такое впечатляет только подростков. Я боролся за справедливость, ругал бюрократов, критиковал начальство. Ко мне стали прислушиваться.
На собрании на Димку орали, зажрался мол. С гневной речью, как и было нами запланировано, резко выступил Петрович. В конце он сказал:
— Представляете, товарищи, захожу я однажды в приёмную и оказываюсь невольным свидетелем разговора секретарши с одним из заказчиков. Он говорит ей, — мы разговаривали по телефону три дня назад. Вы сказали директора нет, что он на сессии. Через три дня приезжаю, а вы снова мне, — директор на сессии. Как Вам девушка не стыдно, Сессия Верховного Совета закончилась два дня назад. Вы бы хоть поинтересовались, и какое-нибудь другое оправдание придумали. А она ему, — ну что Вы, вы меня неправильно поняли. Директор на сессии в институте. Он у нас, студент-заочник. Смотрю, а у заказчика так челюсть и отвисла. Он ведь думал, что тут всем руководит Депутат Верховного Совета, а оказывается, что простой студент. Я после этого специально поинтересовался. Министерство Культуры обязало его поступить в институт, поскольку уже были нарекания. Представляете товарищи, Художественным Фондом Союза Художников, нами, товарищи, руководит студент. Как будто у нас в стране образованных людей не хватает. Да у нас в Фонде, почти каждый художник с высшим образованием! Есть, между прочим, и с красными дипломами!
Гневное выступление, от обычно сдержанного на вид Петровича, оказалось полной неожиданностью. В зале повисла тишина. Не то, что обзывать паразитом, но и обсуждать в резких тонах начальство, на собраниях было непринято, каким бы плохим на самом деле начальник не был.
— Да, погорячились мы, погорячились, — прервал затянувшуюся паузу секретарь парткома, — ни опыта у человека, ни образования. И беспартийный он. Такие люди, товарищи, заняты собой. Поговорить с ним по душам, не получилось у нас. Как вы все знаете, товарищи, — продолжал парторг, — весь последний год Фонд лихорадило. Не успеет одна проверка закончиться, как начинается следующая. Что только тут у нас не проверяли. Дошло до того, что на складе остаток бензина в бочке, банкой из под огурцов измеряли. Директор утверждает, что уже два раза подавал заявление об уходе и просил министра, провести выборы директора Фонда на альтернативной основе. А министр якобы не согласился, потому что это анархия и дурной пример, что мол, так и министров захотят выбирать. Когда директор, пригласил меня и председателя профкома, и предложил организовать вот это наше собрание, мы буквально растерялись. Мы его отговаривали, советовали этого не делать. Но он настаивал, говорил, что то же самое ему сказал и министр. Что мы, коллектив, не поддержим его, и знаете почему? Якобы потому, что в магазине колбасы нету, дефицит продуктов, товарищи! Да, вот так вот, якобы, наш министр ему и сказал. За что меня бить я же колбасу не делаю? — говорит. За то, что зад свой подставляешь, — министр якобы сказал. Народ, мол, сейчас злой, и будет бить любого, кто под руку попадёт. Обратите внимание, товарищи, я всё время говорю «якобы». Знаете почему? Потому, что я, извините, ни во что в это не поверил. Чтобы уважаемый министр так говорил о нас. Что мы, быдло что ли? Стадо? Не способны разобраться, кто за колбасу отвечает, а кто за искусство? Мне кажется, что это обиды самого директора на весь белый свет. Я лично такое отношение к себе воспринимаю, как неуважение. В общем, так, директор сам настоял на собрании и попросил, чтобы голосование было тайным. И чтобы не оказывать воздействия, он будет сидеть в своём кабинете, и ждать нашего с вами решения. Но, если нужно, мы можем его пригласить. И вопрос, товарищи, голосуем только один: доверяет коллектив директору, или не доверяет. В общем, будем голосовать, товарищи. Может хоть это поможет внести ясность. Или у кого-то вопросы есть? Может кто-то высказаться хочет?
— Можно мне? — встала дама из бухгалтерии, — что это здесь происходит? Я же вижу, куда вы гнёте. Вы с ума сошли! Что, у всех такая память короткая? Посмотрите, вокруг так неспокойно. А мы как у Христа за пазухой. Проверки действительно достали, но ведь они не касаются творческих работников. Трясут только хозяйственников, закончится это рано или поздно. Посмотрите, здание наше достроили, столовую открыли, заказы стабильно идут. А у творческих работников доходы, как у министров. Это же всего за год директор добился. А вы его полощите здесь. Не сходите с ума!
Испортить наш план этой вертлявой заднице, не удалось, хотя волнений добавило. Тайное голосование, большинством в две трети, выразило Димке недоверие. И всё шло как по маслу, всё как мы с Петровичем рассчитали. Меня уже даже приглашали на собеседование в министерство. Но, неожиданно, назначили другого, никому неизвестного, человека со стороны, который чуть не первым делом вызвал меня, и предложил написать заявление об уходе.
Ещё две недели назад я был уверен, что буду сидеть в этом кресле. И на тебе, присылают другого. Я ещё прийти в себя не успел, а мне уже предлагают уйти.
— Позвольте поинтересоваться, чем это я Вам не угодил? Мы ведь даже не знакомы.
— А у меня и желания никакого нет, с Вами знакомиться, — новый директор смотрел прямо в глаза, — впрочем, Вы ошибаетесь. Я Вас достаточно изучил. В министерстве сказали, что Вашу кандидатуру рассматривали на должность Директора. Однако, по каким-то причинам не назначили. Мне бы не хотелось, чтобы Вы вот тут рядом были.
— Вы не имеете права, я член партии, я обращусь в партком! Если понадобиться, напишу в Горком, в ЦК напишу!
— Во, во, напишите. Конечно, напишите. Именно это я и понял, — директор снял очки и стал задумчиво протирать стёкла, — в министерстве говорили, что устали от сигналов в разные организации, с жалобами на руководство Фонда. Кто-то упорно пишет, притом очень давно. По моей просьбе из архива министерства мне передали историю всех этих, так сказать, неподписанных «сигналов». Удивительное дело, до Вашего появления в Фонде, ничего такого не было. Вам, не кажется странным такое удивительное совпадение? И ещё одна странность обнаружилась, как Вас вообще заметили в министерстве? И почему именно Вас? Каким-то непостижимым образом, то там, то тут возникала Ваша фамилия. За какие такие заслуги Вас рассматривали кандидатом на должность директора?
— Что же здесь удивительного? Я с красным дипломом Институт Культуры закончил. Член партии, передовик производства. Мой портрет, на доске почёта.
— Да, будет Вам. Там, таких как Вы, ещё с десяток человек наберётся. Только их, почему-то, никто в директора не предлагал. Опыт управления у Вас — ноль.
— Да
