу Вэнь-лун представил ему Цао Нина.
Ван Цзо поклонился.
— Знаете, полководец Цао. Страдалец помнит уйму интересных историй, — сказал Лу Вэнь-лун. — Хотите послушать?
— Хорошо, пусть что-нибудь расскажет, — согласился Цао Нин.
Ван Цзо снова рассказал истории о птице из Юэ, возвратившейся на юг, и о Быстроногом скакуне, стремившемся на север.
Цао Нин вздохнул:
— Если животные тоскуют по родным местам, так что уж говорить о человеке!
— Вы знаете, откуда были родом ваши предки? — поинтересовался Лу Вэнь-лун.
— Нет, не знаю.
— Они были подданными династии Сун.
— Откуда вы это взяли?
— Спросите у Страдальца…
— Что ты знаешь о моих родителях? — обратился Цао Нин к Ван Цзо.
— Вашего отца шаньдунский Лю Юй обманом уговорил сдаться чжурчжэням. Учжу за это пожаловал ему титул Чжао-вана. Вы, же позабыли о родине и о своих предках и не думаете о том, как отблагодарить государя. Вот почему я поведал вам именно эти две истории…
— Не говори глупостей, Страдалец! — прервал его Цао Нин.
Тогда заговорил Лу Вэнь-лун. Он рассказал, как Ван Цзо отрубил себе руку, чтобы проникнуть в стан чжурчжэней, и добавил:
— Моя судьба похожа на вашу. Меня тоже увезли на чужбину, и я до сих пор ничего не знал о своих родителях. Теперь я все знаю и хочу отомстить за них! Но прежде чем действовать, мне хотелось посоветоваться с вами.
— Вот оно что! — воскликнул Цао Нин. — Тогда давайте сдадимся вместе! Только примет ли меня Юэ Фэй?
— Я дам вам письмо, — предложил Ван Цзо.
Он написал письмо и вручил Цао Нину. Тот спрятал его под одеждой и вернулся к себе в лагерь.
На следующий день утром Цао Нин облачился в латы и верхом на коне подъехал к сунскому лагерю.
— Доложите юаньшуаю, что с ним хотел бы повидаться Цао Нин, — сказал он страже.
Воины доложили Юэ Фэю, и тот приказал просить.
Цао Нин подошел к шатру и опустился на колени.
— Я покоряюсь вам, юаньшуай! У меня есть к вам письмо от полководца Ван Цзо.
Прочитав письмо, Юэ Фэй обрадовался:
«Не напрасно брат Ван Цзо отрубил себе руку! Таких подвигов еще никто не совершал!» Он спрятал письмо и сказал Цао Нину:
— Теперь я вижу, что вы честный человек, полководец Цао! Вы не отвернулись от родины и не опозорили своих предков! Это похвально, очень похвально! — И приказал чиновнику: — Пусть выдадут полководцу Цао такое же снаряжение, как у наших военачальников.
Переход Цао Нина на сторону Юэ Фэя расстроил Учжу, и когда ему доложили, что Цао Жун доставил в лагерь продовольствие, он лишь коротко бросил:
— Зовите его сюда!
Цао Жун вошел в шатер, ничего не подозревая, и доложил:
