увидел ее, вы остались бы ни при чем. Я тоже должен получить плату». А за ним — и быстроногий: «Хотя ты и увидал кислицу, но если бы я быстро не доставил ее, пши умер бы. Я тоже должен получить свою долю». Но лекарь, требуя плату за лечение, стоял на своем: «Хотя вы и принесли ее, но если бы я не составил лекарства, все было бы напрасно».
— Кому же из четырех спорящих должна принадлежать плата? — не могли решить люди. — «Если Сурет, которую не могут заставить заговорить, не разрешит этого, то больше никто на свете не разрешит». И послали меня к тебе, чтобы ты сказала, как нам поступить в этом деле. И если бы ты, невзирая на мой юный возраст, а помня о стране и о людях, которые живут в ней и которые послали меня к тебе, ответила, мне было бы приятно, — сказал Зедеб и сел на свое место.
Не успел он сесть, как опять прилетели три голубя.
— Мы скажем тебе, как можно поделить плату за лечение! — проворковали они. — Не только эти четыре человека должны получить долю. Плату нужно разделить между всеми шестью поровну. Это — ясное и решенное дело!
И голуби стали снова и без конца повторять то же самое.
Девушка, слыша голоса и не догадываясь, что это говорят голуби, лопалась от любопытства. Наконец, совсем не нуждаясь в этом, взяла кумган и вышла, расчесав волосы, она сняла платье, встряхнула волосы, оделась, вернулась и опять села на свое место, продолжая оглядываться по сторонам. А голуби начали снова:
— Мы рассказали тебе, как надо разделить плату, а ты постарайся не забыть!
Когда голуби снова и снова стали говорить о том же, девушка в сильном волнении сняла с пальца свой перстень и бросила юноше.
— Если ты отдаешь мне свой перстень, значит бог меня одарил, — воскликнул юноша, — но я пришел к тебе не за тем, чтобы получить от тебя знак любви…
И, видя, что уже наступает вечер и что уже пора уходить, парень повторил свою просьбу:
— Дай мне ответ на мои вопросы!
Девушка долго и пристально смотрела на парня. И вдруг ее брови дрогнули и губы разжались. Сурет, которую до сих пор не могли заставить заговорить, заговорила:
— Да будет несчастливым тот, кто научил тебя этому! Но если ты сможешь стать мужем, то я обещаю стать достойной тебя женою! — тихо промолвила Сурет.
Услыхав это, те, кто провожали парня (они стояли во дворе и подслушивали), сейчас же отправили одного своего человека к старому хану. А приближенные хана собрались у него во дворе большой толпой и ждали, чем все это кончится, увидев посланного к ним верхового, они побежали к нему навстречу и засыпали его вопросами:
— Ну, как дела Зедеба?
— Жив ли он или уже погиб?
— Дела у Зедеба идут отлично! Он и его провожатые уже едут обратно, меня же они выслали вперед, вестником, — отвечал всадник, и когда он сообщил это, все обрадовались.
— Ну, давайте выполнять обещанное! — сказали люди и, разойдясь по дворам, принесли кто что мог. После этого устроили пир в честь Зедеба и пировали целый месяц. По истечении месяца поехали за Сурет, которую до сих пор не могли заставить заговорить и которая заговорила, и привезли ее во двор к старому хану. Здесь на повозку рядом с нею посадили и дочь старого хана и, дав им необходимое количество провожатых и скота, отправили свадебным поездом в аул, где жил Зедеб. В пути Зедеб завернул к тому первому старику и отдохнул у него. Старик отдал ему также и свою дочь, после чего Зедеб тронулся дальше и ехал, пока не прибыл в свою страну.
Как воевал с помещиками Дамалей
Кабардинская сказка
Случилось это лет триста тому назад. Было тогда в Кабарде много дворян-помещиков, работать они не работали, а попить и поесть любили. Любили они и хорошо одеться и без пояса с серебряными подвесками, без седла, выложенного серебром, без кинжала в серебряных ножнах из дому не выезжали. На вкусную еду, на дорогую одежду, на хороших лошадей нужно было много денег, и деньги эти они получали от своих крестьян-крепостных. А если хотели сразу разжиться, делали набеги на далекие аулы и угоняли скот.
Так же жил и пши Жамбот. Высока была его башня, толсты были ее стены, и двенадцать вооруженных слуг охраняли ее день и ночь. Даром стерегли крепостные крестьяне стада и табуны Жамбота, и два раза в год жители окрестных селений приносили ему пшено и ячмень и пригоняли жирных барашков и лучших телок. А когда крепостной резал корову или быка, себе он оставлял шею, требуху и кожу, а все остальное отсылал Жамботу. Так же должны были поступать и дети крепостного, когда подрастут. И никто из окрестных крестьян не смел от Жамбота уйти. Если бы вздумал он уйти, Жамбот поймал бы его и убил… А если бы стал он Жамботу в чем-нибудь возражать, Жамбот сказал бы ему: «Ты бунтарь», заковал бы его в кандалы, отнял бы все имущество, а жену и детей продал бы другому пши или пригнал бы к себе в имение и заставил бы день и ночь на себя работать.
Жамбот овдовел и стал искать себе молодую жену. Проезжая мимо одной из своих деревень, увидел он на улице стройную молодую девушку, закутанную в платок, и заехал в дом ее отца.
— Хочу видеть, какова лицом твоя дочь, — сказал он крестьянину. — Прикажи ей снять платок.
— Приказал бы, если бы не была она просватана, — отвечает крестьянин. —
