Сначала было страшно, затем привык. Тем более был повышен в должности и получал дополнительный паек, сигареты, водку за «вредность работы». Он уже сбросил свои тяжелые баллоны и полз к березе, за которой надеялся найти укрытие.
Партизан, прицелившись, снова выстрелил. Пуля раздробила поясницу, обездвижив старательного полицая. Жидкое пламя растекалось из трубы огнемета, горели одежда, низ живота, ноги. Боли он не чувствовал, был перебит позвоночник, но последние минуты боя увидеть успел.
Разведчики, саперы и уцелевший партизан-проводник, стреляя на ходу, преследовали полицаев. Пулеметчик и командир взвода прикрывали отход. Увидев, что атаку не остановить, полицай бросил свой «Дегтярев» и тоже побежал.
– Куда, сволочь! – крикнул командир полицейского взвода, вставляя в паз автомата новый магазин.
Пуля ударила взводного в лицо. Он присел от боли на корточки, зажимая рану ладонями. Партизан, хорошо знавший полицая, на секунду остановился.
– Нажрался нашей земли?
Каратель смотрел на него снизу вверх. Хотел что-то сказать, но партизан выстрелил ему в голову из винтовки, подобрал автомат, запасные магазины и побежал дальше. Запоздало пожалел, что не снял добротные сапоги, но впереди продолжался бой.
Саша Зацепин догнал фугасным снарядом огрызавшийся огнем пулеметов бронетранспортер «ганомаг». Взрыв развернул, выбил броневые листы в корме машины. Пулеметчики и двое-трое эсэсовцев, находившихся в десантном отделении, были убиты или тяжело ранены.
Но механик-водитель упорно тянул машину к окраине деревни, там, где близко подступал густой ельник. Двигатель в сто лошадиных сил надрывался, глох, но механик снова запускал его, и машина на короткое время увеличивала скорость.
Начальник зондеркоманды, гауптштурмфюрер (капитан), молодой для своей должности и звания эсэсовец, стрелял из автомата в открытую амбразуру кабины. Они оторвались от русских и даже уцелели после прямого попадания трехдюймового снаряда. Но двадцатитрехлетнего эсэсовца тревожили местные жители.
Это они навели русский бронетанковый отряд. Нечего было с ними церемониться! Следовало сжечь это осиное гнездо в первый день наступления. Они не оценили полученную свободу и были поголовно связаны с лесными бандитами. И сейчас собирались остаться, чтобы не сегодня завтра быть призванными в Красную армию.
При этом молодой эсэсовский офицер забыл, что всего пару месяцев назад он уже побывал в деревне Довжа. Тогда за взорванный неподалеку мост расстреляли десять мужчин. Еще три десятка ненадежных жителей угнали в лагерь.
И сейчас, после завершения спецоперации (сожжения деревни), в приказе окружной комендатуры предписывалось в случае осложнения обстановки ликвидировать мужскую часть деревни в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет. Начальнику зондеркоманды давали карт-бланш, и он собирался им воспользоваться. Перестрелять самых молодых и крепких мужиков, которые все равно сбегут по дороге.
Двое парней забежали сзади, с силой толкнули под колеса «ганомага» сосновое бревно. На скользкой, покрытой жидким черноземом дороге оно стало серьезным препятствием. Левое колесо кое-как перевалилось через бревно, а правое толкало перед собой, загоняя другой конец под гусеницы.
Механик увеличил газ, бревно переломилось с оглушительным треском. Гусеницы перемалывали древесину, а правое колесо вращалось с усилием, продолжая толкать половинку бревна в груду чернозема. Мощность двигателя в сто лошадиных сил была недостаточна для шеститонного «ганомага» и расквашенной дороги.
Офицер, встав на подножку кабины, дал очередь по парням, преследующим бронетранспортер. Стрелять было несподручно. Из-за плетня вылетел камень и ударил в капот.
– Шайзе! – выкрикнул эсэсовец и нажал на спуск, выпустив остаток магазина.
Один из парней вскочил через выбитую заднюю дверцу в десантный отсек На металлическом настиле лежали разорванные тела пулеметчиков, все было залито кровью. Семнадцатилетний парень, сдерживая тошноту, потянул за ремень автомат, но вместе с оружием на ремне повисли какие-то осклизлые веревки – внутренности убитого эсэсовца.
Парень выпустил ремень, шарахнувшись прочь, как от клубка змей. В этот момент заглох двигатель, а парень, которого звали Василь, полетел от толчка на пол. В нос ударил кислый запах крови, а Василь увидел карабин без приклада.
Это была всего лишь железяка, но большего и не требовалось. Парень подбежал к кабине и обрушил казенник на пилотку с орлом – начальник зондеркоманды не носил каску.
Удар сбросил офицера в грязь. Механик пытался завести двигатель. По кабине молотили какой-то железякой. Двигатель не заводился. Стартер звенел, как струна, а на виске от напряжения набухала и билась вена. Вдоль улицы бежали трое женщин с лопатами и вилами.
Немец впервые пожалел, что он, обычный механик, носит эсэсовскую форму. Он распахнул дверцу и выхватил из кобуры «вальтер». Надо убегать! Готовясь спрыгнуть, вспомнил про свой ранец. Кроме обычного солдатского барахла там был прорезиненный мешочек из-под табака.
Механик берег здоровье и не курил, а в мешочке хранились золотые и серебряные кольца, женские украшения, зубные коронки из золота и красивые бусы, снятые с расстрелянной девушки-еврейки.
В обмен на жизнь она предлагала свое юное тело и эти бусы. Больше она ничего не имела. Приговоренным перед расстрелом приказывали снять всю одежду и даже белье.
Механик не любил расстрелы и приходил к яме, когда все заканчивалось, чтобы не упустить свою долю добычи. Девушка ему понравилась, и механику разрешили отойти с ней в сторону.
– Пообщайся, Вернер! Ей всего лет пятнадцать, еще не тронутая.
Он сделал свое дело, а девушка спрашивала:
– Ты ведь меня отпустишь? – и протягивала бусы. – Это настоящий янтарь.
Возможно, насчет янтаря она обманывала, но тугое, упругое тело девушки было великолепно. Когда сорокалетний механик-водитель поднялся с нее и застегнул комбинезон, молодой штурмфюрер насмешливо сказал:
– Попользовался? Теперь убирай за собой.
Механик хотел отшутиться и уйти. Девушка цеплялась за него и плакала, а штурмфюрер холодно заметил:
– Знаешь, что бывает за связь с евреями? Заканчивай представление.
У механика был «вальтер» калибра девять миллиметров. И хотя он был стрелок посредственный, убил девушку первым же выстрелом. Уходя, оглянулся на обнаженное тело, лежавшее среди десятков других.
– Иди, иди, нечего оглядываться, – не скрывая неприязни, проводил его штурмфюрер и сплюнул себе под ноги. Он терпеть не мог лицемерных трусов, жадных до всего и стремившихся остаться чистенькими.
С того времени прошел год и многое изменилось. Никогда бы механик не подумал, что ему придется убегать от разъяренных белорусских женщин с вилами и лопатами.
Его догнали посреди улицы. Стрелять он не решился. Сообразив, что ему не убежать, механик-водитель по имени Вернер отбросил в сторону пистолет и поднял руки.
– Я простой водитель, у меня…
Женщины не собирались выслушивать оправдание карателя. Он вместе с другими поджег часть домов и собирался спалить всю деревню, а жителей угнать неизвестно куда. Уже погибли несколько человек, возможно, такая же судьба ждала остальных, если бы не танки с красными звездами. Женщина, бежавшая впереди, занесла вилы для удара. Они были испачканы навозом.
Господи, это же столбняк! В голове механика, видимо, что-то перемкнуло. Он отмахивался ранцем и кричал от страха.
Удар пришелся в мякоть ноги, опрокинув эсэсовца в грязь. Другая женщина (полчаса назад убили ее сестру и отца) обрушила лопату на круглое лицо механика. Шарфюрер, лежавший возле бронетранспортера, кое-как поднялся и вскинул автомат. Он слышал крики своего механика, но стрелять не решился.
– Отведите меня к русским солдатам, – с усилием проговорил эсэсовец.
Отодвинув в сторону парней, вперед шагнул крестьянин с винтовкой наперевес. Он подобрал ее летом сорок первого и хранил три года, закопанную в огороде. Приржавевший затвор поддавался с трудом, но крестьянин легко передернул его жилистой, натруженной от тяжелой работы рукой.
Выстрел затерялся в звуках стрельбы, которая продолжалась в разных концах деревни Довжа.
Самоходки Карелина и младшего лейтенанта Евсеева преследовали тяжелый девятитонный бронетранспортер и мотоциклистов. Они поджидали своего командира, а сейчас пытались вырваться из деревни.
В «ганомаг» набилось десятка полтора эсэсовцев и полицаев. Он был более скоростным, чем самоходки, но преимущество в скорости сводили на нет орудия установок «СУ-76».
Бронетранспортер уже перескочил через хилый мостик, который, треща, развалился под его тяжестью. Машина сумела выползти, перемалывая гусеницами обломки бревен. Мотоциклисты, слегка притормаживая, вели огонь из пулеметов, прикрывая «ганомаг». Теперь разогнаться и быстрее исчезнуть за крайними домами. Бронетранспортер набирал скорость. Поздно! Фугасный снаряд, выпущенный Карелиным, разорвал гусеницу и вышиб два задних колеса.
