– Можно представить себе реакцию, – сказал я, – парочка в пустой квартире занимается сексом и неожиданно к ним третьим пристраивается робот с открытой пачкой вместо болта!
– Такие ужасы даже Айзеку Азимову в самом страшном сне не пригрезятся, – захохотал Балдорис.
– Что же сталось с любвеобильным роботом, – спросил я, – он был репрессирован?
– Он был демонтирован и отправлен на свалку, – закончил Боря.
– Поучительная история, – хмыкнул подобревший от наркомовских ста граммов Аким, – лишнее свидетельство того, сколь часто конструктор оказывается жертвой собственного изобретения.
– Robot homini lupus est [27] , – извратился я. Спиртик у Акима был нажористый.
– Такой вот был секстерминатор картонный, – поправил Боря сползший на пузо штык-нож, который при ходьбе мотался и колотил по яйцам.
– Кстати, насчёт терминаторов, – добавил я. – Земля, по которой мы ступаем, наполнена ими.
– В каком смысле? – забеспокоился Фома неверующий в пончо из одеяла.
– Отнюдь не в метафорическом, – протиснулся я в шеренгу между Болтом и Борей. – Под Апраксино мы нашли сгоревший блиндаж, а в нём совершенно термоядерного немца. Это был эсэсовец, который занял русский дот и в нём отчаянно сражался. Он выпустил два рожка из автомата и отстреливался из «парабеллума», пока его не сожгли.
– Кому достался пистолет? – оживился прагматичный Балдорис.
– Никому. От огня и ржавчины железо стало как паутина. Но ганс был атомный!
– Мы с батей на Невском пятаке блиндаж откопали, – сбавил шаг и присоединился к нам Аким, – в дальнем краю, где передовая была. Нашли вот такенные мослы и ботинки пятьдесят восьмого размера. Какой-то прол [28] , судя по одежде. Вокруг него восемь трупов немцев и две винтовки валяются, согнутые как луки. Должно быть, ворвался в землянку и начал крушить всё подряд, пока не застрелили. Вот как наши воевали!
– И там были герои, и у нас, – дипломатично высказался Балдорис, в жилах которого текла близкая к прусской курляндская кровь.
– Встречаются, встречаются на Руси богатыри, – переглянулся я с Борей, но продолжить не дал возглавлявший колонну Пухлый.
– Лагерь! – коротко оповестил он.
В самом деле, чуть в стороне от дороги на небольшой полянке стоял шалаш и дымился брошенный на произвол судьбы костерок. Поблизости никого не было. Мы заглянули на бивак. Пусто. То есть, относительно, конечно: лежали скрученные спальники и четыре объёмистых рюкзака.
– Ну-ка, посмотрим, – сунулся в один из них Пухлый. – О, продуктас! Нам он совсем не лишний.
– Хочешь отмести? – спросил осторожный Дима. – Смотри, как бы чего не вышло.
– А вдруг это наши знакомые приехали копать? – присоединился к нему Крейзи.
– Да в рот им пароход, – вывернул следующий мешок Пухлый. – Ну знакомые, ну и что с того? Люди женятся, ебутся, а тут не во что обуться! На вот, Болту отдайте, это как раз его размер.
– Смотрите по сторонам, – приказал я Боре с Акимом и тоже полез шмонать.
Разумеется, то что мы сотворили, могло быть наказано весьма строго. Но раз уж Пухлый взялся мародёрствовать, идти на попятный было поздно. А мы нуждались в продуктах и снаряжении. Кстати, покарать нас было кому – в рюкзаке я нашёл широченный тесак голубоватой стали в ножнах из бобрового хвоста и три коробки патронов шестнадцатого калибра. Чехлы от ружей валялись в дальнем углу.
Возблагодарив себя за проявленную предусмотрительность, я торопливо выбрался из шалаша.
– Одевайся быстрее, – поторопил я тыркающегося с завязочками Балдориса. – Мы ограбили браконьеров, а они шутить не любят.
– Это и правда браконьеры? – с присущим ему скептицизмом вопросил Болт.
– Летом в Синяве охотников нет, – сделал я логическое допущение. – Значит это браконьеры.
Сталкиваться с суровыми дядями, вооружёнными дробовиками, было совсем не в жилу, и мы принялись активно перетасовывать шмотки и провиант в свои вещмешки.
– Полундра, идут! – сигнализировал Аким.
– Шухерись! – приказал я.
– Готово, – доложил Глинник.
– Валим-валим, – заметался спалившийся Крейзи.
Все стали поспешно навьючиваться. Из-за деревьев послышались недовольные крики. Балдорис запутался в лямках своего нового рюкзака, шапка сбилась ему на глаза. Я понял, что отступить без боя не удастся.
– Боря, – сказал я, – дай в воздух очередь.
Боря сунул руку под пулемёт и с лязгом вытянул на себя крюк затвора. Затем вскинул дёготь к плечу и с удовольствием выполнил команду.
– Ну вы уроды, – скривил рожу Пухлый, – совсем уж мозги отпили.
– Зачем показывать, что мы трофейщики? – поддержал его Дима.
Поступили мы так действительно напрасно. Но вовсе не по той причине, из-за которой волновался мент, а потому что браконьеры стали в нас стрелять. С шебуршанием посыпалась через листья крупная дробь.
Мы поспешили к дороге, огрызаясь на ходу ответным огнём. Охотников это не пугало. Они погнались за нами, изредка постреливая вдогон.
Взрыв воплей оповестил, что браконьеры достигли лагеря. Началась настоящая канонада. Мы принялись ломиться от них как лоси, стараясь не рассеиваться и не упускать друг друга из виду, чтобы не потеряться. Но уйти от охотников было нелегко. Они умели держать след и почти наступали нам на пятки. Вернуть им вещи не представлялось возможным – не было времени скинуть рюкзаки, да и бросать их было жалко. Поэтому бежали, не чуя под собою ног. Браконьеры начали отставать и наконец похерились где-то вдали.
Убедившись, что нас никто не преследует, мы устроили привал. Побросали рюкзаки на землю и расселись на них, запалённо ловя воздух пересохшими ртами. Мы ведь тоже не юноши, чтобы гонять кроссы по пересечённой местности. Воспользовавшись передышкой, Акимов принялся разматывать заменяющие ему голенища холщовые ленты, напоминающие плоских трёхметровых глистов. Я тоже разулся и с наслаждением пошевелил пальцами. Надо было дать ногам отдых. Идти предстояло долго. Спасаясь от погони, мы сильно уклонились от намеченного маршрута. Теперь ещё придётся делать крюк, чтобы не столкнуться с потерпевшими. Они нам экспроприацию не простят, поэтому от бивака следовало держаться подальше.
– Давайте пожрём, – предложил Пухлый, – у кого продуктас?
– У меня, – сказал я.
– И у меня, – откликнулся Балдорис.
– Давай, Ильёнчик, вари суп, – распорядился Пухлый, – давно пора на кишку что-нибудь кинуть. Поедим, перекурим и в путь. Марш будет усиленный, а его на голодный желудок совершать, чисто по жизни, не рекомендуется.
– Логично, – согласился я, нехотя поднимаясь.
Я взял у Акима единственную уцелевшую в отряде лопатку. Скрученные в рулон обмотки стояли рядом с ним как маленькие белёсые пеньки. Прозондировал почву. Сюрпризов не было. Глинник с Борей и Балдорисом подрядились носить дрова. Крейзи занялся изготовлением рогулин. Дима отвязал от «Ермака» казанок и сходил к ручью. Совместные усилия привели к тому, что вода стала бурбулировать. Я принялся закидывать в котёл ингредиенты.
– Что будет за суп? – заглянул через моё плечо Вова.
– Трататуй, – ответил я, шинкуя овощи новым охотничьим ножом.
– По краям капуста, в середине…
– Пусто, – поспешно вставил я.
– …хуй! – радостно закончил Пухлый.
– Вова, ты – эстет, – оценил я чувство юмора престарелого следопута.
– Их никст полицист, я-я штангенциркуль, – выдал Пухлый очередную бессмысленную фразу собственного сочинения. С немецким языком он не дружил. Когда-то проходил в школе, но мимо.
Я вздохнул и вернулся к стряпне. Пухлый достал эбонитовую хлорницу, в которой хранил анашу, выдул из «беломорины» начинку и принялся забивать косяк.
Заправил суп и вскоре он был готов.
– Сбро-од, стройся! – командирским голосом гаркнул Пухлый, беря в руки браконьерский половник. – На раздачу пищи в колонну по одному ста-новись!
Он щедро набухал каждому варева в котелок и лишь когда подошёл черёд Крейзи, безучастно развёл руками.
– На вас лимит исчерпан.
– Как это исчерпан?! – возмутился Сашка.
– Ваши продуктовые карточки крысы съели! – совсем по-лошадиному заржал накурившийся Пухлый, из него опять попёрла дурь.
– Ладно, Вован, харе глумиться-то, – попробовал уговорить его Крейзи.
– Иди отсюда, на супец сегодня ты горбат, – ответствовал раздатчик.
– Я сейчас возьму пэпэша и разнесу тебя с котлом вместе! – вспыхнул Сашка.
От безумного друга можно было всего ожидать.
– Ну, начинается утро в колхозе, – я отобрал у Пухлого поварёжку и налил Крейзи похлёбки.
– Идите, клюйте говно, – проводил его Пухлый.
– Ты тоже иди, – выделил я ему положенную порцию, – нечего тут узурпировать.
– Так невозможно, – заартачился Пухлый. – Брат ты мне или не брат, рад ты мне или не рад?
– Рад-рад, – прогнал я, – топай жрать и мне не мешай.
Пухлый что-то хрюкнул себе под нос, примостился на сидоре и застучал ложкой в котелке.
