– Подожди. А тебе проку-то от твоих шестисот? Бензин съедает, почитай, тысячу, – грубо прикинул расход Туманов. – Или выкручиваешься?
– А мы бензин на деньги не меняем, мужик. Мы его на матерьял, на самогон… – шофер машинально кивнул затылком на заднее сиденье. Туманов обернулся. Под фланелевым тряпьем лежали керамические плитки, перевязанные бечевой. Под керамикой – покрытые лаком бруски.
Алеха, видать, пожалел о своем многословии. Что поделать, поделиться хотел. Хочется ведь (хоть и колется). Кончики ушей заметно порозовели.
– Эге, – смекнул Туманов. – Старый кактус Антипий не иначе свои чертоги расширяет. Молоток ты, Алеха. Тащи с работы каждый гвоздь. Ты здесь хозяин, а не гость.
– А я че, от жира лопаюсь? – вспылил шофер. – У меня вона – два короеда в избе с открытыми пещерами, мне их кормить надо, понял? Я не идиот, мужик.
– И не богослов, – хмыкнул Туманов. – Это я точно тебе говорю, как старый специалист. Ладно, не дерись. Крути баранку.
– Не пойму я тебя, мужик, – после паузы водила опять раскрыл рот. – To ты под блатнягу косишь, то под шибко идейного, то под делового. Тебе по балде не сильно дали, нет?
Туманов улыбнулся:
– Сильно. Весь мир на раскоряку встал, Алеха. Угонят у тебя крутую тачку – сам поймешь.
– Да типун тебе на язык, болтун… – шоферюга суетно осенил впалую грудь щепотью.
Еловые леса вдоль дороги сменились облетающими осинниками. Дорогу усыпала листва – желтая, красная, бурая. Многообразие красок просто умиляло. Ветер рвал его с деревьев, гнал по земле, переплетал замысловатым калейдоскопом. Эх, кабы не политика с войной… Потом въехали в поля. Насколько хватало глаз, землю устилала жухлая картофельная ботва. Кое-где выделялись обломки деревянной тары, колья. Здешний урожай уже собрали. На дальних полях, уходящих за горизонт, работа еще кипела. В полукилометре от осинника, над обрывистой канавой водостока, стояли две машины. Милицейский «уазик», забрызганный грязью, и недавний «КамАЗ» с борзым экипажем.
– Сборщики, мать их… – ругнулся шофер.
– Кто такие? – насторожился Туманов.
– Да наши, поди, тутошние… Инспектора ГАИ. Их четверо на все Турово…
– Думаешь, остановят?
– А хрен бы их думал…
Разборка завершилась. «КамАЗ», поблескивая белой надписью на брезенте, медленно отвалил от обочины.
– Ч-черт, на минуту раньше бы проскочить… – Туманов досадливо щелкнул пальцами.
– То-то и оно, мужик. Догребем мы с тобой до разборки…
Как в воду глядели. Коренастый мент в прожженном ватнике и с коротким «калашом» на плече появился из-за капота. Вальяжно махнул рукой – мол, давай, чего там. Неподалеку, у обочины, прохлаждался еще один. Такой же.
– Не тормози, проезжай, – бросил Туманов.
Шоферюга машинально утопил газ. «Комби» взревел посаженным движком.
– Ты че, мужик, офонарел! – опомнился Алеха. – Мне это на хрена?.. – бросил акселератор и ударил по тормозам.
Проскрипев метров двадцать, «комби» остановился.
– Мужик, ну ты и псих… – выдохнул водила, откидывая голову.
Туманов медленно оттянул молнию на правом кармане – где там у нас ключ девять на двенадцать?.. Не поминай черта – гласит мудрость, он и не придет. А ты помянул.
Согласно новым «антитеррористическим» инструкциям и предписаниям, при осмотре машины инспектором ГАИ из нее должны выйти все пассажиры, включая детей и собак (если, понятно, инспектор того желает). И уж его дело, как потом своей властью распорядиться: уткнуть ли пассажиров лицами и мордами в капот, положить на землю или просто дать подышать.
Похоже, эти двое после досмотра «КамАЗа» были в настроении.
– Э-э, да это же народ… – обрадовался первый – с несимпатичной ортогональной челюстью. Второй, с нормальной челюстью, но сморщенной физиономией, лишнего не говорил. Он насвистывал невеселый мотив с до боли знакомым лейтмотивом («Давай покрасим холодильник в черный цвет…» – «А на фига?» – «Да просто так…») и пялился исключительно на Туманова.
– Инспектор такой-то, – представился первый. – Документики.
Шофер уже прогибался. Всунул инспектору в лапищу мятые бумажки и, присев на полусогнутые, что-то быстро бормотал. Различались фрагменты: «Я свой, сержант… Туровский. С Лесной улицы я…» И еще какая-то лабуда – про шестьдесят кэмэ, про техосмотр в июле. Инспектор его почти не слушал.
– Почему сразу не остановился?
– Я остановился, остановился… – затряс шеей шофер. – Это вот он… Говорит, проезжай, проезжай… – с какой-то слишком уж агрессивной нелюбовью малый поворотился к Туманову. Выпучил снедаемые страхом глазенки.
«Идиот, – зло подумал Туманов. – Пора бы знать, дубина, гаишники – дерьмо, но людей не расстреливают, без них стрелков хватает. И из огнеметов не сжигают. И народ они по-своему несчастный…»
– Документы, – потребовал инспектор.
Это можно. Не делая резких движений, Туманов вынул паспорт.
Мент изучал фальшивку. При ближайшем рассмотрении бросилось в глаза, что у него зеленый цвет лица, ватник пронизан старостью, а блямба инспектора ГАИ (семилетней давности, не позже) тускла, как осеннее небо… «Мы не будем брать пример с гнусных негодяев-космополитов, – ревел на III съезде НПФ некий горлопан, наделенный высокими эмвэдэшными погонами, – засоривших родной язык непроизносимыми оборотами! Мы возвращаем нашему ведомству его исконное русское название: Государственная автомобильная инспекция!» (Бурные рукоплескания.)
И это правильно. Потому что человек в фуражке, с жезлом и протянутой рукой (подайте на хлебушек) навеки пребудет в памяти людской под этим ласковым именем – «гаишник хренов»…
– Денисов Иван Матвеевич, – прокомментировал инспектор. – Ну, допустим. Кто такой?
– Из Кемерово я, предприниматель, – представился Туманов. – Коммерческий директор фирмы «Кузбассдраг» (с тем же успехом он мог наплести про «Кузбассснег»). Направляюсь в Калачинск. Машины нет – потерял под Столешино.
– Не, ты глянь, Колян, на эту ксиву, – ухмыльнулся инспектор, знаком подзывая напарника. – И на самого глянь, на этого лаптя, да повнимательнее. Предпринимает он… Сам затрюханный, места живого нет, а паспортина новенькая, прикинь, как сияет…
Что, парни, клювом не щелкаем?
– Оружие на землю, – сказал Туманов, являя из ниоткуда ствол.
Гаишники замерли. Второй перестал свистеть.
– Мужик, это…
– Туз из рукава, – объяснил Туманов.
Первый стал медленно поднимать автомат. Рисковый парень. А если в челюсть?
– Стреляю! – рявкнул Туманов, спуская предохранитель. – Оружие на землю, руки по швам, уроды!
Автомат звякнул об асфальт.
– И ты… композитор.
Звякнул второй.
– Вот сука, – расстроился «такой-то».
Напарник промолчал. Он вообще был неразговорчив. Метнулась тень к машине.
– На месте!
Шофер застыл, будто напоролся на вилы. Глаза вылезли из орбит, держались вообще непонятно на чем.
– Еще шаг – выпорю, – пообещал Туманов.
Времени не оставалось. Дорога была чиста, но как долго продлится это блаженство, никому не ведомо.
– Лицом к машине. Руки на капот, ноги на ширину плеч, – он повел стволом на «уазик». Инспектора, сквозь зубы чертыхаясь, выполнили приказ.
– Вдохнули…
Первого он вырубил классически – ребром ладони в темечко. Второй втянул голову в плечи.
– Не бей, а?..
– Что, друг, бездна зияет? – Туманов зло ощерился. – Ладно, не на плахе… – и рубанул со всего маху, чтобы не затягивать.
Сбросить тела под откос оказалось делом полутора минут.
– Мужик, а чего это с ними? – прошептал зеленый от нехороших предчувствий шофер.
– А копыта откинули, – объяснил Туманов и ногой спихнул в водосток автоматы. Порядок, разобрались. Теперь с дороги виден лишь милицейский «бобик», к которому в здравом уме никто не подойдет, и голые поля. А менты зашевелятся не скоро.
– Быстро за руль, – распорядился он. – Заводи свою квадригу, Леха. И паспорт мне свой давай. Полюбуемся на твою харю.
Он сошел на окраине Турово – между дымящейся свалкой и полем убранного подсолнечника. Неподалеку пыхтел бульдозер, сгребая нечистоты.
– Держи, – протянул шоферу паспорт. – Митрохин Алексей Севастьянович, улица Лесная, дом двадцать девять. Я запомню. Иди в мусарню, но не сразу, а через час, понял? Если перетрусишь и побежишь до того – я тебя из-под земли выну. Договорились?
– А как же я… Мне не поверят, – запыхтел шоферюга. – Надо же, через час… Да ты, мужик, белены объелся…
– А ты скажи – я тебя придушил. А оклемался – стул жидкий, а злодея след простыл. Не хочешь? Не убедительно? Так давай я тебя придушу, родной…
– Не надо, – вздрогнул бедолага, машинально прикрывая горло.
– Как хочешь, – Туманов пожал плечами. – Я тебе дело предлагал. Тогда фантазируй. Но учти, у меня ручонки длинные, изобретательные.
– Мужик, ты, кажись, деньгой тряс? – вдруг осмелел малый.
