А некрытая хоромина, немшоная.
Там жила-была вдова благочестивая,
Было у вдовушки девять сынов,
Во десятыих была одинакая дочь.
И эти все сынова в разбой пошли,
Оставалася дочка единёшенька.
Как из-за синего моря веряжского
Наехали на дочку к нею сватова,
Она выдала дочку за синё море,
За этого за гостя за торгового.
Она там год жила – не стоснулася,
Другой жила – в уме не было,
На третий на годочек стосковалася,
Она у мужа у света подавалася,
У всей семье сдоложилася.
Состроил ей муж червончатой кораб,
Он нос делал по-змеиному,
Корму делал по-звериному,
Нос грузил чистым серебром,
Середочку грузил красным золотом,
Корму грузил скатным жемчугом.
Они сели с мужем в лодочку и поехали.
Тут не темная ноченька сустигла их,
Не частыи дождики обсыпали -
Наехали воры-разбойники,
Они гостя торгового зарезали,
Зарезали и в воду бросили,
Они жёночку-рязаночку в полон брали,
В полон брали, обесчестили.
Все эти разбойнички спать легли,
Меньший разбойничек не спит, не лежит,
Не спит, не лежит, думу думает,
У жёночки-рязаночки выспрашивает:
«Скажи, жёночка-рязаночка, с коёй орды,
С коёй орды, с коёй страны?»
– «Уж мы жили-жили по край моря,
По край синего моря веряжского,
Там стояла хоромина некрытая,
Некрытая хоромина, немшоная.
Во той было хоромине некрытоей
Жила-была вдова благочестивая.
Было у вдовушки девять сынов,
Во десятыих была одинакая дочь.
У ней все сынова во разбой пошли,
Оставалася дочка одинёшенька.
Из-за синего моря веряжского
Наехали на дочку к ней сватова,
Она выдала дочку за синё море,
За этого за гостя за торгового».
Тут разбойничек расплакался.
«Вы ставайте-ко, братцы родимые!
Мы не гостя торгового зарезали,
Зарезали и в воду бросили,
Мы зарезали зятя любимого.
Не жёночку-рязаночку в полон брали,
В полон брали и обесчестили,
Обесчестили сестрицу родимую».
Из-под кустышка было ракитова,
Из-под камешка было серого,
Протекала-то-де речка быстрая,
Речка быстрая, вода холодная.
Во этой речке быстроей, в воде холодноей
Красна девушка она мылася,
Бедна белилася.
Она мылась, слезно плакала,
Красоты она своей дивилася:
«Красота ли ты моя, красоточка!
Ох ты счастье ли мое, счастьице!
Талану-участи доля горькая!
На роду ли-то да мне написано,
На делу ли-то да мне досталося,
В жеребьи ли мне сповыпала:
Женихов ли про меня не было?
Сватовья ли на мне не сватались?
Из бояр-то ли да сватались бояра,
Из купцов-то ли сватались на мне купцы,
Из крестьян-то ли сватались молодчики.
Как ныне отдал меня родной батюшко,
Просватала родна матушка
Как за вора да за разбойника,
За ночного да подорожника.
Со вечера да он коня седлал,
Со полуночи в разбои съезжал,
К утру-светичку домой въезжал.
Он кричит-зычит собачьим голосом:
«Ты ставай-ко-ся, жена немилая!
Немилая жена, постылая,
Добывай огня скорехонько,
Затопляй-ко печь крутехонько,
Уж ты грей-ко-ся воду ключавую,
Уж ты мой-ко-ся платье кровавое,
Кровавое платье, разбойницкое».
Я ставала млада скорёшенько,
Топила печку крутёшенько,
Я нагрела воды ключавоей,
Я стирала платье кровавое
Перву вымыла я, не раздёрнула,
Втору вымыла, да развернула,
Нашла эту рубашеньку, знакомую,
Знакомую рубашечку, приметную.
Закричала я громким голосом,
Закричала я, сама заплакала:
«Ох ты гой еси, ладо немилое,
Немилый и постылый!
Ты почто убил моего брата любимого?
Своего шурина постылого?»
– «Не я убил твоего брата любимого,
Своего шурина постылого;
Не я убил – убила темна ноченька,
Подстрелила калена стрела».
Девица – атаман разбойников
Загуляла я, красна девица, загуляла
Со удалыми со добрыми молодцами,
Со теми ли молодцами, со ворами
Не много я, красна девица, гуляла,
Гуляла, красна девица, тридцать шесть лет,
Была-то я, красна девица, атаманом
И славным и преславным ясаулом,
Стояла я, красна девица, при дороге
Со вострым я со ножичком булатным:
Ни конному, ни пешему нет проезда
Не много я, красна девица, душ губила,
Погубила я, красна девица, двадцать тысяч,
А старого и малого в счет не клала.
Я ездила по городам, по уездам,
Захотела, красна девица, загуляти
Во славное в Московское государство,
Захотелось мне, красной девице, посмотрети,
Богатых там купцов мне поглядети,
Мне каменны полаты поломати,
Железные запоры отпирати.
Загуляла я, красна девица, загуляла
На славное Петровское на кружало.
Без счету я, девица, деньги выдавала,
Не глядя рублевички на стоичку бросала.
«Вы пейте, мои товарищи, веселитесь!»
Уж тут-то я, красна девица, бодрость оказала,
Уж храбро я и бодро поступала,
Атамановы поступки показала.
Уж тут меня, девицу, признавали,
По имени красну девицу называли,
По отечеству меня величали;
Назад руки красной девице завязали,
Повели меня, красну девицу, в полицу,
Подымали красну девицу на дыбу.
Уж смело красна девица отвечала:
«Постойте, судьи мои, не судите!
Чего вам от меня больше желати?
Сама я вам, красна девица, повинюся:
Не много-то я, красна девица, гуляла,
Гуляла я, красна девица, тридцать шесть лет,
Была я, красна девица, атаманом,
Стояла я, красна девица, при дороге
Со вострым я со ножичком булатным.
Ни конному, ни пешему нет проезда.
Не много я, красна девица, душ губила,
Погубила я, красна девица, двадцать тысяч,
А старого и малого в счет не клала.
Захотела я, красна девица, загуляти
Во славное в Московское во царство,
По широкиим по улицам походити,
Богатых там купцов поглядети,
Мне каменны полаты поломати,
Железные запоры отпирати.
Загуляла я, красная девица, загуляла
На славное Петровское кружало,
Не глядя я рублевички вынимала,
За стоичку без счету подавала,
Атамановы поступочки показала.
Уж тут меня, девицу, признавали,
По имени красну девицу называли,
По отечеству меня величали,
Назад руки красной девице завязали,
Повели меня, красну девицу, в полицу.
Судите, судьи, меня поскорее,
Раскладывайте огни на соломе,
Вы жгите мое белое тело,
После огня мне голову рубите,
Вы слушайте, судьи, моего приказа:
Ведите меня с товарищи в чисто поле,
Зачинайте вы класть всех сряду,
Меня, красну девицу, напоследок».
Я, лежа там, красная девица, возрыдала,
Об товарищах своих я пожалела,
Что рано я вас, девица, погубила.
«Я в сей вине, красна девица, причина;
Простите, мои приятели, доброхоты!»
Ты долина моя, долинушка, раздолье широкое!
Ничего на тебе, моя долинушка, не уродилось;
Уродился на тебе, моя долинушка, только зелен садик.
Мимо садика мимо зелена лежала дорожка,
Что лежала-то дороженька неширокая;
Никто по той дороженьке нейдет, не проедет.
Проезжал же по той дороженьке один вор Гаврюшка,
Он на трех на своих троечках разношерстных:
Перва троечка у него коней вороныих,
Друга троечка у него коней гнедыих,
Третья его троечка коней соловыих.
Что гнались-то за вором Гаврюшенькой три погони:
Первая погонюшка – злые татары,
Другая погонюшка – злые корсаки,
Третья погонюшка – молоды казаки.
Не догнали вора Гаврюшеньку всего версты на три.
Приезжает вор Гаврюшенька во город Воронеж;
Он атласу и бархату закупает,
Никто-то вора Гаврюшеньку не признает,
Что за купчика вора Гаврюшеньку почитают.
Случилось идти вору Гаврюшеньке мимо темницы,
Признавали вора Гаврюшеньку своя братья.
«Уж ты батюшка наш Гаврюшенька, разбей ты
темницу,
Уж ты выпусти нас всех, колодничков, на волю,
На ту ли на волюшку – на матушку Волгу!»
– «Уж вы братцы мои, товарищи, мне теперь не время:
За мной ли за Гаврюшенькой гонят три погони;
Первая погонюшка – злые татары,
Другая погонюшка – злые корсаки,
Третья погонюшка – молоды казаки.
Первой-то я погонюшки не боюся,
Другой-то я погонюшке поклонюся,
Третьей-то я погонюшке покорюся!»
Еще было во городе Чернигове,
Там ведь жил-то молодой-от князь-от душечка,
Еще душечка да князь Семен Михайлович;
Живучись-то ихна жисть да хорошо жилась.
Им на радость ту Господь послал да чада милого,
Чада милого послал, да всё любимого,
Да родился у них маленький княжевич-сын.
Собирает он на радости почестен пир,
Собирает он всех князей-то, всех он бояров,
Он ведь всех гостей-купцей торговыих.
Научили его нянюшки-ти, мамушки:
«Ты поди-ка, душечка князь Семен Михайлович,
Ты зови, зови к себе всё кума стретного,
