Переход Цао Нина на сторону Юэ Фэя расстроил Учжу, и когда ему доложили, что Цао Жун доставил в лагерь продовольствие, он лишь коротко бросил:
— Зовите его сюда!
Цао Жун вошел в шатер, ничего не подозревая, и доложил:
— Ваш приказ выполнен, повелитель, провиант доставлен.
— Связать его! — в бешенстве крикнул Учжу.
Воины набросились на Цао Жуна и скрутили его веревками.
— Могущественный повелитель, проявите милость! — взмолился Цао Жун. — Я бы прибыл вовремя, но дождь помешал!
— Не болтай попусту! — еще больше рассердился Учжу. — Вы со своим сыном заодно! Это ты приказал ему перебежать к Юэ Фэю? — И он снова крикнул воинам: — Взять его и отрубить голову.
— Позвольте мне договорить, а потом делайте, что хотите!
— Говори!
— Я даже не слышал, что мой сын перешел к Юэ Фэю! Позвольте мне схватить негодника и искупить свою вину!
— Развяжите его! — распорядился Учжу.
Цао Жун с отрядом подошел к сунскому лагерю и попросил вызвать сына.
Воины доложили Цао Нину, и тот попросил юаньшуая разрешить ему повидаться с отцом.
— Поезжай, — разрешил Юэ Фэй. — Попробуй уговорить его сдаться. Я обещаю ему прощение.
Цао Нин вскочил на коня и выехал за ворота лагеря.
При виде сына в латах и одежде сунского воина Цао Жун пришел в ярость:
— Мятежник! Ты и перед отцом не хочешь сойти с коня? До чего ж обнаглел!
— Батюшка, отныне я сунский военачальник, — с достоинством ответил Цао Нин, — а не только ваш сын. Почему вы не хотите тоже вступить на праведный путь? Если вы это сделаете, ваши потомки будут счастливы! Подумайте хорошенько над моими словами!
— Ах ты сукин сын! — рассвирепел Цао Жун. — Так для тебя собственная слава дороже, чем верность правителю? Следуй за мной! И пусть наш повелитель Учжу вынесет тебе приговор!
— Батюшка, я недавно узнал, что когда-то вы были сунским губернатором, а потом изменили государю, — продолжал Цао Нин. — Почему вы не последовали примеру Лу Дэна, Чжан Шу-е, Ли Жо-шуя, Юэ Фэя и Хань Ши-чжуна? Ведь это вы сдали чжурчжэням оборону на Хуанхэ? Вы видели, как сунских императоров увезли в плен, и не возмутились! Чем же вы отличаетесь от зверя? Не хотите меня слушать — уходите!
— Скотина! Ты смеешь таким тоном разговаривать с отцом?! — Цао Жун выхватил меч и бросился на сына.
Цао Нин тоже вышел из себя. Сверкнуло его копье, и Цао Жун замертво рухнул с коня. Сын приказал воинам забрать труп и ушел в лагерь докладывать Юэ Фэю о выполнении приказа.
Юэ Фэй был поражен.
— И как у тебя поднялась рука на отца? Не захотел покориться — и пусть его! Своим поступком ты нарушил священный закон родственных отношений! Нет, я не могу держать тебя здесь! Уходи, куда хочешь!
«Юаньшуай прав: я совершил тягчайшее преступление, и мне не место в этом мире!» — подумал Цао Нин и сказал Юэ Фэю:
— Да, я по неразумению своему нарушил долг верности и сыновнего послушания, и мне стыдно смотреть людям в глаза!
Он выхватил из ножен меч и вонзил себе в грудь.
Юэ Фэй распорядился отрубить Цао Нину голову, выставить на один день на шесте за воротами лагеря, а затем снять и устроить почетные похороны.
Так как Цао Жун был изменником, его отрубленную голову отправили в Линьань.
Когда Учжу доложили, что Цао Нин убил Цао Жуна, цзиньский полководец сказал:
— Да, переход Цао Нина на сторону сунов — это одно дело, а отношения отца с сыном — совсем другое! Посмотрим, что теперь сделает Юэ Фэй! Если он оставит у себя злодея, посягнувшего на жизнь родного отца, его перестанут считать достойным полководцем!
Едва он это сказал, как вбежал воин с докладом:
— Великий повелитель, голова Цао Нина выставлена на шесте перед сунским лагерем!
— Вот это настоящий полководец! — всплеснул руками восхищенный Учжу. — Недаром идет о нем слава! Пока у сунского императора есть такие люди, напрасны мои мечты овладеть Срединной равниной!
— Великий повелитель! — крикнул у входа другой воин. — Ваньму Точи и Ваньму Тоцзэ привели скованных цепями коней и ждут ваших повелений у ворот лагеря.
Обрадованный Учжу немедленно приказал пригласить прибывших в шатер и сказал им:
— Много лет мы обучали этих коней, и сейчас они должны принести нам победу! Завтра вы оба вступите в бой и схватите Юэ Фэя!
На следующий день оба полководца повели войско к сунскому лагерю. Когда воины донесли Юэ Фэю о приближении врага, юаньшуай спросил своих военачальников:
— Кто из вас готов сразиться с чжурчжэнями?
Из толпы выступили Дун Сянь, Тао Цзинь, Цзя Цзюнь, Ван Синь и Ван И. Юэ Фэй дал каждому по пять тысяч воинов, а Дун Сяня назначил старшим.
Когда Дунь Сянь и его подчиненные подошли к цзиньскому войску, то впервые увидели Ваньму Точи.
Глаза огромны,
Вздернут нос,
И птичий клюв
На волчьей голове.
Семь-восемь чи —
Верзилы рост!
А две руки —
Кувалды две!
На голове
Густая прядь волос,
На глади щек —
Как будто красный лак:
Да это Ван Янь-чжан[20],
А коль не так —
Тогда Чжан Фэй[21],
Оборонявший мост!
А когда взглянули на Ваньму Тоцзэ, то увидели:
Шлем — львиный зев,
На шлеме — хвост павлина,
Черны и гладки
Латы исполина.
Лицо — рябое,
Дышит диким гневом,
Глаза — навыкате,
Стреляют вправо, влево…
Закованы в железо
Руки, тело,
Клыки шакала
Заменяют стрелы,
Послушный конь
Кусает удила,
То не с небес
Спустился ль демон зла?
Дун Сянь тронул коня, выехал вперед и окликнул:
— Эй, кто вы такие? Назовите ваши имена!
— Я — Ваньму Точи, полководец великого государства Цзинь, — отвечал первый, — а со мной — полководец Ваньму Тоцзэ. Повелитель приказал нам схватить Юэ Фэя. А ты кто такой? Уж не Юэ Фэй ли?
— Брось хвалиться, подлец! — в гневе отвечал Дун Сянь. — Наш юаньшуай не станет марать рук о такую скотину, как ты!
Дунь Сянь взмахнул секирой. Ваньму Точи копьем отразил удар и сам сделал выпад. После нескольких схваток Ваньму Тоцзэ, наблюдавший за боем, убедился, что брату одному не одолеть противника, и решил помочь. Навстречу ему тотчас же двинулись Тао Цзинь и остальные военачальники.
Разгорелась ожесточенная битва.
Блестят на солнце мечи и секиры
Вокруг боевых знамен,
Запахом смерти над полем брани
Воздух уже напоен.
Темнеет небо,
Мрачнеет земля,
Облако скрыла
Туманная мгла.
И все ж как молнии блещут копья
На поле смертельной борьбы,
Драконам диким подобные кони
Ржут, встают на дыбы…
Словно стала
Земля кипеть,
Тут и там
Торжествует смерть.
Честные люди здесь защищают
Родину, свой очаг,
Богатыри, полководцы, воины
Рубят врагов сплеча.
После неистовой пляски смерти
Осталась груда костей,
И пролилась бурливым потоком
Кровь врагов и друзей…
Чжурчжэни не выдержали натиска доблестных сунских военачальников и обратились в бегство.
Ваньму Точи во весь опор помчался обратно, к своему стану.
— Лучше не гонись за мной, сунский воин, — погибнешь! — кричал он Дун Сяню. — У меня припасена для тебя ловушка!
— Не страшны мне твои ловушки! — крикнул в ответ Дун Сянь и подхлестнул коня.
Не о Дун Сяне ли и его погоне за чжурчжэнями сложены стихи:
Пять полководцев-тигров,
Пять славных богатырей,
Смерти б не избежали
Ни с копьями, ни с мечами.
И тысячи тысяч воинов,
Десятки тысяч коней
В тот день рассеяны были
На этом поле песчаном…
Если вы не знаете, чья сторона одержала победу, то прочтите следующую главу.
Вооружившись копьями с крюками, воины Юэ Фэя громят железную конницу. Прислав письмо на стреле, Лу Вэнь-лун спасает сунское войско
В древние времена
Сун Цзян поразил Хо Яня,
А в наше время Дун Сяня
Враги обрекли на смерть.
И все же выход найдется
На поле великой брани:
Ужель коня из железа
Немыслимо одолеть?
Итак, Ваньму Точи и Ваньму Тоцзэ, преследуемые противником, бежали с поля боя. Когда они приблизились к цзиньскому лагерю, раздался пушечный выстрел — два чжурчжэня мгновенно свернули в стороны, а из лагерных ворот на сунских воинов обрушился конный отряд.
