Из амбразуры в платформе ударила вспышка гранатомета. Кумулятивная мина врезалась в рельс. В разные стороны брызнули раскаленные осколки, а огненный клубок воспламенил шпалы. Боец, лежавший неподалеку, вскочил и, шатаясь, сделал несколько шагов.
На гимнастерке отчетливо виднелись прожженные отверстия. Осколки пробили тело, каску. В одной руке солдат из танкового десанта продолжал сжимать легкий автомат «ППС», другая, перебитая, висела вдоль туловища.
– Ложись! – кричал ему товарищ.
Но тяжелораненый его не слышал, дымилась прожженная гимнастерка, а из-под платформы быстрыми вспышками вел огонь скорострельный пулемет «МГ-42». На помощь к неподвижно застывшему десантнику бросился его товарищ.
Немецкие пулеметчики будто ждали этого. Трасса прошла навылет, а оба бойца упали лицом вниз на шпалы, по которым расползалось пламя. «Тридцатьчетверка» разворачивала ствол в сторону пулеметного расчета, но из амбразуры снова выстрелил гранатомет.
Мина пробила насквозь люк механика. Взрыв и вспышка подбросили массивную крышку люка. Из отверстия вырвался скрученный жгут пламени. Из башенных люков успели выскочить двое танкистов, но уйти от пуль сумел один. Второго догнала строчка «МГ-42», плясавшая огоньками по броне.
Машина Карелина, обойдя глубокую воронку, выстрелила фугасным снарядом в амбразуру, откуда бил гранатомет. Разорвало металл и мешки с песком. Павел наводил орудие на пулемет под платформой, но выстрелить не успел.
Алесь Хижняк с его кошачьим зрением и приобретенным за годы войны чутьем резко дал задний ход. Самоходка взревела и, едва не опрокинувшись, скатилась кормой вниз в глубокую воронку от авиабомбы. Снаряд с воем прошел над рубкой и врезался в разрыхленную землю на другом краю воронки.
Вместе с землей разлетелась на куски половинка шпалы. Чурбак с такой силой ударил в боковую стену рубки, что десятитонную машину встряхнуло. Сверху сыпались земля, щебень. Пулеметчик Гриша Зуев ощупывал окровавленное лицо. Выплюнув на ладонь выбитый зуб, пожаловался:
– Я думал, за броней надежнее будет.
Карелин, быстро схватывающий ситуацию, приказал проверить оружие и вылез наружу, чтобы осмотреться.
Хорошего было мало. Кажется, «фердинанд» угодил в ловушку. До металлических платформ, огрызающихся огнем, было метров двести пятьдесят. Там вовсю полыхала «тридцатьчетверка», еще один танк медленно отползал, над жалюзи поднималось облако маслянистого дыма.
Из люка подбитой машины выбрасывали дымовые шашки, которые застилали видимость желто-белым дымом. Под прикрытием этой разноцветной пелены, стреляя из пушки и обоих пулеметов, танк пятился назад. Двигатель захлебывался и с трудом тянул тридцатитонную машину с пробоиной в башне.
– Ребята как поленья горят, – проговорил кто-то рядом.
Это был сержант Гриша Зуев со своим «Дегтяревым». Он показывал в сторону двоих бойцов из танкового десанта, которые горели на шпалах. Лопались и трещали патроны, затем сдетонировала граната, вырвав из тела горящие клочья.
Павел только сейчас вспомнил, что не знает, куда делся второй номер шустрого пулеметчика.
– Так убили его. Еще вчера, – пристраивая «Дегтярев» на бруствере, грустно ответил Гриша. – Осколком в голову. Я еще вас просил задержаться, чтобы похоронить земляка. А вы спешили, товарищ старший лейтенант. Отказали мне. Вот…
– Стрелять не вздумай, – перебил его Карелин. – Минами засыпят, а у нашего «фердинанда» крыша брезентовая.
– Нет, это я так, на всякий случай.
Машины Сани Зацепина и Зиновия Жердева, прячась за издырявленными вагонами, вели огонь по платформам, превращенным в укрепление. Толку получалось мало. Снаряды пробивали тонкий металл и вязли в мешках с песком. Обе самоходки выручали своего командира, но сами крепко рисковали.
В их сторону вел огонь из укрытия немецкий танк «Т-4» и сыпались мины. «Тридцатьчетверки», потеряв еще одну машину, отошли и посылали снаряды из-за насыпи. Пригибаясь, добежали до воронки капитан Бобич с ординарцем и человек двенадцать десантников.
– Тюльков к вам на подмогу направил, – с трудом отдышавшись от быстрого бега, сказал командир роты. – Тяжко тут?
– Пока живы. Лишь бы мины швырять не начали. Зацепин с Жердевым на себя огонь отвлекают.
– А чем так пахнет? – понюхал воздух бывший студент Саша Бобич.
– Глаза разуй! Вон ребята на шпалах горят.
– Извини, – закашлялся капитан. – Контузило миной, в башке гудит. И дыма от взрывчатки наглотался.
Карелин понимал, что немцы не потерпят присутствия менее чем в трехстах метрах трех русских самоходок и группы десантников. Среди вывороченных рельсов и разбитых вагонов скапливалась пехота. В любой момент можно было ожидать продолжения атаки.
– Алесь, сумеем выползти из воронки? – спросил старший лейтенант механика-водителя.
– Сумеем. Только куда выползать? Нас в момент сожгут. Глянь, что творится.
Немцы, не жалея снарядов, долбили вагон, за которым укрылись самоходки Зацепина и Жердева. Пока эти два экипажа спасал сплошь избитый вагон, наполненный мешками с песком. Но взрывы ломали стойки, разбрасывали обрывки мешков. Через четверть часа стенки вагона и остатки песка перестанут быть защитой.
Мины поднимали фонтаны щебня и земли между машинами. Достаточно одного попадания 80-миллиметровой мины в открытую рубку, чтобы накрыть командира, наводчика и заряжающего.
Что мог предпринять в этой ситуации комбат Карелин? Открыть огонь наугад из своего орудия (минометы находились на закрытой позиции) и подставить под удар машину и скопившихся в воронке десантников? Поднять людей в атаку? Они не пробегут и ста шагов – слишком плотный огонь ведут пулеметы.
Заработала рация, на связь вышел командир полка Тюльков. Спросил, как обстановка.
– Хреновая, товарищ подполковник. Сидим под носом у фрицев, голову не поднять. Бьют из всех стволов.
– Через десяток минут вступят в дело большие коробочки.
– Цимбал? – вырвалось у Карелина.
– Он самый. После артподготовки, по зеленой ракете двигай вперед.
– Ясно.
– И Бобича предупреди. Далеко он от тебя?
– Рядом. А до фрицев метров двести пятьдесят.
Командир полка положил трубку а спустя десяток минут открыли огонь тяжелые самоходки «ИСУ-122». Снаряды весом двадцать пять килограммов, завывая, проносились над головой и обрушивались на вагоны, доты и капониры.
Стоял сплошной грохот, огонь вели штук двадцать орудий калибра 122 миллиметра. Фугасные снаряды, попадая в платформы, оставляли пробоины метра полтора-два в диаметре. В одном, другом месте сдетонировали боеприпасы. Платформа с выбитыми колесами опрокинулась набок.
– Господи, есть Бог на свете, – сняв каску, бормотал пулеметчик Григорий Зуев, имевший троих детей, который не надеялся выбраться живым из воронки-ловушки.
– Башку прикрой! – крикнул ему заряжающий Федор Слобода. – Глянь, какие ошметки летят.
На край воронки свалился сверху скрученный кусок металла. По броне стучал щебень, упала разорванная дымящаяся гильза. Некоторые снаряды взрывались с недолетом, и земля с щебнем обрушивалась стеной. Десантники сбились вокруг самоходки, некоторые заползли под днище.
Когда замолк грохот, в атаку двинулись «тридцатьчетверки», следом тяжелые «сушки» полковника Цимбала, а затем легкие самоходки и пехота.
Машина Карелина с трудом выползла из полузасыпанной воронки. Миновали разбитые, горящие платформы, перевернутые пушки, тела немецких артиллеристов. Бой перемещался на улицы города.
Большинство домов были полностью или частично разрушены. Одно из четырехэтажных зданий, заранее заминированное, взорвалось, едва к нему приблизились пехотный взвод и две «тридцатьчетверки».
Все это происходило на глазах экипажа Карелина. Кирпичный дом на какие-то секунды словно вспух. Затем в разные стороны полетели обломки, обрушилась крыша, а улица заполнилась дымом и завесой пыли. Головная «тридцатьчетверка» исчезла под грудой балок и кирпича, вторая машина успела выскочить.
Не менее половины взвода осталось под развалинами. Остальные бойцы убегали от летящих обломков, некоторые были контужены. И сразу открыли огонь из соседних домов.
«Тридцатьчетверка», сумевшая уцелеть при взрыве, прижималась к стене и вела огонь из орудия. Сноп искр разлетелся на лобовой броне, немецкий снаряд отрикошетил. Башня развернулась в сторону вспышки, которую успели засечь танкисты.
Из окна первого этажа стреляла 50-миллиметровая противотанковая пушка. К сорок четвертому году их в основном заменили на 75-миллиметровые. Но в условиях уличного боя эти легкие орудия действовали довольно эффективно. Тем более для них были разработаны усиленные снаряды, способные пробивать на дальности двести метров шесть-семь сантиметров брони.
«Тридцатьчетверку» спас наклон лобовой брони, от которого снаряд отрикошетил. Экипаж машины, дважды за четверть часа избежавший гибели, действовал быстро. Оба пулемета вели огонь длинными очередями, сбивая немецким артиллеристам прицел.
