Гонщик посмотрел на часы: время приближалось к десяти вечера, и надо было поспешить. Ему бы опыт Механика по женской линии, а теперь, стоя в одиночестве посреди темной улицы, он не знал, что делать. И решил положиться на судьбу. Выйдя на широкую магистраль, махнул рукой, голосуя проезжавшему мимо транспорту.
С визгом тормознул новенький жигуль. Водитель — молодой, разбитной парень — весело вопросил:
— Куда?
Ничего не говоря, Гонщик плюхнулся рядом с водителем и неопределенно махнул рукой, стараясь выглядеть бесшабашным кутилой:
— Сначала вперед, а потом будет видно.
— Как скажешь, командир! И как долго будем ехать вперед?
— Слушай, друг. Я только что с женой поцапался. Все — ушел вчистую. Сгоряча не сообразил, что ночевать мне негде. Поможешь?
Парень сочувственно хохотнул:
— Ну ты даешь! А вообще-то молодец. Это я, дурак, терплю выступления своей благоверной. Завидую тебе. Но вот как помочь, не знаю. Говорили ребята из нашего автопарка, что есть недалеко от метро Бауманская ресторанчик. Там девицу с квартирой подснять, что раз плюнуть. Хочешь отвезу? И мне, кстати, по пути. А там уж, если деньга есть, сам справишься. Ну так как?
— Поехали, — кивнул Гонщик, ему было все равно, — в крайнем случае переночую на вокзале.
Рассчитавшись с веселым водителем, он вошел в ресторан. Захудалая забегаловка, — подумалось ему. Но играл оркестр, танцевали пары, в углу гоношилась компания разбитных девиц. Гонщик сел за столик, сделал заказ и, выпив первые три стопки водки под кисловатый салат, внезапно почувствовал раскованность и, наметив худощавую светловолосую девушку, которую несколько портили сильно накрашенные губы, отправился к ней, приглашая на танец. Та пошла лихо выделывать кренделя, гибко раскручиваясь перед ним в такт громким аккордам старающихся оркестрантов. Закончив танцевать, Гонщик вернулся к столику, выпил ещё пару стопок, прикинул, что это его обычная норма, за которой он уже может потерять контроль, и вновь направился к той, с накрашенными губами. Но её перехватил какой-то пьяный майор со сбившимся галстуком. Тогда он пригласил чернявую, сильно пахнущую потом и с крашеными волосами девицу. Ему все хотелось спросить про квартиру и цену за совместную ночь, но он стеснялся. Каждый раз, возвращаясь к своему столику, он добавлял по рюмке и вдруг в какой-то момент почувствовал, что перебрал и все плывет перед его глазами.
Подозрительно поглядывающий на него официант поспешил получить по счету. Уставшие оркестранты начали складывать инструменты, и Гонщик вместе с компанией развеселившихся посетителей выбрался на улицу. Среди них было четыре девицы, и они — трое крепко подвыпивших мужиков — имели все шансы добиться греховного успеха. Чернявая, вся мокрая от пота толстушка, повисла на майоре и поспешила увести его от настырных подруг. Еще одну увел высокий длиннорукий парень. И Гонщик остался один с двумя и, не найдя ничего лучшего, с излишней лихостью заявил:
— Ну что, девчонки, у меня квартиры нет. А потому поедем к вам в гости!
Девицы, отойдя в сторону, о чем-то посовещались, и белесая, с ярко накрашенными губами, деловито спросила:
— Деньги есть? Тогда бери пару пузырьков, и поедем к моей подруге Галке. Она баба что надо, всегда гостей примет.
Проголосовав и заплатив шоферу вперед, Гонщик погрузился в машину со своими спутницами, и они помчались по ночному городу. Немного поплутав среди домов-близнецов, похожих как спичечные коробки, девицы все же нашли нужный им дом. Поднявшись на натужно гудящем лифте на девятый этаж, они позвонили в дверь, и им открыли сразу, не спрашивая, что это за такие поздние гости.
Веселье в квартире кипело. Обрадовавшись появлению новых пришельцев с двумя бутылками водки, их сразу же усадили за стол, где уже сидела шумная компания мужчин и молодых женщин. Гонщик под приветственные крики и какой-то туманный тост, произнесенный интеллигентного вида мужчиной, выпил полстакана противно-тепловатой водки и совсем почувствовал себя плохо.
Остальное он помнил весьма смутно: уходили одни гости, приходили другие. Менялись бутылки, и лишь неизменно на столе лежали мокрая колбаса, нарезанная толстыми ломтями, и пепел сигарет, сбрасываемый гостями прямо на клеенку, накрывавшую стол. Он уже почти не пил, а дремал, отвалившись к спинке дивана. Около трех часов ночи наконец-то все угомонились. Часть гостей уехала куда-то гулять в новое место, а оставшиеся расположились вповалку, кто где мог.
Гонщик, не обращая ни на кого внимания, почувствовав, что диван, стоящий возле стола, освободился, сбросил ботинки и завалился спать, уткнувшись лицом в стену. Отключился он сразу. Приоткрыв утром глаза, долго не мог понять, где находится, и лишь обрывки всплывших из подсознания видений заставили его вспомнить и лихие танцы на Бауманской, и поездку в машине, и натужное запойное гулянье здесь, в этой квартире.
Притон какой-то, — подумал он. — Наверное, вся округа знает, что здесь можно спокойно выпить, и прет сюда со всех сторон. Ну и попал я в компанию! Он повернулся на бок и увидел, что лежит не один. Рядом с ним — женщина лет сорока, в комбинации. Покрывало с неё сползло, и Гонщик с отвращением посмотрел на её дряблые, с прожилками вен ноги. Неужели у меня с нею что-то могло быть? Да нет, вряд ли. Уж слишком я был пьян. Но на всякий случай в диспансер надо сбегать провериться. Но тут же, вспомнив, что предстоит ему в наступающий день, Гонщик горько усмехнулся: Вот дурак, нашел о чем беспокоиться. Снявши голову, по волосам не плачут.
Он тяжело перелез через женщину, которая, приоткрыв глаза, махнула куда-то неопределенно рукой и сказала:
— Туалет — налево последняя дверь. Накрой меня, мужчина, а то я что-то захолодала.
Гонщик послушно поднял с пола покрывало и накинул на женщину. Дом был хрущевской постройки, и Гонщик обрадовался, обнаружив, что санузел совмещенный. Он с наслаждением залез под холодный душ, просто физически ощущая, как убегает, испаряясь из его организма, алкоголь. Побрезговав пользоваться покрытым грязными пятнами, давно не стиранным полотенцем, Гонщик натянул одежду прямо на мокрое тело и вернулся в комнату.
Среди шумно дышащих винными парами спящих людей его вчерашних знакомых не было. Наверное, укатили с тем интеллигентом — любителем длинных тостов. Ну и хорошо. Главное — ночь скоротал не под открытым небом. Здесь больше делать было нечего, и Гонщик направился к выходу, провожаемый равнодушным полусонным взглядом женщины, проспавшей ночь рядом со случайным гостем.
Ну и живут же люди: есть выпивка — есть веселье, а значит, день прожит не зря. Чем так существовать, уж лучше с головой в омут. И тут же поймал себя на мысли, что как раз сегодня лично у него броситься в бездонный омут больше шансов, чем у кого-либо. Он спустился вниз и вышел на улицу.
В глубине двора раздавалось мерно-ритмичное и в то же время нетерпеливо-злое пошаркивание метлы о пыльный асфальт. За мусорными бачками виднелась повязанная платком голова дворничихи, с остервенением выполняющей свои служебные обязанности.
Гонщик направился прямо к ней:
— Мамаша, где тут у вас метро поблизости?
Старуха даже не повернулась к нему, продолжая махать метлой. Предположив, что она его не слышала, переспросил:
— Какой хоть это район, мамаша? Где я оказался?
Ответа опять не последовало, и Гонщик повернулся и пошел прочь наугад.
— Эй ты, — внезапно окрикнула его дворничиха.
Он обернулся, увидел изборожденное морщинами старческое лицо с длинным носом и выбившимися из-под платка влажными волосами.
Ну и ведьма, — подумалось ему, — вылитая баба-яга!
— Не туда идешь, тебе левее надо. Там на автобус сядешь и через две остановки у метро окажешься. А район наш Чертаново называют.
Гонщик только покрутил головой: Ну и ну — Чертаново. Поистине я в чертовщину вляпался, попав в этот притон. Впрочем, при чем здесь притон? Я уже тогда погрузился в пучину бесовства, когда вступил в эту спецбригаду возмездия. Эх, да что теперь жалеть!
И он пошел прочь от безобразной старухи, открывшей ему истину, не оставляющую больше надежд, спеша удалиться от нее, словно это могло его ещё спасти.
Гонщик на автобусе добрался до метро и, сев в вагон, внезапно уснул.
Разбудила его какая-то сердобольная женщина на конечной остановке. Он, даже не поблагодарив её, вышел из вагона, пересел в обратный поезд. До встречи с Механиком оставалось ещё более двух часов, и он решил поехать за своим Запорожцем и подогнать его на всякий случай поближе к метро Площадь Революции.
Из осторожности он подошел к месту, где оставил автомашину, со стороны гаражей. Выглянув из-за угла крайней ракушки, убедился, что машина на месте, и уже хотел подойти к ней, но тут, опередив его буквально на минуту, к ней приблизился парень лет двадцати. По опухшему лицу было ясно, что он тоже мается с похмелья. Воровато оглядываясь, парень обошел вокруг машины и, не заметив затаившегося за блестящей на солнце ракушкой Гонщика, вдруг вытащил из кармана зеленой куртки связку ключей.
