точат, подлецы.
Морозов напряженно замирает, чувствуя, как в голове что-то тяжёлое бьёт по вискам. Лучше бы он остался на тренировке.
— Но я тоже видел, — почти в отчаяние из горла вырывается шепот. Каз помнил его глаза: покрытые серебром, незнающие пощады. И Святогор не мог знать, как часто посещает Чернобог Гнездец, как находится близко к Морозовым. — Я вижу его все чаще. Это происходит со мной, прямо здесь.
Святогор тяжело вздохнул. Хорошо, что здесь никого не было, иначе бы слухи разошлись слишком быстро. Чернобог редкий гость для людей, даже для них — избранных. Темная магия способна изменить разум даже своим присутствием. И им, как потомкам Николая Морозова, первого, кого одарил магией Чернобог, нужно быть осторожными с ней. Особенно Казу. Но причин волноваться не было — Святогор позаботился об этом, удерживал магию внука, дабы тот, кто скрывается в ночи, не рассмотрел в нем силу.
— Сейчас непростые времена. Тебе пора перестать дурачиться. Совсем скоро меня не станет, и тебе одному придется управлять Севером, и даже этим увальнем Гордариком. На тебя насядет Совет, ты даже представить себе не можешь, как они ждут этого момента.
Пальцы с силой сжались в кулаки. От слов деда хотелось отмахнуться, как когда-то в детстве, мол, у него есть время. Сейчас он понимал, что нет. И тот страшный кошмар, что преследовал его много лет, грозит сбыться. Каз не хотел подвести деда.
— Я знаю.
— Хорошо, я верю, что ты справишься. Ты не можешь не справиться.
Некоторое время они молчали, слушая треск факелов в самых темных углах замка. Каз думал, что на этом разговор окончен, и Святого его отпустит, но дед продолжал размерять черными сапогами восточные коридоры Гнездеца.
— Волковы шлют подарки, — начал он с прищуром. Повисла тишина, а в животе у юного воина свело.
— Я им девка на выданье что ли?
— Дорогостоящая девка, разве что. Как бы то ни было, меня подкупить им не по зубам, пусть хоть весь Гнездец подарками обложат.
Смотреть на это было бы забавно. Каз единожды поинтересовался планами Зимнего совета. Это было в его пятнадцатую весну, нынешняя может стать роковой. Конечно, Святогор не отдаст его на растерзание выскочкам совета, но он и так ходил по острию.
— Спасибо, дед.
Мужчина отмахнулся, хоть со стороны оказалось заметно, как разгладились морщины. Каз пожал плечами, Воина Круга не так-то просто задобрить простыми словами. Молча сделав пару шагов, Святогор сменил тему разговора:
— Завтра здесь соберется Круг. Ты готов познакомиться с ними?
— Не знаю. Это волнительно.
— Ты не обязан с ними дружить. Достаточно соблюдать приличия и ходить на ритуалы смены сезонов.
Внезапно, из головы пропали все мысли, кроме одной — самой страшной и желанной. Каз не почувствовал, как кислород покинул легкие, но чувствовал, как заледенело сердце. Слова во рту отдают соленым страхом, совсем как морская вода. Наконец, вдыхая полной грудью, опаленный тревогой, он уточняет:
— Подожди, когда ты сказал, что будет собрание всего Круга, ты имел в виду еще и малый? То есть нас!?
Морозов подавил в себе желание вскрикнуть, прикусил язык, лишь бы не сболтнуть ничего лишнего. «Этого не может быть» — проносилось в голове липкой лентой страха.
Святогор устремил на него светлые глаза полные непонимания:
— Разумеется.
Упрямое сердце, забыв о своем предназначении, перестало гонять кровь по венам и вспомнило лишь тогда, когда первый глоток воздуха наполнил легкие холодным воздухом. Да и тот едва не встал поперек горла.
— Ты не говорил об этом.
— Наверное, твоя память очень избирательна, что упустила такие детали, — медленно проговорил наставник. — Как бы то ни было, юный Круг соберется на приветственной встрече в Гнездеце. Это мое решение, и Круг его одобрил.
Каз обреченно сглотнул:
— Когда они будут здесь?
От его ответа зависело все. Может, он успеет что-то придумать, дойти до Равии и во всем признаться. Хотел же сделать это тогда, вечером, но по глупому наитию передумал. Хоть бейся головой о стену, это ничего не исправит.
Минуты ожидания длились неимоверно долго.
— Завтра днем.
О, Кузнец.
Дыхание замерло, а Каз тонул в океане мыслей. Дед что-то говорил, рассказывал, но его слова скрывались за шумом в голове. Он просто стоял перед Святогором, кивал невпопад, а сам думал о собственной казни, что, несомненно, произойдет, едва та, что заплетает в волосы черные перья, вступит на земли Черногорья.
— … возвращайся к Якобу, ты достаточно пропустил на сегодня, как луна взойдет, явись ко мне — голос деда достиг ушей, и Каз, оторвавшись, от раздумываний, кивнул.
До тренировочного зала юный воин дошел, как в тумане. Не помнил, как делал повороты, не помнил, с кем столкнулся, и кто его окликнул. Якоб встретил его недовольством, с порога объявляя, что тот отработает два поединка этим же вечером. Стоило ли говорить, что Казу было на это глубоко плевать.
— Совет — если дерешься с Тамиром, не надейся его завалить, — сквозь привычную полуулыбку Влада, просачивалась боль. Кудрявые волосы разлохматились из-за быстрых движений. — Посмотри, у меня есть что-то на боку?
Власов приподнял край тренировочной кофты, разворачиваясь спиной к другу. И верно — на правом боку красовался свежий синяк размером с кулак, который к вечеру приобретет оттенки фиолетового.
— Тамир дубинкой огрел во втором поединке, — продолжил жаловаться друг. — А у меня так хорошо все начиналось: я его в бок, а потом в плечо и… а ты чего такой бледный?
Воздух вокруг них задребезжал, а серые глаза глядят с беспокойством. Еще одна ложка совести на растерзанную рану совести. Конечно, Влад его друг, он поймет и простит. Он знает, что Каз не хотел, что бы все вышло так паршиво.
— Я совершил самую большую из своих ошибок, Влад…
Озерный край.
Сани быстро мчали по льду. Зара сидела на постеленной соломе, с красными щеками наблюдая, как мимо проносятся заснеженные скалы, сосны и погребенные под снегом валуны. Кажется, на похожем пляже летом они плавали с Казом и Владом.
— Прости, что пришлось оторвать тебя от дел, — смутилась Зара, обращаясь к Дмитрию. Его строгое лицо неотрывно следило за дорогой, а руки крепко держали поводья. Их кобыла Ягодка хорошо знала Озерный край, не раз была в селениях Полной и Растущей Луны, не пугала её и прогулка по льдам Веряжмы.
— Я не мог отказать твоей наставнице.
И почему-то его слова снова ранили сердце, не так больно, как раньше, но ощутимо. Зара не собиралась разглядывать его лицо, хоть временами ловила себя
