Две тысячи человек, полк, в котором начштаба служил третий год, образовали массу, но никак не таран, про который шептал полковник Орлов.
Немцы открыли минометный огонь, стреляли не менее десятка пулеметов, отсекая пехоту от танков и самоходок. Второй батальон замешкался и отстал. Им командовал не слишком опытный выдвиженец Орлова.
Перехватив взгляд начштаба (вечно он всем недоволен!), Орлов приказал связать его со вторым батальоном.
– Ноль одиннадцатый, ты меня слышишь? В немецкой траншее решил отсидеться? Попробуй, сорви атаку! Я с тебя погоны сорву.
Задымилась и встала еще одна «тридцатьчетверка». Оставшиеся три танка вели беглый огонь из орудий и ход не замедляли. Ими командовал молодой и решительный командир роты.
Они с ходу раздавили две уцелевшие противотанковые пушки, пулеметный расчет и приближались ко второй линии траншей.
Батареи Чурюмова и Карелина замедлили ход, поджидая пехоту. Планируя атаку, командир полка не слишком задумывался над тем, что легкие самоходки не предназначены для прорыва обороны.
Имевшие противопульную броню самоходно-артиллерийские установки «СУ-76» не могли тягаться с «тридцатьчетверками». Но они обладали хорошей маневренностью, имели сильные орудия и предназначались для поддержки пехоты и уничтожения огневых точек. Пускать их вместе с танками на открытой местности под прицел немецких пушек было безрассудно.
К сожалению, Орлов, командуя более года полком, вошел во вкус окриков и непродуманных команд.
Большинство противотанковых пушек в передовых траншеях были разбиты во время артподготовки и налета штурмовиков. Немцы открыли огонь из 105-миллиметровых гаубиц, укрытых в глубине обороны, которые до поры молчали.
Они стояли за домами, в садах, прятались в капонирах. Это было не самое эффективное орудие против танков из-за своего большого веса (две тонны) и невысокой скорострельности. Однако для легких самоходных установок их осколочно-фугасные снаряды весом пятнадцать килограммов представляли серьезную опасность.
Один из первых снарядов взорвался рядом с самоходкой из батареи Захара Чурюмова. Машину встряхнуло, а веер осколков ударил в правый борт рубки, где находились командир установки и заряжающий.
Броня толщиной шестнадцать миллиметров не смогла защитить их. Несколько крупных осколков пробили борт. Командир, младший лейтенант, был убит, а заряжающий тяжело ранен.
Спас машину опытный механик Иван Грач. Оглушенный ударом, он сумел правильно среагировать и погнал «сушку» в капонир, вырытый для укрытия артиллерийского тягача. Машина высотой два метра скрылась в капонире, опередив на несколько секунд следующий снаряд, нацеленный в нее.
Через десяток минут подбили еще один танк и вторую самоходку из батареи Захара Чурюмова. «Тридцатьчетверка», огрызаясь огнем орудия и двух пулеметов, сумела уйти. Поврежденный двигатель дымил, глох, но механик дотянул машину до исходных позиций.
Второй самоходной установке не повезло. Бронебойная болванка, выпущенная из пушки, укрытой в доте, пробила лобовую броню и оторвала руку механику-водителю. Командир машины, молодой лейтенант, сумел под огнем вытащить тело механика и затянуть жгут на обрубке руки.
Нырнув в люк, сам сел за рычаги управления. Его прикрывало орудие самоходки, посылая снаряд за снарядом в бетонную коробку дота. Лейтенант повел машину прямо на дот, намереваясь разбить его с близкого расстояния.
Видя опасность, старший унтер-офицер, командир дота, приоткрыл бронированную заслонку и с расстояния ста шагов послал кумулятивный снаряд. Вспыхнул двигатель, лейтенант успел выскочить из горящей машины. Через минуту сдетонировал боекомплект, разорвав рубку и тело контуженого наводчика.
Комбат Захар Чурюмов редко терял хладнокровие даже в самых сложных ситуациях. Однако сейчас он вышел из себя, глядя на происходящее.
Излишне самоуверенный полковник Орлов развернул весь свой полк и приданную бронетехнику в цепь, рассчитывая с ходу проломить немецкую оборону и ворваться на окраины города Витебска. Он считал, что после артподготовки и меткого авиаудара штурмовиков сделать это будет не сложно.
Однако немцы не только удерживали город, но и прикрывали части, пытавшиеся выйти из окружения, то есть спасали своих. В подобных случаях действовали не только приказы, но и чувство товарищества. Тем более силы у обороняющихся имелись, а русские командиры в очередной раз шли в лобовую атаку.
Горели два танка и самоходка, еще две машины вышли из строя. Но тяжелее всего приходилось пехоте. Полк расстреливали не меньше, чем из полутора десятков пулеметов, в том числе из крупнокалиберных. Часть огневых точек подавили снарядами танки и самоходки.
Но сверкали вспышки из бронеколпаков, которые трудно уничтожить. Снаряды рикошетили от закругленной брони, а чтобы всадить снаряд в амбразуру, требовалось подойти как можно ближе.
Вели огонь два дзота, пулеметные точки, защищенные накатами из шпал. Их можно было разбить фугасными снарядами, но уцелевшим танкам и самоходкам приходилось сейчас спасать себя. Иначе все машины рисковали сгореть на подходах.
Чурюмов с горечью увидел, как гибнет стрелковая рота, которую с трудом подняли для броска командир и уцелевшие взводные. Плотная трасса из бронеколпака безошибочно настигла лейтенанта, командира роты.
Из гимнастерки на спине брызнули клочки, лейтенант свалился как подкошенный. Ему пытался оказать помощь ординарец, затем растерянно выкрикнул:
– Ротного убили! Насмерть.
Вряд ли его кто расслышал за грохотом разрывов, свистящих на все лады пулеметных и автоматных очередей. Неподалеку упали сразу трое-четверо бойцов, которых вел за собой взводный.
Очередь хлестнула его по ногам. Младший лейтенант, ахнув, упал на траву. Остатки роты залегли, а в наушниках Чурюмова послышался голос полковника Орлова:
– Пехота гибнет, а ты топчешься на месте. Тебе говорю, капитан! Под суд за трусость…
Крик обозленного полковника заглушил разрыв 105-миллиметрового снаряда. Еще один рванул метрах в семи впереди. Сквозь оседающий дым Чурюмов разглядел приземистую коробку бетонного дота.
– Заходи левее… вперед не лезь, – скомандовал капитан механику-водителю.
– Вперед идти боишься? – донеслось в наушниках. – Попробуй только попятиться!
Самоходка обходила дот слева. Чурюмов пытался связаться с Карелиным, но связь отсутствовала.
– Да вон его машина, – показал заряжающий. – Метров двести от нас.
Взорвались сразу три или четыре мины, накрыв расчет «максима». Несколько бойцов, не выдержав, побежали назад.
– Ребята, прячьтесь в воронках! – крикнул заряжающий. – От минометов не убежать.
Осколок как зубило врезался в рубку, другой вырвал клок материи и ваты из танкошлема заряжающего. Тот присел, ощупывая голову. Пехотинцам, пробегавшим мимо, повезло меньше.
Один был убит наповал, гимнастерку словно облили красной краской. Двое с трудом поднялись и, поддерживая друг друга, шатаясь, побежали к воронке от авиабомбы.
– Башку не высовывай, – одернул сержанта Чурюмов. – Готовь фугасный… сил хватит?
– Хватит.
Орудие выстрелило дважды, но боковая стена дота не поддавалась, хотя снаряды попали в цель.
– Ближе надо подобраться, ближе, – бормотал капитан, пересаживаясь на место наводчика.
– Куда еще ближе? – выкрикнул механик-водитель. – Вон, траншея под носом. Шарахнут из своей трубы – в момент на небеса взлетим.
Чурюмов, оглянувшись, заметил троих бойцов из десантной роты, упрямо бежавших следом за самоходкой.
– Мужики, прикройте! Дуйте к траншее и все гранаты туда.
Небольшого роста рыжий сержант понимающе кивнул. Все трое стали доставать из подсумков «РГД» и «лимонки». Капитан, чтобы подбодрить их, выстрелил в сторону траншеи из орудия.
До бетонного дота оставалось метров семьдесят. Очередной снаряд лишь отколол кусок бетона, а из задней дверцы выскочил немец с «фаустпатроном» под мышкой.
– Сученок, убить нас хочешь! – орал механик, разгоняя машину.
Снаряд, выпущенный на ходу взорвался под ногами гранатометчика, подбросив в воздух смятое тело. Одновременно взрывная волна сорвала с нижней петли массивную, бронированную дверцу дота.
Мгновенно среагировал оставшийся без дела наводчик Выскочил из рубки и подбежал к распахнутому входу в дот. Один из артиллеристов тянул дверцу, пытаясь ее закрыть.
– Хрен тебе! – кричал наводчик, вскидывая «ППШ». – Жрите до отвала.
Он выпустил диск скорострельного автомата (шестнадцать пуль в секунду) в задымленное отверстие дота. От зажигательных пуль там что-то загорелось, выбежали двое уцелевших артиллеристов.
Наводчик успел ударить одного из них прикладом, второй схватил сержанта за горло и повалил на землю. Не выдержав, спрыгнул заряжающий и принялся молотить рукояткой пистолета рослого немца. Тот уже обмяк и лежал с разбитым затылком, а заряжающий продолжал в горячке добивать его.
