«А «Ирисы» сейчас продолжают путешествие по миру», – вдруг подумал он.
Оставался последний шанс выяснить хоть что-то. Он открыл окно для работы с электронной почтой и указал в строке адрес АСТ – подразделения ФБР, специализирующегося на розыске культурных ценностей. «Нужна информация о движении средств на счете (он указал счет в национальном банке Буэнос-Айреса)».
Контакт был прямой, без предварительного уведомления. Это означало, что фигурант Комитета нуждался в срочной помощи подразделения ФБР, с которым было заключено соглашение о взаимопомощи.
«Введите ваш код».
ФБР требовало идентифицироваться в их списке.
Голландец выполнил требование.
Теперь оставалось ждать. Около десяти минут еще придется провести за рулем, а после просто стоять у крыльца компании «Инвестстрой» и думать, сколько еще добрых дел совершит картина до того часа, пока снова не окажется в руках Голландца.
Он хотел убить «Ирисы» на глазах капитана. Но вернуться за холстом решил после, когда убедится, что на стройке действительно никого нет. Этих десяти минут хватило, чтобы кто-то забрал картину. Значит, каждый шаг Голландца под контролем. Весь день с самого утра, путешествуя от квартиры Заманского до квартиры азиата, он находился под неусыпным вниманием человека, не признать умение чисто работать которого было нельзя. Голландец проверял каждый свой шаг, но все равно не заметил опасности. А она была рядом. Сейчас – картина. Следующий – он. Все ясно и понятно.
Экран ноутбука вспыхнул, и на нем появилась таблица. Разобраться в занесенных в ее графы данных не стоило большого труда.
– Так… – шептал Голландец, считывая информацию, – так… Умница… Умница, Наташа Черкасова. Остается узнать, мудра ли ты. У людей бизнеса эти понятия часто не совпадают.
Он оставил в машине рюкзак и компьютер. Нечего нести, да и все равно обыщут. У входа сновали люди в какой-то мультяшной форме и с немультяшными пистолетами.
Он вошел в здание и кивнул человеку за перегородкой:
– К Черкасовой.
– Вам назначено?
Голландец осмотрелся и обошел стекло. Пальцем поманил охранника. Тот наклонился, не ощущая подвоха. И тут же голова его взметнулась вверх, и он увидел натяжной потолок холла. А потом потолок сменился деревянным узором крышки стола. Свет выключился.
Еще раз осмотревшись, Голландец быстро поднялся по лестнице на второй этаж, успев запомнить, что кабинет Черкасовой находится в конце коридора. У двери приемной Голландец вынул из кармана маленькую баночку монпансье, но брать сахарную стекляшку передумал и вернул ее в карман.
Дверь, как у первого секретаря обкома партии, – дубовая, с прихожей шириной в метр, с двойной дверью.
Черкасова, блондинка с пронзительно-голубыми глазами, посмотрела на него поверх очков взглядом не столько удивленным, сколько обыскивающим. Не обнаружила папки, портфеля, тубуса, ничего не обнаружила, и взгляд сменился на любопытствующий.
– Меня зовут Голландец.
– Голландец?
– Именно. Больше обо мне ничего не спрашивайте. Просто слушайте. У меня очень мало времени, и я рассчитываю потратить его по целевому назначению.
Черкасова осторожно прижалась спиной к спинке кресла, но никаких эмоций не выдала. Складывалось впечатление, что разговоры, начинающиеся издалека и таинственно, – это то, чему она в последнее время уделяет основную массу рабочего и свободного времени.
– Я ищу яйцо Фаберже, украденное у Натальи Черкасовой. Но вместе с этим я занимаюсь поиском вещи, которая убивает людей. Заниматься этими делами одновременно трудно, почти невозможно. Сейчас я сижу у вас, а вещь убивает еще одну жизнь. Но я вынужден находиться у вас, потому что таким образом я маскирую свою главную деятельность.
Голландец отвел взгляд от лица женщины и посмотрел в пол.
– Не пытайтесь там что-то включить.
И рука Черкасовой снова появилась из-под стола.
– Записать вы меня не сможете, потому что оборудование, что при мне, убивает слова в воздухе и цифры на видеокамере в кабинете сразу после того, как происходит фиксация. Я уйду, и никто не услышит ни слова, не увидит ни кадра. Поэтому прекратите хлопотать по-пустому. Вскоре моя речь вас заинтересует. Итак, я тот, кто должен найти яйцо Фаберже. И я рисую вам две картины.
Картина первая. Вы убеждаете меня в том, что яйцо существует, или просто вызываете охрану. Это будет означать для меня, что яйцо зеленого цвета с соловьем действительно где-то находится в пределах досягаемости. И я продолжаю искать предмет. И я его найду. Его или доказательства невозможности его существования. Если яйцо есть, я верну его вам, если вы докажете права на него. Если не докажете – я верну его государству. Но если мной будет установлено, что яйца не существовало и у вас его, следовательно, не крали, вернусь и накажу вас так, как свирепый муж-ревнивец не наказывает жену-изменницу. Вы пожалеете, что не умеете летать ракетой и не в состоянии оказаться на Луне. А все потому, что за время, что мной будет потрачено на поиск яйца, будет стерта не одна человеческая жизнь.
– Черт вас возьми! – вскричала Черкасова. – А почему бы вам не заняться своей вещью и оставить меня и мое яйцо в покое! Я вас ни о чем не просила, и вы мне, черт вас возьми, не нужны!
Голландец дослушал до конца. Людей всегда нужно дослушивать до конца. Чтобы они потом не сказали, что хотели упомянуть главное, да им не дали.
– Вы должны понять, что я должен искать ваше яйцо. Только не спрашивайте, где я служу. Я все равно не скажу. Но вы должны мне верить.
– Почему я должна вам верить?
– Потому что если бы я был из тех, кто хочет вернуть инвестированные в деятельность вашей компании деньги, то уже давно занялся бы вашим счетом в Буэнос-Айресе. И господином Соаресом. – Голландец решительно поднялся, обошел стол, присел и, положив голову на колени Черкасовой, сунул руку под столешницу, оторвал крепление кнопки. – Вам так спокойнее будет, а то вы руки не знаете куда положить.
– Как вы узнали, где находится кнопка?
– Вы посмотрели на стол поверх того места, когда я вошел. Так вот, следующим утром я был бы уже в Бразилии и тряс Соареса как грушу. Только это не Соарес скорее всего, а Константин Игоревич Феоктистов, ваш бывший партнер-субподрядчик. Так он значится, во всяком случае. Это с его счета пополнялся счет в Южной Америке. И я никогда бы не догадался ни о чем, когда бы вы однажды не сглупили и не перевели деньги на тот же счет со счета своей компании.
– Кто вы? – спросила Черкасова, вытягивая руки на столе.
– Понимая, что инвестиций в ваш «Инвестстрой» вложено достаточно, вы начали строительство нескольких жилых комплексов и в течение двух месяцев перечислили почти все средства на счет компании, которой он руководил. Потом его компания исчезла. А Феоктистов спокойно, не привлекая к вам внимания, переправил все деньги со своего счета за рубеж. Погонял по миру от Кипра до Ботсваны и засел в Буэнос-Айресе, превратившись в Соареса. И теперь осталось только приехать туда вам. Да вот беда – кто-то из инвесторов закозлил и стал требовать деньги обратно. Наверное, предчувствовал ваше банкротство. Остальные еще не чувствуют. А у него в арбитражном суде тетя, наверное, работает. И денег-то всего ничего, полмиллиона долларов или миллион. Но, наверное, все-таки полмиллиона, судя по тому, как вы яйцо оценили.
– Вы скоро закончите? Мне домой пора.
– Скоро. Сам тороплюсь. И вот этот козел стал угрожать. Коллекторы, бродяги… К вам уже заходили люди, грызущие семечки и сплевывающие шелуху на пол? Да что такое пятнадцать миллионов рублей по сравнению с двумястами миллионами долларов в Бразилии?! И давно бы вы уже перечислили эти деньги козлу, но… – Голлландец расхохотался. – Жалко! Жалко! Еще немного, и появится возможность спокойно улететь. Сначала в Польшу. Оттуда – в Уганду, на каком-нибудь самоваре оттуда – в ЮАР. Оттуда – в Бразилию. И так не хочется отдавать эти пятнадцать миллионов, что ни сна, ни аппетита. Козла нужно успокоить. Для этого заявляется кража и среди похищенного – яйцо Фаберже. Такого описания, что у меня волосы на голове дыбом встают. Ему ж цена как неизвестному, да с соловьем – миллионов десять… И козел знает об этом, справился в Яндексе, где ж еще… И обещано ему с яйца пара миллионов, а уж если он сам найдет – то половина. Я бы согласился, ей-богу…
Запиликал телефон в кармане брюк. Нарочито медленно вынув его из кармана, Голландец посмотрел на экран. «Соня».
«Не сейчас, милая».
Он сбросил вызов и толкнул трубку в карман.
А Черкасова тем временем собрала со стола очки, ключи, помаду, записную книжку, сложила все в сумочку и встала из-за стола.
– Мне пора. Голландец… да?
– Именно. – Он бросил скользящий взгляд на часы. – Мне тоже. Так вот. Моя визитка. – Он бросил на стол карточку, на которой был написан только номер телефона. – Я жду до девяти вечера. Если вы не позвоните, я перекрою вам все аэропорты России. Если позвоните, скажите в трубку только «яйца нет» или «яйцо есть». Если яйца нет, меня вы больше не увидите. Если оно есть, я вам его найду. Но если яйца нет, а вы скажете есть – у вас хорошая память? Вы запомнили, что я говорил вам в начале собеседования? Всего хорошего. До девяти часов.
