Другие военачальники тоже кланялись вождю племени мяо и говорили:
— Мы давно слышали ваше славное имя! Счастливы познакомиться!
Растроганный таким приемом вождь говорил Юэ Фэю:
— Я тоже рад с вами встретиться! Теперь я воочию убедился в том, что вы — истинная опора Поднебесной. Недаром идет о вас слава!
Юаньшуай распорядился подать в шатер вино и закуски и хорошенько угостить всех юньнаньских воинов.
Беседуя с Ли Шу-фу, Юэ Фэй говорил:
— Великий ван, я просил бы вас как можно скорее вернуться в свои владения. Время сейчас тревожное, чжурчжэни свирепствуют на нашей земле, и если невзначай восстанет какое-нибудь из племен мяо, нам будет еще труднее. Вам надо держать в повиновении своих подданных. Как только я усмирю чжурчжэней и освобожу императоров из плена, так обязательно приеду в Юньнань, чтобы вручить указ о пожаловании вам высокого титула.
— Почтительно принимаю ваше повеление! — воскликнул обрадованный Ли Шу-фу и откланялся.
На следующее утро он приехал прощаться с Юэ Фэем, и тот распорядился выдать его воинам провиант на дорогу. Наступил час отъезда, военачальники собрались на проводы, а Юэ Юнь и Хэй Мань-лун все никак не могли наговориться, хотя и беседовали всю ночь.
— Старший брат, приезжай со своим отцом к нам в Юньнань!
— Обязательно приеду! — обещал Юэ Юнь.
Наконец юноши простились, и Ли Шу-фу двинулся в путь.
Прошло дней десять.
Однажды Юэ Фэй, сидя у себя в шатре, подумал: «Странно! Вот уже полмесяца, как в цзиньском лагере не заметно никакого движения! Что они замышляют?»
Вечером в сопровождении Чжан Бао он незаметно покинул лагерь. Выбрав в лесу самое высокое дерево, юаньшуай взобрался на него и стал высматривать расположение неприятельских войск. Воинов у чжурчжэней оказалось чуть больше миллиона, а вовсе не два миллиона, как доносили лазутчики, и расположились они строем «дракон, играющий хвостом».
Юэ Фэй увлекся наблюдением и забыл об осторожности. Вдруг послышался звон тетивы. Юаньшуай мгновенно обернулся, но стрела уже впилась ему в плечо, и он невольно вскрикнул.
«Ну, теперь-то я отомстил!» — подумал стрелявший и скрылся в чаще.
Чжан Бао помог Юэ Фэю спуститься на землю, вынул стрелу и лоскутом, вырванным из халата, перевязал рану.
— Посади меня на коня, Чжан Бао, — сказал Юэ Фэй, придя в себя.
Вернувшись в лагерь, юаньшуай проглотил оставленную Ню Гао пилюлю, и ему сразу стало легче.
— Позови ко мне Ци Фана! — приказал он Чжан Бао.
Трепеща от страха, тот явился в шатер и земно поклонился:
— Что прикажете, господин юаньшуай?
— Слушай, Ци Фан! — сказал Юэ Фэй. — Человек — не бревно, должен иметь чувства и разум! Когда мы сражались на озере Дунтинху, ты нарушил приказ, и я тебя наказал. Ты же после этого задумал меня убить и добился бы своего, если бы не Ню Гао с его пилюлями! Ты думаешь, что я жестоко обращаюсь с людьми? Тогда объясни, почему Ван Цзо сам отрубил руку? И неужели воин должен мстить военачальнику, если тот его наказал? Я тебя в прошлый раз простил, а сегодня ты опять в меня стрелял! Но Небо меня спасло! Я вызвал тебя затем, чтобы ты отвез письмо в Линьань и остался там в тыловой армии у Чжан Цзюня. Отправляйся в путь сейчас же — если задержишься до рассвета, мои военачальники узнают о покушении, и тебе несдобровать!
Ци Фан молча взял письмо, низко поклонился и вышел из шатра. Возвратившись в лагерь, он собрал вещи и отправился в путь, но едва миновал ворота, как лицом к лицу столкнулся с Ню Гао.
— Кто такой? — окликнул Ню Гао.
— Это я, Ци Фан.
— Куда едешь среди ночи?
Везу письмо начальнику тыловой армии Чжан Цзюню. Вот оно!
«Он только что уезжал из лагеря, — размышлял Ню Гао, — а когда вернулся, то вслед за ним Чжан Бао привез раненого юаньшуая. Наверное, опять этот подлец что-либо натворил! Уедет к предателю — начнет нам пакостить. Нельзя его упускать!»
И Ню Гао грозно рявкнул:
— Врешь! Если тебя действительно послал юаньшуай, ты должен был ехать днем! Почему бежишь ночью, как вор? Идем к юаньшуаю!
— Юаньшуай приказал мне ехать немедленно! — возразил Ци Фан. — Зачем вы меня задерживаете?
— Ерунда! — крикнул Ню Гао и взмахнул саблей — Ци Фан с разрубленным черепом рухнул с коня.
Ню Гао обыскал убитого, нашел при нем деньги и письмо, забрал их и отправился к юаньшуаю.
— Ох, совсем позабыл, что сегодня ты возглавляешь ночной дозор! — воскликнул Юэ Фэй. — Убил-таки негодяя! Что ж, видно, так решила судьба!
— Почему вы отпустили его к предателю, юаньшуай? — спросил Ню Гао и, когда Юэ Фэй рассказал, как Ци Фан снова стрелял в него, воскликнул: — Так и надо этому подлецу! Он заслужил смерть.
На следующий день юаньшуай собрал военачальников и сообщил о смерти Ци Фана. Пораженные военачальники только качали головами.
Вдруг в шатер вбежал воин и доложил о бегстве Ло Гана и Хао Сяня.
— Их напугала смерть Ци Фана, — сказал Юэ Фэй, — пусть себе едут.
Отрубленную голову Ци Фана на день выставили за воротами лагеря, затем убрали и похоронили вместе с телом.
Теперь вернемся в цзиньский лагерь. Хамичи уже закончил приготовления к бою и явился с докладом к Учжу. Тот распорядился немедленно послать Юэ Фэю вызов.
Юэ Фэй назначил сражение на следующий день и созвал военный совет. Четыре юаньшуая решили объединить свои силы — получилось огромное войско в шестьсот тысяч.
Юэ Фэй и юаньшуай Чжан должны были ударить по неприятельскому строю слева, юаньшуай Хань и юаньшуай Лю — справа, а молодые военачальники Юэ Фэя и его сын наступали в центре.
На следующее утро по трем пушечным выстрелам сунские воины пошли в атаку и ворвались в стан врага. Завязался кровопролитный бой. Юэ Фэй сражался в первых рядах, его верные телохранители Чжан Бао и Ван Хэн не отставали от него ни на шаг.
С тыла в строй чжурчжэней вклинились войска под командованием Ню Гао, Цзи Цина, Ши Цюаня, Чжан Сяня и Ван Гуя. Но враг держался стойко. Видно было лишь, как
Темные тучи дрожат,
Скрыв три священных рая[25],
Клубятся смерти пары,
Скрыв девять сфер небесных[26].
Выходят войска в поход
На защиту родного края,
Беспокойна стихия рек,
Волнам в океане тесно!
Впереди идут
Смельчаки,
Пусть от страха
Дрожит гора,
Им привычны
Копья, мечи,
Не пугает их
Звон топора!
Здесь — трезубцы,
Копья, клинки,
Лук упругий
С тугой тетивой,
Лишь бы меткими
Были стрелки —
Враг поплатится
Головой!
Здесь — секира,
Палица, нож,
Посох, вилы,
Как жало — плеть.
Берегись!
Под удар попадешь —
Неизбежна
Лютая смерть!
Пламенеют
Полотна знамен,
У людей
Замирает душа.
Демон,
Слыша оружья звон,
Притаился —
Едва дыша…
Темные тучи плывут,
Скрыв синеву небосклона,
Скорбно гремит барабан
На страшном поле сраженья,
Смерть шагает с косой —
Что косарь на лугу зеленом,
Но знайте: будет сметен
Военный лагерь чжурчжэней!
В самый разгар побоища на помощь сунам неожиданно пришли три молодых героя.
Один из них, Ди Лэй, военачальник из Цзиньмыньчжэня, после встречи с Юэ Фэем твердо решил уйти в его войско. Но явиться без всякого предлога было неудобно — пришлось выжидать. Едва до него дошел слух о боях под Чжусяньчжэнем, как он тут же начал снаряжаться в поход: надел латы, захватил два боевых молота, оседлал черногривого коня.
«Если не совершу подвиг сейчас, значит, не совершу его никогда!»
Весь путь он проделал за один день. Подъезжая к сунскому лагерю, он узнал, что Юэ Фэй все еще не возвращался с поля боя. Ди Лэй хотел тут же вступить в сражение, но увидел всадника лет двадцати, вооруженного копьем с резным древком, который верхом на рыжем коне мчался ему навстречу, — и остановился.
— Позвольте узнать, полководец, кто вы и зачем прибыли сюда?
— Я — Фань Чэн, родственник полководца Мын Бан-цзе, который служит у Юэ Фэя, — отвечал молодой воин. — Хочу помочь юаньшуаю в битве с чжурчжэнями. А вы кто? И зачем меня остановили?
— А я Ди Лэй из Цзиньмыньчжэня. Мне тоже когда-то пришлось повстречаться с юаньшуаем, но получилось недоразумение: Юэ Фэй тогда преследовал разгромленных чжурчжэней, и я по ошибке напал на его войско. Потом понял, что натворил, испугался наказания и бежал. Сейчас в бою хочу искупить вину!
— Может быть, пойдем на врага вместе? — предложил Фань Чэн.
Согласен. Но с какой стороны напасть? Цзиньских войск много, а где Юэ Фэй — неизвестно! И строй у чжурчжэней странный.
