Лопе де Вега - Том 4

Да, госпожа.

Кто?

Теодоро.

Мой секретарь?

Да. Вот как скоро
Я ваш рассеяла испуг.

Побудь, Анарда, в стороне.

Не обходитесь с нею строго.

Я успокоилась немного,
Узнав, что это не ко мне.
Марсела!

Госпожа…

Послушай.

Что вам угодно?

Грудь трепещет!

И это я тебе вверяла
И честь мою и помышленья?

Что про меня вам насказали?
Ведь вы же знаете, что верность
Я соблюдаю вам во всем.

Ты — верность?

В чем моя измена?

Иль не измена — в этом доме,
В моих стенах, встречаться с кем-то
И тайно с ним вести беседы?

Я с Теодоро где ни встречусь,
Он тут же мне наговорит
Две дюжины словечек нежных.

Две дюжины? Клянусь, недурно!
Как видно, год благословенный,
Раз дюжинами продают их.

Ну, словом, входит ли он в двери
Или выходит, все, что в мыслях,
Он тотчас же устам доверит.

Доверит? Странный оборот.
И что ж он говорит?

Наверно,
Я и не вспомню.

Постарайся.

То скажет так: «Мне нет спасенья,
Я гибну из-за этих глаз».
То скажет: «В них — мое блаженство;
Сегодня я не мог уснуть
И, изнывая страстью, бредил
Твоею красотой». Однажды
Просил мой волос, чтобы в сердце
Связать любовные желанья
И обуздать воображенье.
Но почему вас занимает
Весь этот вздор?

По крайней мере
Тебя он радует?

Не мучит.
Ведь Теодоро, несомненно,
Свою любовь решил направить
К такой прямой и честной цели,
Как та, чтобы на мне жениться.

Ну что же, цели нет честнее,
Чем цель такая, у любви.
Я бы могла помочь вам в этом.

Какое это будет счастье!
Я вам сознаюсь откровенно,—
Раз вы и в гневе так добры
И так великодушны сердцем,—
Что я люблю его ужасно;
Я молодого человека
Благоразумней, даровитей,
Чувствительнее и скромнее
Не знаю в городе у нас.

В его талантах и уменье
Я убеждаюсь ежедневно.

Большая разница, поверьте,
Когда для вас он пишет письма
По всем законам этикета
Или когда свободным слогом
Он с вами сладостно и нежно
Ведет влюбленный разговор.

Я не намерена, Марсела,
Чинить препятствий вашей свадьбе,
Когда тому настанет время,
Но и себя мне должно помнить,
Не поступаясь личной честью
И древним именем моим.
Поэтому совсем не дело,
Чтоб вы встречались в этом доме.

Хочу дать выход раздраженью.

Но так как все об этом знают,
Ты можешь, только посекретней,
С ним продолжать свою любовь,
А я, при случае, всецело
Берусь обоим вам помочь.
Ведь Теодоро мне известен,
Он вырос в доме у меня.
К тебе же, милая Марсела,
Мою привязанность ты знаешь
И родственное отношенье.

У ваших ног созданье ваше.

Иди.

Целую их смиренно.

Пусть все уйдут.

Ну, что же было?

Был гнев, но для меня полезный.

Она узнала твой секрет?

Причем узнала, что он честный.

Я столько раз невольно замечала,
Как Теодоро мил, красив, умен,
Что если бы он знатным был рожден,
Я бы его иначе отличала.

Сильней любви в природе нет начала.
Но честь моя — верховный мой закон;
Я чту мой сан, и не допустит он,
Чтоб я подобным мыслям отвечала.

Но зависть остается в глубине.
Чужим добром нетрудно соблазниться,
А тут оно заманчиво вдвойне.

О, если бы судьбе преобразиться,
Так, чтобы он подняться мог ко мне,
Или чтоб я могла к нему спуститься!

Я эту ночь провел без сна.

Немудрено, что вы не спали:
Ведь вы же начисто пропали,
Коли дознается она.
Я говорил вам: «Обождите,
Пусть ляжет спать». Вы не хотели.

Любовь стремится прямо к цели.

Стреляете — и не глядите.

Кто ловок, попадет всегда.

Кто ловок, различает ясно,
Что пустяки, а что опасно.

Так я открыт?

И нет и да;
Прямых, конечно, нет улик,
Но в подозренье вы великом.

Когда за нами с громким криком
Погнался Фабьо, — лишний миг,
И я в него вонзил бы шпагу.

Ведь как я ловко запустил
В светильню шляпой!

Он застыл
И дальше не ступил ни шагу.
Когда бы он пошел вперед,
Он пал бы мертвым и не пикнул.

Я на ходу светильне крикнул:
«Скажи, что был чужой народ».
Она ответила: «Ты лжец».
Тогда я шляпу снял — и хлоп,
В отместку ей.

Я лягу в гроб
Сегодня.

Вам всегда конец,
Влюбленным! В вечном сокрушенье,
А сам упитан и румян.

Но что же делать мне, Тристан,
В таком опасном положенье?

Да перестать любить Марселу.
Графиня наша так горда,
Что стоит ей узнать — беда!
И хитрость не поможет делу:
Сюда вам не вернуться вновь.